От редакции. Российское общественное мнение и те, кто пытаются его формировать, часто питается американскими концептами и представлениями давнего времени. Одним из таких ходячих анахронизмов, если согласиться с выводами американского политического писателя Чарльза Мюррея, автора бестселлера 2012 года «Распадаясь на части», может считаться разделение белого населения Америки на моральное большинство простого народа и развращенную образованную элиту. Однако, судя по социологическим данным, приводимым Мюрреем, реальное положение вещей иное: образованные верхи общества сохраняют нравственные нормы, часто не акцентируя свою приверженность моральной традиции, от которых оказываются свободны менее связанные деловыми и семейными обязательствами низы. Политолог Кирилл Мартынов, рецензируя книгу Мюррея, предлагает российским ученым и публицистам отказаться от штампов и задуматься, не так ли обстоит дело и в России.
* * *
Политолог Чарльз Мюррей скандально прославился в 1994 году своей книгой «Гауссова кривая», написанной в соавторстве с когнитивным психологом Ричардом Хернштейном. Социальная сторона этой работы сводилась к относительно безобидному утверждению о том, что в сердце нового американского капитализма формируется «когнитивная элита», состоящая из людей, обладающих высоким уровнем интеллекта и выделяющихся из всего остального населения как по своему уровню жизни, так и по набору моральных убеждений.
Негодование общественности вызвал другой тезис Мюррея-Хернштейна, лежащий в области психогенетики. Авторы заявляли, что интеллект, играющий столь фундаментальную роль в современном обществе, в значительной степени (на 60-70%) наследуется. В глазах левых критиков «Гауссовой кривой» это граничило с неприкрытым расизмом. Цветным и бедным предлагалось смириться со своим социальным статусом, который обусловлен скорее наследственно низким уровнем интеллекта, закрепленным соответствующим родительским воспитанием и средой, чем механикой капитализма.
В своей новой работе «Распадаясь на части» Мюррей продолжает провоцировать американский истеблишмент, причем на этот раз не только левых, но и правых, к которым относится и сам автор. В течение послевоенных десятилетий американские консерваторы создавали политическую картину мира, согласно которой подлинной Америке, носительнице традиционных ценностей трудолюбия, семьи, предпринимательского духа противостоит либеральная культура Нью-Йорка и Калифорнии с ее духом превратно понятой свободы и морального разложения.
Кратко говоря, коллективный Вуди Аллен насмехается над простыми и набожными американскими работягами, тянущими лямку для великой страны.
Книга Мюррея предлагает читателям пересмотреть эту консервативную догму. В «Распадаясь на части» мы находим историю другой белой Америки: бедной, деклассированной, потерявшей моральные ориентиры и надежду.
Старого класса квалифицированных рабочих и фермеров сегодня больше нет. Бенефициарами глобализации становится привилегированное сословие, и оно готово инвестировать свои ресурсы не только в недвижимость или образование для детей, но и в сохранение и развитие американских традиций для личного пользования. Для простых людей эти традиции становятся слишком дорогими и непривлекательными. Фактически американский народ в консервативном смысле слова сегодня – это именно элита, которая живет так, как завещали Отцы-основатели. Старые республиканские добродетели существуют в начале XXI века только в богатых кварталах.
Мюррей богато иллюстрирует свой тезис эмпирическим материалом. Скажем, один из разделов книги посвящен социологии брака. Семьи американской элиты сегодня значительно в меньшей степени подвержены влиянию сексуальной революции – и это подтверждается статистикой. В течение последних 20 лет среди таких семей наблюдается снижение количества разводов, рождение внебрачных детей становится редкостью. Такая динамика разительно отличается от того, что можно наблюдать у представителей рабочего класса. Так, лишь у 5% белых американских женщин с университетским дипломом есть ребенок, рожденный вне брака, в то время как для белых женщин со средним образованием этот показатель равняется шокирующим 40%.
Аналогичные данные Мюррей приводит в отношении преступности, религиозной жизни, трудолюбия. Богатые белые американцы работают больше (какой сюрприз, не так ли), совершают меньше преступлений, реже разводятся и чаще бывают в церкви, чем бедные.
