Почему все-таки проиграл Митт Ромни?

Результаты прошедших 6 ноября в США президентских выборов все еще ждут своего полноценного объяснения. Действующий президент Барак Обама с мощным отрывом (332 голоса выборщика против 206) обошел противостоявшего ему от республиканцев Митта Ромни, хотя большинство американцев имело полное основание быть недовольным своим президентом, пришедшим к власти на волне обещаний эффективно решить их проблемы, обозначившиеся из-за мирового финансового кризиса 2008 года.

Достаточно сказать, что восьмипроцентный уровень безработицы, существовавший на момент избрания Обамы, сохранился вплоть до августа 2012-го (а в 2009-2011 годах неоднократно достигал даже и 10%), начав опускаться только с сентября 2012-го, да и то лишь до 7,8%^[1]. Ни одному из президентов США после Второй мировой войны не удавалось переизбраться на второй срок, если к моменту его перевыборов существовала безработица выше 7,4%. Не случайно осенью 2011 года, по данным соцопросов, 55% американцев желали поражения Обамы, а сам он называл себя «аутсайдером» американской политики.

«Обамамания» давно ушла в прошлое, и даже чернокожие избиратели (black voters), давшие Обаме в 2008-м рекордные 95% голосов (никто и никогда еще не получал такой поддержки с их стороны), на этих выборах уменьшили свою поддержку до 93%. Что неудивительно – безработица среди этой группы населения к лету 2012-го составляла 14,4%^[2].

Как же Обаме удалось победить Ромни, обойдя его как по голосам выборщиков, так и в абсолютных цифрах, получив на 3,5 миллиона больше голосов (62,6 млн. против 59,1 млн.)?

* * *

Безусловно, определенное влияние на выборы оказал миграционный фактор. Заметно прибавили в поддержке Обамы латинос (hispanics) и азиаты (asians). На прошлых выборах Обаму поддержали 66% латиноязычных избирателей, на этих – 71%. Да и сам вес данной группы на выборах увеличился с 9% до 10% от числа избирателей. Еще заметнее выросла поддержка среди граждан США азиатского происхождения – с 62% до 72% (увеличение самой этой группы в весе избирателей также составило один процент – с 2% до 3%).

Эти голоса могли помочь «качнуть» чашу весов во многих штатах в пользу Обамы. Но именно помочь качнуть, ибо сами они все же не столь многочисленны. В общей структуре голосов на этих выборах голоса расовых меньшинств составили лишь 26%. А можно посмотреть и по конкретным штатам, где Обама победил Ромни с даже более разгромным результатом, чем в целом по стране. Например, в Айове Обама получил 52% против 46% у Ромни (по стране в целом 51% против 48%), при том, что по переписи 2010 года в этом штате 88,7% составляли белые неиспаноязычные избиратели. Видимо, дело не только в иммигрантах, если до половины белого электората голосовало за Обаму (в целом по стране – 39%).

Конечно, Ромни не был «своим» для ультраконсервативного крыла республиканцев. По целому ряду причин. Управляя в 2003-2007 годах штатом Массачусетс, он снискал себе на этом поприще репутацию едва ли не либерала. Мормон – что для белых евангеликов Юга почти равнозначно нехристю. Мультимиллионер-элитарий – для провинциала из глубинки Среднего Запада куда ближе был такой же «простой парень» Рик Санторум. Но Обаму ультраконсерваторы разных видов ненавидели еще больше (для кого-то он – «социалист», для кого-то – тайный мусульманин, поощритель абортов и секс-меньшинств, для кого-то – пособник иностранной иммиграции), так что, имея выбор – Обама или Ромни, – они, скрепя сердце, выбрали бы все равно кандидата от республиканцев.

Просчет оказался в другом. Обещая обеспечить Америке экономический подъем и 14 миллионов новых рабочих мест, Ромни и его команда апеллировали прежде всего к его личной успешности. Дескать, смог разбогатеть сам – помогу и вам, и всей стране. Да, в Америке этот довод стоит очень многого. Вспомним, например, случай из классической истории о том, как в Афинах гетеру Фрину защитили от страшного обвинения в богохульстве очень просто – раздели донага и показали судьям, которые решили, что столь прекрасным телом (а в Древней Греции буквально господствовал культ красивого тела) боги не наделили бы порочного человека.

В США, построенном и управляемом англосаксами-протестантами с их кальвинистской этикой, видимым знаком избранничества человека Богом считался мирской успех, и, несмотря на секуляризацию, отсылка к богатству и успеху остается там очень значимым. В одном из американских фильмов есть даже курьезная сцена – у популярного пастора-проповедника интересуются, зачем он появляется всюду в дорогом костюме, на что он отвечает – мне это не нужно, но если не будут видеть, что я успешен сам, то кто же поверит, что я могу привести на правильную дорогу в жизни других?

