Америку как мы ее знаем создала эпоха Просвещения: свобода совести Вольтера... естественный человек Руссо... теория общественного договора Гоббса… теория естественных прав Локка (если мы выбрали себе правительство, то вправе и свергнуть его)… концепции разделения властей Монтескьё... Система компромиссов и противовесов, когда один центр власти всякий миг опасливо следит за другими («ваши права заканчиваются на кончике моего носа»)... Глаз, неусыпно бдящий за всеми вершинами треугольника... Высшая Справедливость, воплотившаяся в институтах Суда и Закона подобно тому, как Бог Любви прошлой эпохи воплощался в институтах Церкви и Монархии... И, конечно, просвещенный новой «иллюминацией» новый Народ, нация «задуманная на условиях свободы и преданная утверждению, что все люди созданы равными» (Линкольн).
Можно сказать, что вся официальная история Америки от принятия Декларации Независимости и до сего дня есть неусыпная борьба за идеалы Просвещения и чистейший евгенический эксперимент по выведению «нового человека» – самодостаточной личности, самостоятельно выбирающей для себя основания своего бытия и его направления.
Американские переселенцы – пассионарные одиночки, предприимчивые индивиды, оставлявшие привычный мир, родину, семью, чтобы в новом мире начать с чистого листа, предоставили превосходный материал для такого эксперимента.
Подобными испытательными полигонами по выведению нового человека в ХХ веке стали также коммунистическая Россия и национал-социалистическая Германия. Но оба последних эксперимента завершились неудачей.
А что же с американской версией «нового человека»?
Здесь все не так очевидно. Но хотя история самой Америки еще не завершена, поскольку мир модерна и просвещения очевидно подходит к концу, подвести некоторые предварительные итоги кажется вполне уместным.
Город избранных
1492-й, – год экспедиции Колумба и открытия Америки... Год Флорентийского собора – последней попытки найти компромисс между церквями Востока и Запада и спасти Средневековый мир... Год изгнания евреев из Испании и даже последний год составленной в первые века христианства Пасхалии, и, стало быть, – первого в новой истории напряженного ожидания «конца света»...
Через 11 лет (1453) крушение Константинополя символически ознаменует конец Средневековья... Еще через 64 года (31 октября 1517 года) 95 тезисов Мартина Лютера объявят о начале протестантской революции в Европе... В 1588-м гибель испанской «непобедимой армады» сместит баланс сил в Европе от католического Юга к протестантскому Северу... В конце августа 1619 года голландский корабль доставит в Вирджинию первых чёрных рабов из Африки. А еще через четыре месяца в Массачусетсе высадится первая сотня английских пуритан, из среды которых выйдут отцы-основатели будущего свободного мира...
Пуритане (от лат. purus – «чистый») были очень любопытными христианами, радикально «очищенными» от католической традиции. Их предприимчивость, страсть к успеху (как знаку благоволения к ним Бога), чисто английское высокомерие, строгость, нетерпимость и «великолепное презрение» ко всему, что не есть «мы» (Бог – англичанин), живо коррелировали с библейскими мифами о богоизбранности Израиля.
В 1630 году Джон Уинтроп, будущий губернатор штата Масачуссетс, перед тем как сойти на берег с партией новых переселенцев произнесет знаменитую проповедь о «Городе на Холме» – будущем мессианском царстве, новом Иерусалиме, где найдут пристанище все «блаженные духом»…
С тех пор слова о «Городе на холме, на который обращены все взоры», произносились в Америке не реже чем «Мы, Народ» (с которых начинается ее Конституция)... «С 1630 года не было ни одного поколения американцев, которое не было бы убеждено, что они, так или иначе, являются избранным народом и живут на земле обетованной, где «течет молоко и мед», данной им Господом, чтобы заниматься коммерцией и процветать», как заметил один современный американский социолог.
В аллегориях пуритане черпали истинное свое вдохновение. Эти аллегории были как будто окутаны неким сиянием, в котором окружающая реальность принимала причудливые образы древних библейских мифов: где Атлантика обращалась Красным морем, английская королева Мэри – Египетским Фараоном, берег нового континента – древней Палестиной, а сами переселенцы – Новым Израилем... Можно назвать это шизофренией (с точки зрения медицины), или прельщением (с точки зрения традиционного христианства), или мессианством (с точки зрения самой пуританской секты), но эти аллегорические галлюцинации многое могут объяснить нам в Америке...
С 1630 по 1643 год в Новой Англии возникла еще дюжина городков, двум десяткам тысяч жителей которых скоро пришлось столкнуться и с «новыми хананеями» – коренными жителями Обетованной Земли.
