Последние пару десятилетий американская история, в основном благодаря кино и телевидению, становится для нас чуть ли не ближе отечественной. Но вспомнить что-либо конкретное об исторических американских президентах мейнстримное сознание затрудняется. Предшественники Барака Обамы, теряя индивидуальные черты, чередою сходят в Лету. Уже Буша-старшего мало кто помнит. И Эйзенхауэра с такой трудно произносимой фамилией. И Монро, больше ассоциирующегося с соблазнительными формами, чем с Белым Домом. И Гранта, более известного в роли отца детишек-путешественников. А с заменой кэша электронными деньгами забывается даже Вашингтон с его вставной челюстью из слоновой кости. В беседе же интеллигентных людей, если речь заходит об американских президентах, первым вспоминают Джона Ф. Кеннеди, вторым Авраама Линкольна, а третьим Франклина Делано Рузвельта. Причем если Линкольна и Кеннеди вспоминают, прежде всего, в связи с их кончиной, то Рузвельт интересен всем своей жизнью.
Но по крайней мере в одной области Рузвельт выбивается в лидеры со 100%-й уверенностью – это книжное поприще. За последние годы в России о Рузвельте издано больше книг, чем за все десятилетия, прошедшие со времен его правления. Причем не только переводных, таких как «Разговоры у камина» самого Рузвельта или «Франклин Рузвельт: человек и политик» Джеймса Макгрегора Бернса, но и написанных русскими авторами. Издаются и переиздаются работы покойного Анатолия Уткина, а изданная в этом году новая книга Виктора Маликова называется просто – «Великий Рузвельт».
Проще всего объяснить это интерес к личности 32-го американского президента параллелями между Великой Депрессией и нынешней перманентной глобальной нестабильностью. Рузвельт, дескать, привлекает внимание, как успешный кризисоборец. Но не только борьба с кризисом причина популярности ФДР. Прежде всего, Рузвельт интересен как государственный деятель, развернувший США в сторону укрощения «дикого рынка», имевшего не один шанс погубить эту страну. Главной его заслугой стало введение и закрепление в американской управленческой традиции регулирования частнопредпринимательских отношений. У нас ошибочно полагают, что кризис в Америке был побежден с помощью патерналистского управления капиталом бюрократическими структурами. При этом забывается, что бюрократия в США не является столь всемогущей силой, как в России: в Штатах существуют механизмы контроля над этой группой лиц посредством выборов и куда большая зависимость от постулируемых общественных интересов. Разумеется, и бюрократия, и капитал, да и другие социальные группы постоянно пытаются устроить «праздник непослушания». Вот тут то и понадобился Рузвельт, дабы вернуть их к благонравию.
О роли личности в истории спорят много. Есть даже историческая школа ее роль начисто отрицающая. По отношению к Рузвельту их методы не работают. Вряд ли можно назвать Рузвельта «яркой личностью», как это пытаются сделать авторы большего числа книг о нем. Это скорее своевременная личность. Рузвельт очень точно аккумулировал общественные настроения и капитализировал их в адекватное управление. В изданных у нас книгах превалирует почему-то стиль «каравана историй», где факты на уровне сплетен о многочисленных «женщинах Рузвельта», скорее мешают воспринимать его как государственного человека.
Это касается даже наиболее интересной, на мой взгляд, биографии Франклина Делано Рузвельта принадлежащей перу Георгия Чернявского, изданной недавно в серии ЖЗЛ. Однако, не смотря на эту маленькую дань «общественному темпераменту», книга наиболее ясно отвечает на вопрос – кто же такой Рузвельт для нас. Книгу можно долго хвалить, но остановлюсь на одном аспекте, казалось бы, частности, но частности очень важной. Это неоднократно встречающееся на страницах книги напоминаемое, что рузвельтовскую политику нельзя определять, как левую. Что термины «левый» и «правый» носят в американской политической культуре риторический характер, а не люстрационный как у нас. Рузвельт у оппонентов был то «хуже Сталина», то «наймитом банковского капитала», причем «наймитом» он был как раз у «правых», с нашей точки зрения, фигур, как проповедник Чарльз Кофлин, Уильям Пелли и Хьюи Лонг. На все обвинения в «уклонах» Рузвельт отвечал: «Я предпочитаю практические аргументы и практическую политику. Уверен: наше сегодняшнее государственное и экономическое строительство есть логическое продолжение того, что Америка делала всегда». Интересно, что сам Рузвельт позиционировал свою деятельность по обузданию финансовой олигархии как борьбу с… самодержавием, фактически продолжающую дело Американской Революции. «Роялисты экономического строя соглашаются, что политические свободы – это дело государства, но они утверждают, что в экономическое рабство не должен вмешиваться никто.… Эти экономические роялисты жалуются, что мы стремимся опрокинуть американские институты. На что они действительно жалуются – это наше желание отнять у них власть».