* * *

Однако есть важный момент. Можно сказать, что в сознании американцев бизнес, то есть сам его принцип, делится на типы, отношение к которым различно. То есть, говоря научным языком, есть капитализм производящий, создающий ценности и рабочие места, и капитализм спекулятивно-разрушающий, который паразитирует на созданном другими, ничего не создавая сам, а еще и разрушает имеющееся, лишая людей рабочих мест.

Одним из первых идею о наличии двух таких типов капитализма, противостоящих друг другу, сформулировал в начале ХХ века главный теоретик «австромарксизма», с 1918 года один из лидеров Социал-демократической рабочей партии Австрии Отто Бауэр. В своей достаточно известной книге «Национальный вопрос и социал-демократия» (1908) Бауэр говорил о «противоположности интересов между еврейским торгово-ростовщическим и христианским промышленным капиталом»^[3]. Эпитеты к этим терминам на совести Бауэра, который, стоит добавить, был не националистом, а марксистом достаточно радикального толка и в 1918 году стал одним из министров революционного правительства Австрии.

Другой пример – американская писательница Айн Рэнд, чей роман «Атлант расправил плечи» (1957) стал позже своеобразной Библией многих американских консерваторов (а в последние годы – и российских). Это настоящий гимн неограниченному капитализму, но, как верно отметил Александр Эткинд, весьма определенному: «Рэнд писала о героях Второй индустриальной революции, которые изобретали новые технологии, стили и моды... То был наукоемкий капитализм, который действительно изменил мир и сделал его лучше... Ее капиталисты не рантье, а изобретатели... Оправданием неравенства между людьми может быть только то, что благодаря этому неравенству даже беднейшие живут лучше. Примерно это утверждала Рэнд».

Формулировка Эткинда, в которой противопоставляются два типа капитализма в виде «рантье» (живущего на проценты с акций, в чем-то принцип тот же, что и ростовщичество) и «изобретателей» (он говорит в интервью про созданные ими «заводы Форда и небоскребы вокруг Бруклинского моста», где появились рабочие места для тысяч простых американцев) почти дословно повторяет тезисы Отто Бауэра, хотя вряд ли Эткинд вспоминал в данном случае старую книгу теоретика «австромарксизма».

* * *

Можно бы подумать, что все это – давние отвлеченные идеи каких-то интеллектуалов, и задаться вопросом, какое отношение они имеют к миллионам простых американцев? Но посмотрим уже на более близкие им образы в популярном американском кино, где показаны капиталисты разных типов. Такие фильмы как «Уолл-стрит» (1987) или «Красотка» (1990) получили огромную популярность в самых разных кругах общества, ибо выражали многое из того, о чем думают люди, но формы для выражения чего находят люди искусства.

Вспомним диалог в начале фильма «Красотка», где герой, богатый предприниматель Эдвард Льюис, арендовавший целый этаж в дорогой гостинице, говорит о своем бизнесе: «Я скупаю компании. Такие компании, у которых финансовые трудности... [Потом] делю их на части и продаю. Так выходит подороже». На что найденная им на улице «красотка» Вивиан говорит: «Ты ничего не строишь и не производишь». Позже Льюис задумывается над этой фразой, меняет свои планы и говорит испытывающему сложности с заказами хозяину верфи, которую он хотел купить и распродать частями: «Я уже не хочу покупать компанию и дробить ее... Хочу помочь вам. Мы сможем возродить вашу компанию». «Я тобой горжусь», – отвечает седой собственник верфи и добавляет ожидавшим их решения за дверью сотрудникам: «Мистер Льюис и я будем строить корабли вместе. Огромные корабли».

На глазах зрителя производящий капитализм, представленный позитивными героями фильма, триумфально побеждает спекулятивно-разрушающий, олицетворенный в фильме неприятного вида и непорядочного поведения главным менеджером Льюиса.

Другой фильм показывает аналогичную (Льюис в «Красотке» упоминает, что приобрел 10 млн. акций верфи, чтобы влезть в эту компанию и затем завладеть ей) ситуацию уже изнутри – из сообщества биржевых воротил. Молодой честолюбивый брокер Бад Фокс, сын рабочего из авиакомпании, выходит на матерого игрока-миллионера Гордона Гекко и работает в паре с ним, без мук совести обходя закон в способах получения информации и манипуляции с курсом акций.