Вероятно, местные пекоты и могикане не были ангелами. Скорее всего, они были форменными головорезами. Но можно называть это геноцидом или цепью печально сложившихся обстоятельств, факт остается фактом – от обширной культуры десятков племен, обитавших на землях современного Массачусетса, практически не осталось ни следа. Возможно, от 70 до 90% из них унесли лихорадки оспы, частично племена перебили друг друга, участвуя в конфликтах белых, на стороне англичан или французов. Но какая-то часть из них была истреблена с невероятной жестокостью.
Одно из самых известных свидетельств такого рода – карательная экспедиция пуританского ополчения под командованием Джона Мэйсона, сжегшая 26 мая 1637 года деревню пекотов вместе с жителями (около 700 человек) среди которых преобладали женщины, дети и старики. Оставшиеся в живых были затем проданы в рабство в Вест-Индию.
Подобные факты могут поставить в тупик. Как могли совершать все это истово религиозные люди, называвшие себя «святыми» и «избранным народом»? На самом деле понять это не так сложно. Пуританам помогало сознание собственной исключительности и отношение к внешним как заведомо лишенным права на спасение. Это относилось даже к католикам-ирландцам, что уж говорить о дикарях, вопрос о наличии души у которых еще не был даже решен.
Один из самых выразительных лидеров следующего поколения пуритан – доктор Коттон Матер (1633 – 1728), плодовитый писатель и инициатор сожжения ведьм, неоднократно избиравшийся президентом Гарварда говорил об индейцах как о «детях сатаны», считая убийство язычников-дикарей «Божьей волей». Избегнуть излишней чувствительности Матеру и другим «отцам-пилигримам» помогал следующий ряд аллегорий:
«Когда Господь Бог твой истребит народы, которых землю дает тебе Господь Бог твой и ты вступишь в наследие после них и поселишься в городах их и домах их. (Второзаконие, 19: 1) ... А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим. (Втор. 20:13-8) ...Господь Бог твой Сам пойдет пред тобою; Он истребит народы сии от лица твоего, и ты овладеешь ими… (Втор. 31: 3)» и так далее.
Работорговля интерпретировалась пуританами столь же аллегорически, оправдываясь уже не только выдержками из Второзакония, но и сказаниями о патриархе Ное, проклявшем своего сына Хама и отдавшем его в рабство двум другим своим сыновьям, Симу и Иафету.
Оба свободных «сына Ноя» (от одного из которых произошли, как считалось, евреи, а от другого - европейцы), вступив, подобно ветхозаветному патриарху, на Новую Землю, приняли активнейшее участие в работорговле, что неизбежно должно было скрепить их союз уже не аллегориями только, но живой кровью... Уже в 1621 году евреи появились в Вирджинии, в 1649 – в Массачусетсе, в 1658 – в Мэриленде. В первые десятилетия XVIII века еврейские общины, пусть и немногочисленные, существовали во всех тринадцати колониях.
В университетах же Новой Англии иврит стал чем-то вроде местной латыни. На торжественные церемонии в Гарварде, Йеле, Принстоне, Дартмуте звучали речи на иврите, эмблемы и печати университетов скреплялись начертанными на нем же библейскими изречениями. Уже известный нам Коттон Матер даже вносил предложение объявить иврит официальным языком колоний и принять кодекс Моисея за основу законов Массачусетса.
Пуритане настолько отождествили себя с «богоизбранным народом», что даже Воскресенье стали называть Шабат и, подобно евреям, встречать его абсолютным покоем.
Большое распространение в их среде получила и странная, на первый взгляд легенда (рожденная как полагают во времена английской революции), утверждавшая, что англичане – и есть десять потерянных колен Израиля.
Рабовладельческая демократия
Пуритане-ангосаксы, спасавшиеся от преследований королевы-католички, евреи-мараны, бежавшие из католической Испании, немецкие лютеране, французские гугеноты, представители множества других верований и сект, спасавшихся от религиозных войн, бушевавших в Европе, – вот та протоплазма, в которой рождалась американская Нация и ее «новый человек».
В 1776 году отцы-основатели, вышедшие из университетов Новой Англии, кристаллизовали ее принятием Декларации Независимости, а еще через 12 лет – первой в мире демократической Конституцией. Символично, что это была Конституция рабовладельческого по сути государства.
Конституция разрешала ввоз рабов (раздел 9 статьи I), запрещала способствовать их побегу (раздел 2 статьи IV), а при определении численности населения (раздел 2 статьи I) обязывала учитывать только три пятых от общего числа рабов в каждом штате (здесь вместо слова «рабы» использовался оборот other persons – «другие люди»).
