После Конференции по безопасности в Мюнхене начинает складываться картина международных отношений, в том числе и российско-американских, на новый срок президентства Барака Обамы.
Что характеризует эту картину?
Прежде всего, то, что внешнеполитические отношения будут сведены к минимуму. Это касается и наших связей с Америкой, и поведения Америки по отношению к другим странам, к Европе в частности. Но и отношений России со своими партнерами. Внешнеполитическая жизнь как бы замирает. Остается все возрастающий набор вооруженных конфликтов, вокруг которых и вертится вся международная жизнь.
Все отношения между державами сводятся к согласованию своего поведения по отношению к сторонам конфликтов. Сами по себе державы друг другу не интересны.
В первую очередь бросается в глаза, как наскучили друг другу Россия и Америка. Их отношения даже не скатываются к открытому конфликту, чего, казалось, все ожидали после принятия направленных друг против друга законов – «Магницкого« и «Димы Яковлева». Обе стороны пытаются по возможности замять противоречия. Просто свести общение к минимуму.
Но и отношения Америки и Европы точно также лишены всякой динамики, стороны друг другу неинтересны. В Мюнхене вице-президент США Джозеф Байден еще раз подчеркнул, что интересы США смещаются в сторону Тихого океана и Ближнего Востока. Но постарался успокоить европейцев, заверив, что Европа остается для администрации Обамы «краеугольным камнем» внешней политики. В своей мюнхенской речи, заходя с разных сторон, строя замысловатые фразы, Байден с маниакальным упорством возвращался к двум главным тезисам: «Европа без США и НАТО – ничто», «Европейские страны должны тратить больше денег на вооружение и активнее участвовать в совместных операциях».
Тему подхватил генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен, полагающий, что сосредоточенность Европы на проблемах экономики ведет к ослаблению атлантической безопасности в будущем. «Проблемы безопасности не ждут, пока мы приведем в порядок наши финансы. Если мы будем продолжать сокращения, это ослабит нашу безопасность в будущем. Мы себе этого не можем позволить», – заявил Расмуссен. В переводе с дипломатического языка это означает, что Европа не имеет права самостоятельно определять приоритеты своих проблем.
И не зря Европа боится, что Америка потеряет к ней интерес. Что ответил Байден на страхи европейцев? Он раз десять сказал: ничего не изменилось, вы нам нужны так же, как мы вам. И… очень «грамотно» пошутил, сказав, что Обама отправляет его, Байдена, в такие места, куда сам ехать не хочет. А ведь европейцы об этом-то, по сути, и говорят: что он не хочет. Так что имеющий уши, услышит.
По крайней мере, часть европейских стран с этим смиряется. Министр обороны Германии Томас де Мезьер заявил, что не верит в появление европейской армии и считает, что не следует пытаться конкурировать с НАТО.
В свою очередь Европа проявляет свое равнодушие к России. Не жизненная проблема для них Россия. А поэтому попытки России в Мюнхене завязать разговор о европейской ПРО или чем-то подобном встречали одну и ту же реакцию: ребята, не до вас, на это нет времени. И это было проявлением не враждебности, а равнодушия. Так, министр иностранных дел Германии Гидо Вестервелле трижды сказал о желании Запада действовать вместе с Россией. «Мы хотим укреплять нашу безопасность совместно с Москвой», − приводит его слова Le Monde. Тройное повторение российской темы устами хозяина конференции о многом говорит. Но является ли Россия для европейских стран, хотя бы для некоторых, партнером. Есть ли сегодня между Россией и той же Германией, что-то помимо того, что на скучном дипломатическом языке называют «повесткой дня», есть ли истинное внешнеполитическое взаимодействие?
* * *
Еще недавно Европа была нашим главным полем внешнеполитической самореализации, внешнеполитического взаимопровоцирования, игры, развития как внешнеполитического субъекта. Но с недавнего времени там не происходит ничего, что задевало бы нас за живое.
