От редакции: Портал Terra America продолжает публикацию материалов о западных журналистах в России. В своем исследовании Наталья Демченко пришла к выводу, что стереотипы клинтоновской эпохи и особенности менталитета тех людей, которые были способны заниматься журналистикой в России в 80-90-х годах прошлого века, сделали медийный, журналистский канал коммуникации между Россией и Западом практически непригодным.
Однако наши выводы, хотя и основаны на фактах и на не единожды проверенном методе интеллектуального расследования, все же нуждаются в дополнительной верификации. И поэтому нам потребовалось мнение «человека изнутри» ― западного журналиста, работающего в России достаточно долго и хорошо знающего своих «товарищей по несчастью», равно как и тех, с кем они чаще всего общаются и от кого получают основной массив информации.
Сегодня мы представляем вниманию наших читателей интервью со Штефаном Шоллем, именитым немецким журналистом, проработавшим в России более 15 лет.
* * *
― Уважаемый господин Шолль, каков, на Ваш взгляд, общий уровень качества работы европейских и американских журналистов в России?
― Уровень подготовленности и принципы работы примерно одинаковы и в России, и в других регионах мира. Люди, работающие в этой сфере, как правило, до получения своего профильного образования заканчивают хорошую лингвистическую школу, знают язык, изучают регион. Образование обязательно предполагает знание культуры и истории той страны, которую собирается «вести» журналист. Последнее особенно важно, во всяком случае, в Германии.
Могу сказать также, что уровень знаний западного журналиста в России на порядок выше, чем у российского журналиста на Западе. Вы смотрели последнюю передачу Познера? (серия передач «Германская головоломка» ― ТА). Он все пытался найти в передаче немца-фашиста... Он перепутал все, что мог!
На Западе больше конкуренция и, соответственно, больше точек зрения о России. Портрет получается более детальный, хотя и не всегда верный. А русских международников за границей мало. В основном они представляют крупные агентства. Специалистов из России на Западе по пальцам можно пересчитать. На всю Германию меньше русских журналистов, чем западных журналистов где-нибудь в Барнауле.
― Есть ли разница в подходах к подготовке материалов американскими и европейскими журналистами? В чем она заключается, на Ваш взгляд?
― Принципиальной разницы нет. Американские журналисты не так самокритичны. Возможно, потому что они «супердемократичны», и в них больше развито это миссионерское начало ― поучать. К тому же, иногда складывается ощущение, что подход у них более поверхностный. Отчасти потому что их читатель меньше интересуется Россией, меньше о ней знает. Для рядового американского читателя Россия ― это далекая страна (как и много других европейских стран), одна из многих. Если уж на то пошло, Европе Россия интереснее, как минимум, потому что она территориально ближе.
― Но что нужно западным изданиям? Точная, выверенная информация или трансляция «знакомых картинок»? Каков уровень запросов серьезных западных изданий по отношению к материалам из России?
― Действительно, стереотипы в редакциях есть. И эти стереотипы нужно обеспечивать материалами. На своем опыте, я вынужден это признать. Я должен уметь чувствовать, какой материал возьмут, а какой нет. Мне ведь надо чаще публиковаться, чтобы в редакции видели от меня пользу. А поэтому я должен соответствовать запросу редакции. А запросы везде одинаковы: всем интересны катастрофы (и нам, и вам), чтобы можно было позлорадствовать или посочувствовать. Ведь, когда соседу плохо ― это всегда интересно, всегда вызывает ту или иную эмоцию. Но это не помогает понять соседа.
Не помогает и персонификация. Например, нам надо писать о Путине и олицетворять проблему в одном персонаже. А это и плохо, и неправильно. Ведь Путин ― это только один человек, хоть и первое лицо.
― Кстати, а как вам сентябрьское выступление нашего первого лица в The New York Times? Многие на Западе решили, что риторика Путина в этой статье звучала «слишком поучающе». Как западное журналистское сообщество воспринимает прямые обращения к обществу политических лидеров других стран?
― Зависит от того, что говорит лидер. В данном случае лидер выразил свое мнение. По большому счету, Путин не сказал ничего нового. Он лишь открыто заявил о том, о чем уже давно говорит весь мир ― национальные интересы отдельной страны не могут определять всю мировую политику. Путин был вполне адекватен в New York Times. У него есть свое мнение насчет Сирии, свое недовольство политикой США. Он имеет право на этот тон ― право политического лидера. Другое дело, что не все с ним могут быть согласны.
― А если «снисходительно поучает» западный журналист? Есть мнение, что журналисты иностранных изданий часто выступают в такой роли эдакого «старшего брата». Откуда у иностранных журналистов это менторство?
― Действительно, менторский тон присутствует у западных журналистов. И у меня иногда такая «поучительность» проскальзывает. Думаю, это ловушка жанра.
Ну вот, например. В колонке «МК» меня просят объяснить, что и почему мне нравится или не нравится в России. У меня есть своя точка зрения. Я немец. В Германии у нас с этим дела обстоят так. А у вас ― вот так… Так уж получается, что сравнение чаще всего не в пользу России. Я бы и хотел сказать, что нам нужно у вас чему-то поучиться, но чаще выходит наоборот.
Если я пишу для Германии, все несколько иначе. Я использую юмор: один немец объясняет другим немцам, что там происходит в России. Иногда эти объяснения анекдотичны, но это не личные убеждения, это все те же особенности жанра. Когда человек пишет о другой стране, он не только информирует, но и развлекает. Для этого журналист обращает внимание на какие-то смешные детали. Думаю, у «медведей, которые гуляют по городам Росси» отсюда ноги и растут.
