Центр лидерства «Открытый мир» и Московская школа политических исследований в мае организовали очередной ознакомительный тур в США по программе «Американский федерализм и общественная политика». Наша межрегиональная делегация провела множество встреч с общественными деятелями, преподавателями, представителями НКО в Вашингтоне и Сент-Луисе.
Первыми, самыми свежими и контрастными впечатлениями я уже поделился в нашей республиканской прессе, но для Terra America приберег более неспешные аналитические соображения.
В чем же все-таки секрет устойчивости американского федерализма? И даже вообще – существования его как такового? Окунувшись в атмосферу ровных и деловых взаимоотношений между общественными организациями и муниципалитетами, уровнями штатов и федерации в США, слишком уж явственно ощущаешь, что «Российская Федерация» является сугубо номинальным самоназванием.
У нас все по-прежнему держится на монархической «вертикали», которую американцы просто не знают. Им невообразимо – как это президент может назначить, снять или вызвать «на ковер» губернатора, а губернатор – проталкивать своих кандидатов в мэры. В федерации действует принцип субсидиарности – все вопросы, которые могут быть эффективно решены на местном уровне, решаются именно там, а «наверх» делегируются лишь те, которые затрагивают интересы в целом штата или федерации.
Кстати, США и Россия чем-то похожи по относительно невысокой явке избирателей на мэрские выборы. Но причины такого положения дел кардинально противоположны. На выборах мэра какого-нибудь небольшого российского города выдвигается мало претендентов потому, что спрос граждан с этой должности высок, а муниципальные ресурсы крайне ограничены – все налоги уходят в «центр». В американских же городах основные социальные проблемы решают сотни НКО и фондов, которые практически не зависят от государства. Эта гражданская самоорганизация делает должности мэров скорее «представительскими».
Но при этом – несмотря на такое снижение роли государства, там никто так остро, как в России, не опасается за «целостность страны». Прошлогодний инцидент с размещенными на сайте Белого дома петициями активистов разных штатов за «выход из США» воспринимается уже иронически. Кстати, ФБР никого из них не преследовало и не обвиняло в «экстремизме»…
Однако специфика американского федерализма состоит не только в отлаженной модели управления, но в самой, если угодно, модели сознания, которая умудряется согласовывать различия – как между регионами, так и между этнокультурными (расовыми, религиозными, стилевыми и так далее) общностями.
В 2005 году в издательстве Висконсинского университета вышел международный двухтомник под названием Regionalism in the Age of Globalism. Его авторы основывались не только на американском материале, но фактически выходило так, что самые «идеалистические» концепты регионалистов находят наибольшее отражение именно в американской практике.
Так, например, немецкий профессор Корнелия Хан (Kornelia Hahn) утверждает, что одним из основных принципов современного регионализма и федерализма является «включающее различие» (inclusive distinction). В отличие от свойственного большинству национальных государств принципа «исключающего различия» (exclusive distinction), который противопоставляет разные общности («или-или»), принцип «включающего различия» рассматривает всех жителей федерации (и отдельного региона) как равных граждан («столь же, как»). Но при этом не пытаясь их искусственно смешивать – различие (distinction), безусловно, сохраняется, что как раз создает культурное своеобразие и многообразие регионов.
Мои наблюдения в ходе поездки вполне подтвердили правоту этого вывода на множестве актуальных американских примеров.
* * *
Уникальность Сент-Луисского округа состоит в том, что он находится на территории сразу двух штатов – Миссури и Иллинойса. А городское метро по мосту через Миссисипи ходит из штата в штат.
Форум местного самоуправления East West Gateway возник там еще в 1965 году – задолго до появления в ЕС схожего феномена трансграничных еврорегионов. Миссия этого форума – сближать законодательные инициативы (а законы в разных штатах, как известно, разные) и способствовать межрегиональной экономической и транспортной интеграции. Более того, федеральное правительство делегировало форуму юридические полномочия по реализации этих проектов.
Увы, в современной России подобные, подлинно федеративные проекты представить себе невозможно. Несмотря на приведение региональных законодательств к единому стандарту, региональные бюджеты в РФ строго изолированы. Практически в каждом регионе есть свой внутренний дефицит, и поэтому у них практически не остается возможностей для финансирования межрегиональных проектов.
Гиперцентрализованная модель власти и экономики фактически сама обессмысливает название «федерация», которая основана именно на прямых межрегиональных связях и интересах.
Именно поэтому, кстати, уже много лет буксует «Еврорегион Карелия», торжественно провозглашенный еще в 2000 году – как первый в своем роде инструмент интеграции РФ и ЕС. Первоначально в него вошли Республика Карелия и три финские губернии, договорившиеся о софинансировании многих трансграничных инициатив. Однако впоследствии российская Карелия смогла продолжать этот проект лишь декларативно – республиканский бюджет, скудно отмеряемый «сверху», просто не выдержал бы такой нагрузки.
Возможно, инициаторы проекта «Еврорегиона» с карельской стороны в свое время надеялись на то, что в России приживется американский опыт федерации – когда бюджеты штатов, после уплаты федерального налога, принадлежат самим штатам. И вряд ли предполагали, что множество республиканских предприятий в процессе всеобщей «вертикализации» просто изымут у республики, включив во всевозможные «федеральные» холдинги, платящие налоги за ее пределами…
Образовательные программы в России подверглись такой же «вертикализации». Например, в той же Карелии, несмотря на ее приграничный статус, финский язык в школах практически не преподается. Тогда как в восточных регионах соседней Финляндии преподавание русского хоть и не является обязательным, но весьма распространено как популярный факультатив.