Со всеми этими выкладками Мюррею, пожалуй, удается защитить свой статус интеллектуального революционера. Другое дело, что в «Распадаясь на части» нет убедительного ответа на ключевой вопрос: кто несет ответственность за появление новых американских бедных и за падение американской добродетели в этой среде. И если для первой части этого вопроса подозреваемые легко найдутся – скажем, объективная логика глобального капитализма, заставившая предпринимателей перенести производство в Китай, – то с моралью, на которую Мюррей делает такой акцент, все несколько сложнее. Социальные конструктивисты намекнули бы в этом контексте, что добродетельного американского народа, возможно, никогда в строгом смысле не существовало. Достаточно вспомнить главы из «Великого разрыва» Фукуямы, где тот рассуждает о повальном алкоголизме в американском обществе начала XIX века.
Любопытны, однако, рецепты Мюррея, которые он предлагает в конце книги. Привилегированный класс, считает автор «Распадаясь на части», должен отбросить политкорректность в том, что касается пропаганды своих ценностей. Не нужно бояться осуждать тех, кто ведет недостойную, аморальную жизнь, даже если это представители простого народа. Рассуждения Мюррея на этот счет немного напоминают дискуссии русских интеллигентов-народников из XIX века, только интеллигентов, выживших после сокрушительной критики просвещения, характерной для новейшего времени.
Мюррей считает, что современные медиа, в которых доминируют либералы, должны быть поставлены на службу этому новому консервативному народничеству. В конце концов, подчеркивает автор, либералов очень легко уличить не столько в политкорректности, сколько в обычном лицемерии. Сами они предпочитают американские ценности, много работают, создают крепкие семьи, даже в церковь заходят, воспитывая собственных детей в соответствующем духе. А вот «меньшим сим» предлагают потреблять совсем другую культуру.
В сущности вещи, о которых с точки зрения социологии и идеологии пишет Мюррей, давно известны и даже очевидны. Всем знаком этот образ американского профессионала: изматывающее высшее образование в Гарварде, жесточайшая дисциплина, обязательные занятия спортом, шестнадцатичасовой рабочий день, доблесть карьеры и надежный семейный тыл. Из таких людей Америка все еще рекрутирует своих сенаторов, своих председателей советов директоров и своих президентов (как известно, далеко не все из них белые).
Образ американского «маленького человека» нам тоже хорошо знаком: это белый мужчина средних лет, живущий в трейлере или заложенном несколько раз доме с женщиной неопределенного возраста, воспитывающий ее и своих детей, пьющий, не имеющий постоянного заработка.
Электронные СМИ подбрасывают фантасмагорические картины нового американского люмпен-пролетариата, занятого в глобальной экономике – например, сортировщиками на гигантских складах веб-ритейлера. Драме белого человека в современной Америке посвящена ключевая телевизионная постановка последних лет – Breaking Bad. Ну а случаи, которые не укладываются в эту логику, как, скажем, описанный в фильме Up Into Air (2009 год), скорее расцениваются как маргинальные.
Под обложкой книги Мюррея, таким образом, скрывается нечто большее, чем простое рассуждение о судьбе белого населения США. Вместо ожидаемых литаний, посвященных демографической катастрофе, надвигающейся на WASP, превращению белых американцев в меньшинство на фоне растущего числа испаноязычных граждан, автор предлагает героическую риторику долга и ответственности за судьбу республики. Мир изменился, это очевидный факт, и консерваторам нужно научиться думать по-новому ради старой доброй Америки и ее будущего, – таким видится главный вывод книги.
Проблематика, которая возникает перед русскими читателями «Распадаясь на части», очевидно, не сводится только к обсуждению судьбы американского общества. Многие темы Мюррея накладываются на новейшие политические события в России. Противопоставление «России айфона» и «России шансона», Болотной и Уралвагонзавода было сформулировано многократно. На это у отечественных политических экспертов хватило талантов. Однако никто, кажется, так и не предоставил подробного и целостного социологического анализа, стоящего за этим разделением.
Мы не знаем, как креативный класс воспитывает своих детей (и воспитывает ли вовсе?), носителями каких семейных и общественных ценностей его представители выступают. Сардоническая картина российской «элиты», расколотой на чиновников и «честных людей», сводится к тому, что все последние просто «против Путина» и «за все европейское».
Нет у нас и сколько-нибудь внятных предложений о том, как следует поступать с шансоном, как вообще выстраивается эта диалектика – чтобы иметь такие предложения, нужно сначала картографировать социальную природу современной России. В последний раз в этом жанре выступал, кажется, Андрей Лошак, но там все одной колонкой и кончилось.
Следует помнить: идеи Мюррея – это результаты яростной общественной дискуссии, пропущенные через фильтры академической науки, и вот у нас сейчас нет, кажется, ни первой, ни второй.