И еще одно мое наблюдение. Нигде на Западе я не видел аналога ИноСМИ. Или такую рубрику, как «Они о нас» (кажется, в «Коммерсанте»). Русские болезненно воспринимают, как о них пишут. У немцев такого нет, потому что им это по барабану. За этим стоит старый советский комплекс ― времена железного занавеса, недоверие к западным журналистам, кругом шпионы… Русским этот комплекс никак не помогает. Они ведь сами знают, что у них происходит. Какая разница, что о них думает какая-нибудь Los Angeles Times или Süddeutsche Zeitung!
― Хорошо. Но создается впечатление, что общение западных журналистов происходит лишь с либеральным флэш-мобом (даже не с оппозицией, а с «недовольными» эстетами). Это тоже закон жанра?
― Здесь два момента. Первый: если я звоню правозащитнику или оппозиционеру ― он сразу дает мне комментарий. Причем, отвечает внятно, фактурно, интересно. При этом, как правило, хорошо говорит. Если я звоню какому-нибудь депутату или чиновнику ― во-первых, ему еще нужно дозвониться, а во вторых, скорее всего, я получу скучный, туманный или предсказуемый ответ, который едва ли удовлетворит мой запрос на информацию. Из-за этого западные журналисты и склонны к общению с «либеральным флеш-мобом» ― они умеют говорить.
Как это работает, можно увидеть на примере вашего Навального ― он пока все еще звезда западных СМИ, несмотря на то, что он выпадает из системы координат западных ценностей. Те, кто находил на «Ютьюбе» ролик по поисковым словам «Навальный мухобойка», поймут меня. Даже австрийский национал-популист Йорг Хайдер по сравнению с Навальным являлся образцом политкорректности. В Германии ни одна серьезная партия даже на выборы главы сельсовета не выдвинула бы человека, который сравнивает этническое меньшинство с насекомыми-паразитами. Но пока на Западе его поддерживают. Особенно его любят американцы, ведь для них он ― «воплощение демократии, которую в России хотели посадить». Наш «Шпигель» тоже пока еще высказывается о нем, как о харизматике. Но Навальный очень неграмотно строит отношения с западными журналистами ― он не общается с ними. И сейчас к нему уже меньше интереса. А очень скоро о нем и вовсе забудут.
Это сюжет о том, насколько важна правильная коммуникация...
И второй момент. Наверняка сюжет про Pussy Riot будет читаться интереснее, чем сюжет про честного полицейского. Сейчас вот на пике востребованности у нас тема предстоящей Олимпиады ― все пишут про экологию, про то, как людей незаконно переселяли. Тысячу раз уже об этом писано-переписано, но запрос идет. Такова конъюнктура рынка. В 80% случаев политический запрос от редакции идет на оппозицию.
― То есть это закон западного медиа-мира?
― Да, так и есть.
― А какие еще тенденции Вы бы выделили в западном медиа-мире?
― Сейчас в западном мире есть одна главная тенденция (во всяком случае, в Германии, Швейцарии, Австрии) ― все газеты, если не умирают, то «серьезно болеют». Все работают под сильнейшим экономическим давлением. Я сам чувствую, как лед под ногами становится все тоньше. Обычная информация уже не востребована ― ты просто не успеваешь ее издавать, потому что через 2 часа после события все подробности уже есть в интернете. А интернет для собкоров ― это смерть. Качество информации становится все хуже, а настоящих источников все меньше. И будет еще меньше! Солидные газеты закрываются, а остальные крадут информацию друг у друга. В интернете все доступно и бесплатно, но чаще всего не проверено, и нет серьезной экспертизы. Потому, что интернет-статьи пишут быстро и бесплатно, а кто будет бесплатно обзванивать серьезных экспертов?
Меняются запросы и рынок ― меняется и жанр печатных СМИ. Западная журналистика сейчас трансформируется из информационно-политической в некое полуписательство-полурепортерство, в колумнистику. У нас модно показывать детали жизни через картинку. Например, недавно в одной из немецких газет была такая серия о ежедневной жизни русских и об их отношении к своим детям. Это, кстати, был тот редкий случай, когда русские показывали хороший пример немецким семьям. Язык колумнистики не требует негатива, наоборот, он может лучше показать что-то через симпатию к героям повествования.
― На портале Terra America мы постоянно даем трибуну экспертам из США, Европы и Азии, предоставляя возможность читателям узнать информацию и мнения из первых рук. Но в большинстве российских СМИ вопросы западным журналистам часто задают не как посредникам, а как экспертам. И журналисты выполняют несвойственную им роль «оракулов»…
― Журналист, выступающий в роли эксперта, ― это реально смешно. И непрофессионально. Журналист берет интервью у журналиста…
― То есть, ситуация неправильная, так? Как ее исправлять, по Вашему мнению?
― Эту ситуацию можно понять. Здесь, в России, действительно мало западных экспертов, политологов, профессоров. Поэтому отчасти в России это допустимо. Главное, чтобы правильно цитировали. Я вот пытаюсь обходиться вовсе без цитирования. Хотя бы для того, чтобы избежать перекосов. Например, на радио могу пойти, потому что там прямой эфир. А вот на ТВ ― еще подумаю. Я знаю, что там, скорее всего, будут монтировать.
Чтобы выровнять ситуацию, ваши СМИ должны открыть больше корпунктов в других странах. У вас с этим очень плохо. И хороших международников мало. Почему-то русские редакции на этом экономят. Или сидит кто-то один в Нью-Йорке. А надо, чтобы один человек сидел в Бостоне, второй в Сан-Франциско, третий в Вашингтоне. Или хотя бы здесь, в редакции, должен быть специалист, который позвонит в тот же Гарвард и со всей ответственностью все узнает из первых рук.
Беседовала Наталья Войкова