Покорное согласие европейских стран с ЕвроПРО снова поставило их под американский диктат, лишило европейцев значительной доли самостоятельной внешнеполитической субъектности. Может быть, только активность Франции привлекает наше внимание, заставляет испытывать эмоции, спорить с ней, противостоять, как в Сирии, или поддерживать, как в Мали.
Что касается США с Китаем, то Джозеф Байден уверен, что военная конкуренция с Китаем не отвечает интересам Вашингтона, равно как и наоборот. Однако не зомбирование ли это? Да, США не нужна военная конкуренция с Китаем, в первую очередь в Тихом океане и Юго-Восточной Азии. Этот регион является зоной интересов США, и Китаю предлагается принять это как данность, чтобы «избежать конфронтации» и сосредоточиться на «чистой конкуренции». «Это будет полезно для всех нас», – подчеркивает Байден, и всем понятно, кто подразумевается под этим «мы».
В указе же президента России Владимира Путина о внешней политике от 7 мая 2012 года отношениям России с Европой и Азией придается большее значение, чем отношениям с Соединенными Штатами. В этом видят отражение того, что Россия не считает больше отношения с США тем приоритетом, каким они были для нее раньше. В недавней статье министра иностранных дел России Сергея Лаврова указывается, что «стержневым направлением» российской внешней политики и «безусловным приоритетом» остается «пространство СНГ» и, прежде всего, укрепление интеграционных процессов в рамках Таможенного союза, в который входят Россия, Беларусь и Казахстан. Но Таможенный союз – технический вопрос, и как бы он ни был для России важен, он находится на стадии внешнеполитического регулирования, а не внешнеполитических межсубъектных отношений.
Те же технические отношения у нас сейчас и с Китаем. Мы налаживаем с ним взаимовыгодные отношения, а не выстраиваем партнерство. Да, мы уже привычно выступаем вместе в Совбезе ООН, но мотивы у нас разные, мы даже мало интересуемся мотивами друг друга, мы просто до поры до времени друг друга поддерживаем. ШОС на сегодняшний день тоже технический проект, перспектива которого неясна.
* * *
И вот теперь отношения с Америкой тоже начинают представляться техническими. Это для нас спокойнее, чем открытая конфронтация. Но лучше ли по своей сути? Анализ материалов Мюнхенской конференции показывает, что они становятся какими-то полусонными, механическими, из них исчезает живость.
Может быть, это было запрограммировано самим понятием «перезагрузка». Как остроумно выразился на эту тему Сергей Лавров, «перезагрузка не может продолжаться вечно. Если это компьютерный термин, то всем должно быть понятно, что вечная перезагрузка − это сбой в системе, она зависла».
Недавно один из высокопоставленных представителей Госдепартамента сказал, что слово «перезагрузка» следует изъять из употребления, потому что отношения двинулись в новом направлении, и перезагрузка больше не нужна. На это Дмитрий Песков, пресс-секретарь Владимира Путина, отреагировал: «Что ж, на самом деле, эта идея [изъять из употребления слово «перезагрузка»] в Москве очень популярна, этот процесс не может быть бесконечным». Владимир же Путин на декабрьской пресс-конференции на вопрос о перезагрузке российско-американских отношений, заявил, «что не знает, что там перезагружать».
В ходе своего выступления Джозеф Байден признал: введенный им некогда термин «перезагрузка» в итоге стал популярнее, чем он сам того хотел. Вице-президент убежден, что «перезагрузка» не прошла зря − он напомнил о подписании договора СНВ, соглашении по мирному атому, вступлении России в ВТО, создании двусторонней президентской комиссии, сотрудничестве по Афганистану, иранской и северокорейской ядерным проблемам. Теперь, по словам чиновников и независимых аналитиков в Москве и Вашингтоне, администрация США настраивается на период прекращения диалога.
