Terra America

От редакции: В феврале 1989 года из Афганистана были выведены войска СССР. 25 лет спустя американские генералы готовятся сделать то же самое. Четверть века назад просоветское правительство Мохаммада Наджибуллы продержалось три года, хотя контролировало и не всю территорию страны. В 1992 году Наджибулла был свергнут, и Афганистан охватил хаос. Сегодня мир задается вопросом: что ждет эту страну после вывода американских войск? Что ждет соседние государства? Как долго продержится Хамид Карзай? Насколько возрастет смертоносный экспорт наркотиков из Афганистана? К каким опасностям стоит готовиться соседям, прежде всего, России? На эти вопросы попыталась ответить наш постоянный автор Светлана Лурье.

* * *

Теперь уже очевидно, что если не произойдет чуда, американцы покинут Афганистан в этом году. При этом Карзай вполне может и не подписать с США Двухсторонне соглашение о безопасности (Bilateral Security Agreement – BSA). Его требования только растут. Сначала его не устраивало право американцев вторгаться на частные территории, потом их неподсудность афганским законам (тут американцы по-своему правы – завтра главным афганским законом может стать шариат), потом ночные облеты территории… Президент Афганистана потребовал выдать ему всех афганцев из тюрьмы Гуантанамо, одновременно намереваясь выпустить узников тюрьмы Баграм. Наконец последовало требование к США усадить за стол переговоров с официальным Кабулом талибов.

Хамид Карзай хочет остаться в истории освободителем афганского народа от иноземных захватчиков и союзником талибов. Как будто можно забыть годы, когда Карзай был (как его справедливо называли талибы) «американской марионеткой»!

Уговоры продолжаются, но вполне может случится, что американцам ничего не останется, как хлопнуть дверью.

И что же случится тогда?

Многие ожидают хаос и гражданскую войну. Но не будем спешить с прогнозами. Попытаемся сначала разобраться, есть ли шанс примирения в Афганистане без американцев?

Начнем с того, что Карзай не сумасшедший, он (разумно или ошибочно) на что-то рассчитывает. В частности, на примирение с талибами, против чего, по крайней мере, на словах, не возражают и американцы, когда-то ставившие себе цель уничтожить Талибана. И какое-то время дело вроде шло на лад. Карзай уже примерял на себя тогу примирителя нации. Если бы не случайность (или не намеренная подстава американцев). В начале октября лидер пакистанского Талибана Хакимулла Мехсуд в интервью BBC откровенно высказывался в пользу переговоров с правительством Карзая:

«Мы верим в переговоры, однако правительство пока не предприняло никаких серьезных шагов в нашем направлении. Нам нужно сесть за стол переговоров, и тогда мы представим свои условия».

Заметим, что возглавляемая им организация несет ответственность за убийства тысяч людей в Пакистане и Афганистане, и ФБР назначило его голову Мехсуда награду в 5 миллионов долларов. Через несколько дней после публикации интервью Хакимулла Мехсуд погиб, пораженный американским беспилотником. Министр внутренних дел Пакистана Чаудхури Нисар Али Хан заявил, что «это не просто убийство одного человека, это конец всем усилиям по достижению мира». Сразу после избрания Муллы Фазлуллы новым лидером пакистанских талибов его представитель Шахидулла Шахид сообщил агентству Reuters, что никаких переговоров с правительством в Кабуле не будет – Фазлулла категорически против.

Теперь наладить связи Кабула с талибами Карзай требует от американцев, поставив этот пункт одним из условий подписания BSA. Для американцев это, может быть, и приемлемо, но время на исходе. Перспектива привлекательна и для талибов: им не придется больше воевать, правительство в Кабуле само идет им навстречу. Хотя почти все эксперты пророчат возвращение Талибана к власти в Афганистане через 2-3 года, но его представителей уже почти зовут в правительство национального согласия, ведь это самая мощная и наименее коррумпированная сила в Афганистане.

Талибы уже не столь воинственны, как пару десятилетий тому назад. Современный Талибан лишь отчасти напоминает движение 90-х годов, превратившись, скорее, в некие антинатовские партизанские силы. Сегодня у него нет прошлых амбициозных территориальных притязаний, в движении мало иностранных боевиков (исключение составляют пакистанцы) и он уже не занимается обучением иностранных экстремистов (это происходит в Йемене, Мали и Сомали). По своему этическому составу он в основном пуштунский (пуштунов в Афганистане около 40%). Ему придется считаться с таджиками, которых 30%, а также с узбеками и другими народностями. Но другой организации, равной по мощи Талибану, в Афганистане нет и в помине.