Конституция обещала сохранение института рабства минимум на ближайшие двадцать лет. Фактически же рабовладельческой американская республика просуществовала еще 77 лет, и вынужденно отменила рабство лишь в последний год Гражданской войны.
Как видим, с самого начала первая в мире демократическая Конституция представляла собой результат большого морального Компромисса. А Высшее Существо, являвшее себя в ее Преамбуле словами «Мы, Народ» свидетельствовало перед землей и небесами об исключении из своего состава части населения страны, фактически узаконивая неравенство.
Пункты Конституции, оправдывающие рабство, дали право эмоциональному Г.Д. Торо назвать ее «договором с дьяволом» (знаменитая речь «Рабство в Массачусетсе», произнесенная на аболиционистском митинге 4 июля 1854 года).
Но не будем слишком категоричны. Рабство, как наследие колониальной политики Англии, процветало и в других европейских колониях. 13 первых американских штатов, подписавших Конституцию, отказались от рабства лишь в ходе войны за независимость.
Факт, однако, остается фактом: американская республика вполне коррелировала с институтом рабства, а ее Конституция спокойно узаконивала неравенство «настоящих людей» с «другими людьми».
Новый человек
Америка любит свой миф об отцах-основателях, просвещенческие идеалы которых создали не виданное еще в мире общество равных свободных людей. И если уж говорить о новом человеке, лучшего его прообраза нежели Бенджамин Франклин, в котором как говорят, воплотился сам дух американской революции, нам не найти.
Просветитель, масон, деист, человек, сумевший подняться с самых бостонских низов к вершинам власти, единственный из отцов-основателей, чья подпись стоит под всеми важнейшими документами эпохи, Франклин – живая икона американской мечты и американского образа мысли.
Долгое время историки рисовали романтический образ Франклина-идеалиста, твердого и последовательного противника рабства. Современные исследователи склонны давать гораздо менее эффектный, зато более соответствующий реальности образ прагматика, готового к любым компромиссам (именно ему принадлежит афоризм «время – деньги»), вся жизнь и карьера которого была неразрывно связана с институтом рабства.
Именно потому этот человек, любящий, подобно Вольтеру, «позубоскалить над религией, божественным Провидением, рационализмом философов-просветителей, семьей, любовью, нравственной добродетелью, человеческой и божественной справедливостью, естественными правами, законами Ньютона, наукой Бэкона и даже над масонами и – бери выше – американской революцией» (Jerry Weinberger, «American Idol»), отвергая рабство на словах, на деле всячески потворствовал его сохранению. (David Waldstreicher. «Runaway America: Benjamin Franklin, Slavery, and the American Revolution»).
Макс Вебер увидел в образе Франклина воплощение протестантской этики расчетливого буржуа, а англичанин Д.Г.Лоуренс – ницшеанского «последнего человека». Но пожалуй наиболее отчетливо проявляется в этом «новом человеке» сущность американского «плюрализма»: отсутствие ясного сознания добра и зла, доверие писаному Закону (Контракту), бумаге скрепленной печатью (именно Франклин – создатель дизайна большой печати США).
В годы революции отцы-основатели возбуждали колонистов на борьбу с метрополией не пламенными речами о «грядущей эре свободы», но гораздо более прагматичным и понятным народу лозунгом: «нет британским налогам».
Реально же за процессом обретения независимости стояло неистребимое, изначальное желание пуритан порвать с «Египетским Фараоном» старого феодального мира, прежде всего католической церковью и монархией. Общий враг теснейшим образом связал отцов-основателей с масонством.
А католическая церковь и монархия платили им тем же. В 1738 году Папа Климент XII объявил масонству интердикт (что означало автоматическое отлучение масонов от церкви). В последующие десятилетия папы выпустили не менее 17 булл и энциклик, в которых масонство называлось «богоборческой сектой», действующей с целью подрыва христианства и государственного порядка, а «Великий Архитектор Вселенной» масонства объявлялся самим Люцифером.
Католическая традиция выстроит аллегорические видения пуритан, «иллюминации» просветителей и политическую механику масонства в единую перспективу (не слишком поменяв, надо сказать, своего отношения к ним и поныне).
А через год после победы американской революции эхом ее грянет великая революция во Франции, и вся роковая двусмысленность «порядка нового века» выйдет наружу: проповедь гуманизма обернувшаяся кровавой вакханалией Коммуны, идеалы «свободы, равенства, братства», обернувшиеся тотальным истреблением индейцев и широчайшей индустрией работорговли... И новый человек, иллюминированный, эмансипированный, освобожденный от своего прошлого прагматичный искатель успеха, вдруг ощутивший себя центром мироздания, легко и непринужденно примиряющий в себе все противоречия новой эпохи…