Обаме нужны были от Кремля три уступки: содействие в снабжении войск НАТО в Афганистане, более жесткие санкции против Ирана и российское воздержание при голосовании в Совете Безопасности ООН по вопросу о введении бесполетной зоны в небе над Ливией. Белый дом получил все, что хотел. Взамен Москва хотела официального отказа НАТО от расширения и от включения в свой состав бывших советских республик, компромисса по европейской ПРО и прекращения прямого американского вмешательства в российскую внутриполитическую жизнь. Но вместо этого она получила эскалацию по всем трем направлениям при единодушном одобрении обеих американских партий и СМИ.
В администрации США теперь полагают, что отношения с Россией больше не являются первостепенной задачей. США вышли из американо-российской рабочей группы по делам гражданского общества − одной из 20, учрежденных для осуществления «перезагрузки». Ожидается и более заметный шаг − американские чиновники говорят, что Обама отклонит приглашение посетить Москву весной.
Джо Байден довольно коротко перечислил сегодняшние неразрешимые противоречия, существующие между Россией и США, спеша перейти к заверениям, что у нас есть потенциал для развития.
«Мы не наивны в наших отношениях, − сказал он, − мы не со всем согласны. Например, мы никогда не признаем Абхазию и Южную Осетию. Все это остается в рамках нашей позиции − она не изменилась. У нас серьезные разногласия по вопросам Сирии, ПРО, расширения НАТО, демократии и прав человека. И эти разногласия реальные».
Вашингтон предлагает практическое сотрудничество в сферах, не вызывающих противоречий: расширение торговли, свобода навигации в Арктике, а также борьба с распространением оружия массового уничтожения, сокращение ядерного потенциала. В заявлении российского МИДа также заявлена тема торговли, но о разоружении не говорится. «Разоружение не стоит в российской повестке, есть тема ПРО, и в случае провала переговоров российской стороне уместно говорить о довооружении», − прокомментировал слова Байдена депутат Госдумы Вячеслав Никонов.
* * *
Сам же Сергей Лавров уделил в своей мюнхенской речи большое внимание проблеме ПРО, указав, что Москва готова продолжать поиск «взаимоприемлемых развязок в сфере ПРО», исходя из понимания важности общей безопасности и необходимости обеспечить интересы каждой из договаривающихся сторон.
«Проблема ПРО, − сказал Лавров, − стала важным тестом на соответствие реальных дел торжественным декларациям о приверженности принципу неделимости безопасности. Мы все рискуем утратить еще один реальный шанс построить единое евро-атлантическое пространство».
Слова Лаврова в Мюнхене остались гласом вопиющего в пустыне.
«Согласовать строгие гарантии ненаправленности глобальной ПРО США против любой страны – члена ОБСЕ и разработать четкие военно-технические критерии, позволяющие оценивать соответствие систем ПРО заявленным целям: нейтрализации ракетных угроз, исходящих извне Евро-Атлантического региона», − и эти слова Лаврова остались без реакции, равно как и замечание о НАТО. − «Продвижение к подлинному партнерству между Россией и Североатлантическим альянсом все еще тормозится попытками эксплуатировать тезис о советской угрозе, который сейчас уже превращается в тезис о российской угрозе». По мнению главы российского МИДа, Запад продолжает воспринимать Москву как потенциального врага. «В отношениях между такими крупными державами неизбежно сохраняются разногласия, противоречия − порой серьезные. Вы все о них знаете. Мы будем принципиально относиться к любому вопросу в российско-американских отношениях», − заверил Лавров.
Вместе с тем тон выступления Лаврова был не жестким. Он не был настроен на конфронтацию. Довольно сдержанным было и заявление российского министра по итогам встречи. «Мы привлекли внимание вице-президента США к тому, что с их стороны были шаги, обостренно воспринятые нашим общественным мнением, − сообщил господин Лавров, очевидно имея в виду принятие в США «закона Магнитского». − Надеемся, больше не будет поводов для этого». Источник в российской делегации пояснил, чем объясняется оптимизм Сергея Лаврова: Джозеф Байден сообщил ему, что США хотели бы вернуть отношения с Россией back on track − в нормальную колею − и размышляют над тем, как это сделать.