Можно понять, что до какого-то момента Фокс верит в то, что Гекко покупает компании, чтобы получать от них прибыль (как Лоуренс Уайлдмэн, заявивший о приобретенной им компании Anacott Steel: «У меня одна цель – сделать ее прибыльной», и далее управлять ей). Но его «ломает» информация о том, что Гекко решил распродать по частям его родную компанию. «Ты говорил, что собираешься восстановить Bluestar, а на самом деле гробишь ее!» – бросает Фокс в лицо Гекко. «Главное – деньги! Все остальное – пустая болтовня!» – отвечает ему Гекко, далее прямо заявляя: «Это как рулетка... Деньги кочуют из одного кармана в другой и это прекрасно... Я не создаю никаких ценностей». Такой подход для Фокса неприемлем.

И дело даже, судя по всему, не только в том, что речь идет о его родной фирме – а в самом принципе, когда уничтожается существующая компания, а ее работники выбрасываются на улицу. Поэтому он идет к Уайлдмэну, который, купив Bluestar, сохранит ее, и договаривается с ним о борьбе против Гекко. «Я тобой горжусь», – говорит Баду, узнав о его решении, отец, ранее презрительно называвший сына «торгашом» (ведь тот не работает на производстве, а что-то продает).

Зарисовки достаточно выразительные, многочисленные – и при этом совпадающие, что говорит об определенной общности восприятия этих явлений американцами в целом.

* * *

Так вот, Митт Ромни сделал 200-миллионное состояние во главе компании Bain Capital, которая как раз покупала и затем перепродавала по частям, увольняя работников, фирмы разного масштаба по всем Штатам. Да еще и сам кандидат в январе 2012-го бросил такую фразу на одной из встреч с избирателями: «Мне нравится увольнять людей».

В феврале один из его конкурентов, консерватор Ньют Гингрич, выпустил 27-минутный фильм, где рассказывалось о купленных и уничтоженных Ромни компаниях, в котором миллионер-мормон прямо сравнивался с Гордоном Гекко. Самому Гингричу это не помогло, ни один из противников Ромни не мог соперничать с ним в затратах на компанию и во внимании со стороны крупного бизнеса и республиканского истеблишмента в целом. Но многие из американских «синих воротничков», по которым сильнее всех ударил кризис 2008 года, на выборах могли припомнить Ромни его прошлое.

Такой кандидат для них мог оказаться хуже Обамы, который при всех своих недостатках боролся за сохранение рабочих мест в США во время своего президентства. И речь не только об оставшихся без работы «синих воротничках» – многие в США задумываются о будущем своей страны, еще полвека назад бывшей главным сборочным цехом планеты, а ныне утратившей этот статус (и миллионы рабочих мест, которые ушли в Юго-Восточную Азию, где дешевле рабочая сила).

Сейчас крупные компании, понимая необходимость вкладываться и в свой имидж внутри США, начали обратный перенос производства. Так, директор Apple Тим Кук заявил 6 декабря 2012 года агентству Bloomberg, что его компания потратит около 100 миллионов долларов на то, чтобы в 2013 году вернуть часть своих вынесенных в конце 1990-х годов в Китай производств обратно в США. «У нас есть ответственность за создание рабочих мест [в Штатах]», – так мотивировал это решение, скорее всего, убыточное для компании, Кук. А для Ромни еще одним весомым ударом оказался вскрывшийся в ходе предвыборной компании факт того, что его Bain Capital, покупая производства в США, закрывала их и переносила за границу.

Да, Ромни удалось привлечь симпатии крупного бизнеса (голосовать за него призывал даже Дональд Трамп) и части истеблишмента. Но симпатии простых американцев он явно проиграл. Судя по экзит-поллам, поддержка Ромни возрастала в прямой зависимости от уровня доходов. Среди имевших доход свыше 100 тысяч долларов в месяц отдали за него голоса 54%, имевших доход от 50 до 100 тысяч в месяц – 52%, а среди имевших доход до 50 тысяч в месяц – лишь 38%.

За Ромни проголосовали богачи (чьи интересы в вопросах налогообложения он отстаивал в ходе предвыборной компании) и верхняя часть среднего (в основном белого) класса, который на 2012 год официально определялся по критерию среднемесячных доходов от 39 до 118 тысяч долларов на семью из трех человек^[4]. Но при этом значительная часть среднего белого класса, причем подавляющая часть его нижнего сегмента, голосовала против Ромни.

А этих людей в Штатах значительно больше, чем богачей, хотя избирательный фонд Ромни последние финансировали очень щедро.

***

«Жадность – всегда ли это хорошо?» – задает вопрос Гордон Гекко в «Уолл Стрит-2: Деньги никогда не спят». И выборы 2012 года дали на этот вопрос своей ответ. Огромное личное состояние и связи в бизнес-среде, принадлежность к элите^[5] не решают всего в США – хотя в России зачастую думают обратное.