Местные жители осознают эту потребность, учитывая развитие туристических и экономических связей с Россией. Но министерство образования Карелии не может разработать аналогичные программы – образовательные стандарты утверждаются на федеральном уровне. В этом еще одно кардинальное противоречие с американской федерацией, где школьные программы разрабатываются самими штатами.
Российские противники этого федерального многообразия утверждают, что если школьные программы будут утверждаться самими регионами, это приведет к снижению уровня образования и такой дестандартизации, которая станет препятствием для абитуриентов из разных регионов для поступления в ведущие российские вузы.
Однако американский опыт свидетельствует как раз об обратном. В Сент-Луисском округе нам довелось посетить одну из школ, расположенную в маленьком городке Клейтон. Мы пообщались там со старшеклассниками, многие из которых собираются поступать в университеты уровня Гарварда. Сложилось впечатление, что штат заинтересован в максимально высоком уровне своих школ – свобода составления программ приводит не к снижению, но напротив – повышению образовательного стандарта.
Но вот чего в американских школах нет, так это курсов «традиционных религий», введенных недавно в России. При этом религиозная тематика, конечно, освещается, но, как нам пояснили учителя, это делается в контекстах других, светских предметов – истории, литературы, искусствоведения и так далее. Примерно половину населения Сент-Луиса составляют католики, другую протестанты, есть небольшие иудейская и мусульманская общины. Родители, конечно, могут отдать детей и в специализированную религиозную школу, но что касается государственных общеобразовательных школ, там никому не приходит в голову разделять учеников по религиозному принципу. Так работает принцип «включающего различия».
* * *
Еще мы отметили, что расовые отличия в США продолжают существовать – несмотря на все программы политкорректной «десегрегации». В кабинете артистичного Чарли Дули, главы округа Сент-Луис (этакого местного Обамы) висит большой портрет Мартина Лютера Кинга. В первый день пребывания в этом городе мы посетили симфонический концерт (кстати, очень интересно было здесь, в центре США, слушать гимн ЕС – бетховенскую «Оду к радости»), а через несколько дней – блюзовый фестиваль.
В концертном зале подавляющее большинство составляла белая публика, а на фестивале – черная. На блюзе мы заметили и несколько белых компаний, но смешанных не видели ни одной.
При этом – никаких взаимных трений у белых и черных практически не возникает, все между собой подчеркнуто вежливы. Просто живут в несколько разных культурных пространствах, но научились уважительно признавать эту дистанцию. Хотя на общих культовых мероприятиях, типа бейсбольных матчей, и те, и другие встают при исполнении американского гимна.
Все это уже существенно отличается от ситуации всего лишь полувековой давности, когда межрасовые различия носили не только культурный, но и социально-политический характер. Сегодня они вышли на уровень конкуренции различных культурных брендов. Конечно, и поныне встречаются пережитки расистских настроений с той и другой стороны, но это уже воспринимается как маргиналия.
Кроме того, сами черные и белые далеко уже не являют собой некие единые социальные общности, как это можно было представлять еще в середине ХХ века.
Это «включающее различие» приводит к порою забавным культурным парадоксам. Так, в 2006 году американскую сеть Hard Rock Café купило индейское племя семинолов. Культурно они остались самими собой, но ярко продемонстрировали свое включение в глобальную экономику. Что касается Сент-Луиса, то здесь успешно интегрировались несколько сотен боснийских мусульман, попавших в город по ООН-овской квоте во время югославской войны.
«Коренные» американцы поначалу настороженно отнеслись к этим заокеанским «чужакам», но впоследствии те сами быстро превратились в таких же американцев – разве что с некоторым славянским акцентом…
Наблюдая эти процессы, неизбежно задаешься вопросом: почему же в России вместо подобной интеграции все более заметен обратный тренд – этнокультурного размежевания? Видимо, это связано с тем, что у нас вместо построения полноценной федерации пошли по пути реставрации империи. Империя знает только один метод интеграции – унификацию этносов и регионов. Поэтому, как противовес, здесь неизбежны этнические конфликты. А в регионах, которые превращают в бесправную «провинцию», возникают сепаратистские настроения.
Преодолеть это можно было бы только полноценной федерализацией – не опусканием республик до областей, но наоборот – подъемом областей до статуса республик, со степенью самоуправления американских states. При этом тема «распада» будет снята их прямыми экономическими связями. И эти республики, кстати, совсем не обязательно должны быть «национальными» – всякая этнократия приведет лишь к «исключающему различию», вечному делению на «своих» и «чужих».
«Включающее различие» – это развитие всех этнических культур с их превращением в глобально узнаваемые бренды.
Говорят, что Россия не сможет развиваться по такому пути потому, что сам тип исторического генезиса здесь совсем иной, чем в США. Но все же у России с Америкой есть одно более близкое качество, чем с Европой – это история вольного освоения колоссальных пространств. Если в россиянах это качество пробудится на современном этапе – федерацию здесь еще рано списывать со счетов.