Тональность форума была лишена случавшейся здесь в былые годы конфронтационности. Обмен репликами между Россией и Америкой на Мюнхенской конференции сводился к просьбам успокоить друг друга, снять острый конфликт, избежать провокационности, сделать отношения гладкими – хочется сказать – никакими. «Страны продолжат сотрудничество», − вот лейтмотив выступлений российского и американского представителей. И никакого конкретного уточнения, каким должно быть сотрудничество. Байден и Лавров, выступая на форуме, заметили, что напряженность в российско-американских отношениях преодолима.
По словам Сергея Лаврова, там, где есть возможность совместной работы, эта работа будет продолжаться.
«В отношениях между двумя крупными, ведущими странами проблемы будут всегда. Их нужно решать – это было подтверждено – на основе равноправия, взаимного учета интересов. Надо стремиться избегать искусственного создания проблем… Со стороны наших американских партнеров есть понимание того, что по подавляющему большинству международных проблем очень трудно что-либо сделать без России и США. Мы разделяем это понимание… Мы хотим, чтобы наши государства развивались, опираясь на партнеров со всех сторон. Я сказал об этом Джозефу Байдену и призвал его, если мы действительно являемся неизбежными партнерами по решению международных проблем, чтобы наше партнерство основывалось на стремлении искать совпадающие подходы к каждому кризису, а не просто в расчете на то, что Россия автоматически к чему-то присоединится. Я почувствовал, что он это понимает, и это, как мне кажется, позитивный момент», – сказал Сергей Лавров.
Даже участвовавший в Мюнхенской конференции сенатор-республиканец известный своим антироссийским настроем заявил, что «США хотят улучшить отношения с Россией. В частности, Вашингтон заинтересован в «сохранении транспортных маршрутов в Афганистане». Збигнев Бжезинский прокомментировал ситуацию так: «Любой, кто считает, что мы с ними расстанемся, и пусть они варятся в собственном соку, просто не понимает ситуацию. Нам придется заниматься с ними решением проблем».
Но встреча Байдена с Лавровым, тем не менее, не ознаменовала прорыва в отношениях между странами, хотя и показала желание оставить позади сложный период с законами «Магнитского» и «Димы Яковлева».
Сергей Лавров определил и цель наших с Западом отношений:
«Необходимы объединительные проекты, которые цементировали бы европейское пространство, помогали бы выстраивать консенсус по фундаментальным вопросам безопасности… Хотелось бы надеяться, что… удастся выработать действительно общую повестку дня, отражающие не обмен претензиями, а решимость всех нас сосредоточиться на решении стратегических общих задач на основе воплощения на практике принципа неделимости безопасности».
Слова, слова…
* * *
Тем временем Соединенные Штаты тихо и спокойно утверждают новую политику в отношении своего бывшего противника по холодной войне: политику холодной неприязни. Редакционные статьи в американских газетах особым разнообразием не отличаются: они либо одобряют курс администрации на холодную войну, либо жалуются на то, что она ведет себя слишком «мягко» с Кремлем. Другие мнения очень редко, а то и вообще не появляются на страницах влиятельных газет, на национальном телевидении и радио.
Но можно ли сказать, что Мюнхенская конференция по безопасности закончилась ничем?
Наступает новый период отсутствия открытой внешнеполитической игры, внешнеполитического затишья. Избегая взаимодействия, где только это возможно, Америка стремится сохранить свой статус сверхдержавы. Мир, полный внешнеполитических провокаций, мир, где живут и действуют внешнеполитические субъекты, опасен для нее, заставляет ее всегда быть в напряжении − вновь и вновь доказывать свой статус, который вновь и вновь будет ставиться под вопрос. Для России же внешнеполитическая сонливость губительна. Она может показаться соблазнительной, но она расслабляет нас, мы теряем вкус к ощущению своей субъектности, к ощущению себя активным агентом внешнеполитического действия, к стремлению не на словах, а в динамике, во взаимодействиях с другими утверждать свой статус Великой державы.
Поэтому Мюнхенская встреча для нас − провал, который срочно надо чем-то восполнить.