Немецкий эксперт Гюнтер Кнабе полагает, что среди афганских национальных меньшинств (в парламенте и за его пределами) обозначились две тенденции: таджики стремятся создать оппонирующий Карзаю «второй Северный Альянс», а узбеки объединились с хазарейцами в «дарийскую фракцию». «Второй Северный Альянс» собирается без участия прежних лидеров, таких как Раббани. Сейчас там заметен Амруло Салех, с 2004 года до июня 2011 года возглавлявший афганское управление госбезопасности. А в союзе узбеков с хазарейцами влияние генерала Дустума заметно слабеет. Формально в качестве лидера этнических узбеков сейчас выступает спикер нижней палаты парламента Абдул Рауф Ибрагими. Но он более известен как полевой командир, нежели как влиятельный политик.

Эти новые союзы все еще очень слабы. Поэтому если Талибан решится-таки на новые авантюры, то как Таджикистану, так и Узбекистану рассчитывать, как прежде, на поддержку своих собратьев в Афганистане пока не приходится. Однако пока Талибан вновь окрепнет настолько, чтобы направить свою агрессию вовне, пройдут годы, и расклад этнических сил может существенно измениться.

Есть и еще один вариант – заручатся поддержкой Ирана, ведь Исламская Республика была злейшим врагом талибов и приветствовала ввод иностранных сил в Афганистан. Потом, уже во время натовской оккупации, Иран талибов поддерживал и даже обучал на своей территории, но с выводом войск НАТО снова может перейти на антиталибские позиции. Вполне вероятно, что если «Северная коалиция» возродится в ее прежнем виде, то Иран поддержит близких по крови и культуре таджиков, а также хазарейцев, которые в большинстве своем шииты, а заодно нынешних союзников хазарейцев – узбеков.

Однако государства Средней Азии должны не только рассчитывать на своих единокровных братьев в Афганистане. Наоборот, они должны быть готовыми защитить себя сами и дать прибежище беженцам, которые неизбежно появятся.

Для России это серьезный вызов, наряду с нарастающим наркотрафиком и необходимостью защищать рубежи республик Средней Азии. Именно поэтому Россия относится, мягко говоря, прохладно к полному выводу войск НАТО из Афганистана.

По словам главы МИД России Сергея Лаврова, НАТО отказывается сотрудничать с ОДКБ по Афганистану, в частности по пресечению наркотрафика. В таких обстоятельствах борьба с наркотиками становится менее эффективной. Силы Коалиции и раньше отказывалась выкорчевывать посевы опиумного мака, боясь испортить отношения с афганскими сельским населением: за урожай мака с одного гектара можно выручить до 6000 долларов, а за урожай пшеницы с той же площади – всего 800 долларов. Сегодня, не зная, что их ожидает после ухода международного контингента в 2014 году, афганские крестьяне начинают выращивать опиумный мак во все бóльших объемах. По данным Управления ООН по наркотикам и преступности, урожаи опиумного мака в Афганистане, выросли только за последний год на 36% и достигли рекордно высокого уровня. И.о. руководителя афганского Министерства по борьбе с наркотиками Дин Мохаммед Мубарез Рашиди утверждает, что выращивание мака сосредоточено в основном в южных и западных провинциях, где особо сильны позиции Талибана.

Что здесь правда, а что ложь?

Площадь опиумных плантаций в прошлом году достигла 154 тысяч гектаров. Какой куш с этого имеет Талибан? ООН считает, что талибы получают с наркоторговли около 125 миллионов долларов в год, тогда как в 1990-е, во время своего контроля над страной, зарабатывали около 70-100 миллионов в год. С другой стороны, эти цифры сами по себе мало что говорят, так как лишь 10-15% доходов талибы получают благодаря контролю над опиумными полями. Остальные 85% талибам приходят от спонсоров и в виде «пожертвований населения». Исходя из примерной общей выручки от продажи опиума в самом Афганистане в 3 миллиарда долларов, выходит, что талибы забирают себе лишь 5% прибыли, примерно 20% зарабатывают непосредственно фермеры, и возникает резонный вопрос: кому достаются 75% прибыли?

Автор недавно нашумевшей книги «Жестокий урожай»^[1] Жульен Мерсилль считает, что самый большой кусок пирога оседает в карманах правительственных чиновников, полицейских, местных и региональных наркоброкеров и наркобаронов, то есть тех, кто пользуется поддержкой сил Коалиции. Эксперты ООН соглашаются с тем, что сокращение производства наркотиков в Афганистане будет иметь «минимальное воздействие на стратегическую угрозу мятежа», практически отрицая связь талибов и наркоторговли. Любопытен и вывод Мерсилля о том, что сам факт расположения плантаций опиума в контролируемых талибами провинциях сильно переоценивается. В мире популярны наглядные карты с географической разбивкой посевов в Афганистане, вроде бы доказывающие причастность талибов к опиумной индустрии, но мало кто говорит о том, что вся денежная масса вертится отнюдь не на юге страны, а как раз в «свободных от посевов» провинциях на севере. И не только денежная масса, но и сам товар.