Цитировать Франклина Делано Рузвельта можно бесконечно. Но для нас будет более интересным дальнейшее воплощение его идей и практик. Разумеется, такая критическая ситуации, с какой столкнулся Рузвельт в начале своей президентской карьеры, более не повторялась. Во многом благодаря механизмам, разработанным при Новом курсе. Не стоит забывать, что на момент принятия рузвельтовских антикризисных программ кризис длился уже два с половиной года, и прежняя администрация фактически бездействовала. За это время от крайней нужды, отсутствия медицинской помощи и нехватки продовольствия погибло до двух миллионов человек. Хотя на федеральном уровне гуманитарная помощь населению не оказывалась, на местах она бывала весьма эффективна. В частности в штате Нью-Йорк, где губернатором был Рузвельт.
В дальнейшем фактически все президенты-демократы возвращались, так или иначе, к попыткам применять элементы Нового курса в своей деятельности. Преемник Рузвельта Гарри Трумэн представил программу «Справедливый курс», которая предусматривала контроль над ценами, кредитами, зарплатами и квартирной платой. Но тяжёлая обстановка в экономике, вызванная переходом промышленности на мирные рельсы и упорное сопротивление республиканцев, в частности принятию закона Тафта-Хартли, ограничивающего права профсоюзов, оставили эти планы фактически на бумаге. Повторение прецедента Рузвельта настолько беспокоило республиканцев, что была принята Двадцать вторая поправка к конституции, запрещавшая избирать президента более чем на два срока.
Зато в президентство Трумэна был принят и сработал знаменитый план Маршалла. Это была вполне аналогичная рузвельтовскому Новому курсу программа реанимации европейской экономики.
Кеннеди в своих широких социальных программах опирался на экономическую идеологию Джона Кейнса, который был одним из главных советников Рузвельта. Идея Кейнса состояла в том, чтобы стимулировать выход из депрессии за счет роста расходов – с использованием государственных средств. То есть, во время рецессии правительство должно компенсировать снижение расходов частного сектора с увеличением государственных расходов для того, чтобы сохранить рабочие места и остановить дальнейшее ухудшение экономического положения. Собственно, программа Кеннеди даже названием походила на рузвельтовскую. «Новые рубежи» – «Новый курс» – очевидная преемственность. В первой половине 60-х годов более 1/3 населения США жило за чертой бедности, имея доход менее 1000 долларов в год. Для преодоления этого положения в августе 1964 года, уже после убийства Кеннеди, был принят «Закон об экономических возможностях». Экономисты подсчитали, что для его реализации потребуется 5,5 миллиардов долларов на очередной финансовый год и, возможно, утроение этой суммы в ближайшие годы. Но Вьетнамская война сожрала все средства. Программа Линдона Джонсона называлась «Великое общество» и базировалась на реализации Билля о гражданских правах, принятии новых законов об образовании и о медицинском обслуживании. Примечательно, что часть этой программы, касающаяся медицины, была завершена менее месяца назад признанием Верховным судом Закона об обязательном медицинском страховании соответствующим нормам Конституции США.
Обамовский слоган «Перемен» вполне наследовал «Новому курсу». Правда, по букве, не по духу. Но нынешнему президенту США было очень важно показать свою преемственность по отношению к именитым президентам-предшественникам из Демократической партии, самым известным из которых Рузвельт и был. Поэтому двухлетний план по выводу Америки из кризиса – ARRP «American Recovery and Reinvestment Plan» – «План восстановления Америки и реинвестирования в нее», перекликался с принятым в 1933 году NIRA «Актом о восстановлении национальной промышленности» – «National Industry Recovery Act». Но если рузвельтовский акт предусматривал лишь саморегулирование в экономике и сфере трудовых отношений, то на реализацию АRRP направлено из бюджета 787 миллиардов долларов. Или вот еще один пример вполне в духе буквы «Нового курса». 30,2 миллиарда долларов ассигновано на строительство шоссе-хайвеев.
Фигура Рузвельта и его Новый курс привлекают не только американских политиков. В мае 2006 года в своем ежегодном послании Федеральному собранию Владимир Путин процитировал Рузвельта, говоря о борьбе с чиновниками и бизнесменами, которые занимаются личным обогащением в обход законов. «Мы наступали кое-кому на больные мозоли и будем наступать впредь. Это мозоли тех, кто стремится к личному обогащению за счет благосостояния людей, – заявил тогда Путин, отметив, что об этом говорил еще Франклин Делано Рузвельт в 1934 году. – Хорошие слова, жаль, что не я придумал».