Вполне вероятно, что при талибах выращивание опиумного мака пойдет на убыль. В Афганистане рекордными темпами распространяется наркомания. Наркозависимых насчитывается около 1,6 миллионов или 5,3% от всего населения. В крупных городах на 10 домашних хозяйств приходится 1 наркоман, в Герате – 1 на 5. В некоторых деревнях на юге страны до 30% жителей являются наркозависимыми. Растет и количество зараженных ВИЧ-инфекцией. Для талибов есть разница – выращивать наркотики на продажу, чтобы травились «неверные» или погружать в наркозависимость свой народ. А разграничить эти два потока очень сложно.

Что касается военной угрозы, то России не следует ее приуменьшать. ОДКБ необходимо укреплять и ни в коем случае не отказываться от военных баз в Среднеазиатских республиках. В начале октября 2013 года парламент Таджикистана ратифицировал соглашение с Россией о продлении на тридцать лет военного присутствия Москвы в этой нестабильной стране, которая может столкнуться с новыми угрозами безопасности в самое ближайшее время. Соглашение о российской военной базы номер 201 – крупнейшего военного объекта России за ее пределами – было подписано в присутствии президентов РФ и Таджикистана Владимира Путина и Эмомали Рахмона в октябре прошлого года.

Лидер Исламской партии Таджикистана Мухиддин Кабири по этому поводу заявил:

«Однозначно, что для любой суверенной страны наличие собственной сильной армии, способной защитить свое государство, это хорошо. Но учитывая современные реалии Таджикистана и ситуацию в регионе, а также миллион наших мигрантов в России, мы поддерживаем это соглашение. Душанбе за годы независимости не смог создать свою сильную армию, поэтому приходится выбирать чужую. Наиболее предпочтительна в нашем случае, безусловно, российская армия».

Штурмовики Су-25 и истребители Су-27 будут базироваться на российской авиабазе Кант в Киргизии. Россия хотела, чтобы арендное соглашение имело срок действия 49 лет, однако в конечном итоге стороны сошлись на 15 годах. Зато Киргизия ликвидирует американскую базу «Манас» – так называемый Центр транзитных перевозок ВВС США.

Остается только Узбекистан. И там дела плохи. Мало того, что страна находится на грани войны с Киргизией и Таджикистаном из-за проблем в Ферганской долине, так из Афганистана еще могут нагрянуть боевики Исламского движения Узбекестана (ИДУ). Это движение принимало активное участие в афганской войне и имеет богатый боевой опыт.

Соседи Узбекистана не доверяют ему по целому ряду причин. Казахстан считает его соперником, претендующим на преобладание в регионе, а Киргизия и Таджикистан заметно меньше его и боятся его давления. К тому же через территорию Узбекистана пролегает единственный путь, связывающий с миром Таджикистан, и Ташкент крайне агрессивно пользуется этим преимуществом, перекрывая железнодорожное сообщение, когда поведение Душанбе ему не нравится.

Кроме того, Узбекистан неоднократно заявлял, что ради контроля над водоснабжением он может использовать против Киргизии и Таджикистана военную силу. Однако это еще не значит, что Узбекистан разрешит Америке создать на своей территории военную базу. В его стратегической доктрине указывается, что на территории страны не может находиться никакая иностранная военная база.

Россию это вполне устраивает. Она может предложить Узбекистану более выгодные условия военного сотрудничества. Зачем нам военная база, расположенная где-то в узбекских песках? Соседи Узбекистана могут только озлобиться на Россию, поскольку будут считать, что эта база направлена против них. Куда разумнее будет заключение с Узбекистаном нескольких контрактов в области военного сотрудничества. Тогда у Ислама Каримова не будет необходимости искать поддержку где-то за границей, приглашая в свою страну военных из США или других враждебных России стран. Используя же талибскую угрозу, Узбекистан можно попробовать вернуть в ОДКБ.

Итак, вывод американского воинского контингента с территории Афганистана скорее ставит задачи (причем решаемые), нежели создает неконтролируемые угрозы и проблемы. Если не считать две проблемы, против которых пока нигде в мире не выработано противоядия – распространение агрессивного исламизма и наркоторговля.

Но с другой стороны, чем бы помогли справиться с ними американские базы в Афганистане?