От университетской группы Terra America: Интеллектуальный центр Terra America совместно с философским факультетом МГУ имени Ломоносова начинает новый проект. Основная задача этого проекта – вернуть идеальное в политическую мысль, организовать взаимодействие практических политологов и исследователей Америки (как основной политической сцены современного мира и важнейшего центра общественной мысли) с ведущими академическими философами России, профессорами, преподавателями, аспирантами и студентами.
В рамках проекта будут организованы различные тематические семинары, которые состоятся на территории философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова начиная с двадцатых чисел сентября текущего года.
Предлагаемая статья университетской группы Terra America – приглашение к самому широкому диалогу. Статья была разослана философам факультета, политологам, публицистам и всем, кого мы видим потенциальными участниками нашего проекта. Наиболее яркие и интересные отклики и критические замечания будут одновременно опубликованы на сайте факультета и на портале Terra America.
Подробную информацию о стартовом семинаре на философском факультете МГУ мы вскоре разместим на Интернет-ресурсах нашего интеллектуального центра и факультета. Мы уверены, что нам предстоит захватывающее политико-философское путешествие в неизведанную землю Terra America, и мы приглашаем разделить это путешествие с нами всех неравнодушных людей!
* * *
Со времен перестройки русское философское сообщество озабочено проблемой создания в России философской школы. Естественное развитие тех школ, что существовали до революции 1917 года, оказалось пресечено с высылкой большевиками за границу одних русских философов и «принуждением к молчанию» всех остальных. Марксистская философия, развиваясь в СССР в искусственном отдалении от западной левой мысли, закономерно рухнула в тот момент, когда были открыты все шлюзы, книжный рынок заполнился переводами классиков современной западной философии, и оказалось, что все шаги советского марксизма представляют собой лишь воспроизведение в другом интеллектуальном контексте наработок марксизма западного.
Попытки же создать на российской почве какую-то версию европейского постмодернизма всегда представляли собой подражание плохо понимаемым образцам: Россия упрямо не мыслит по-европейски. Всякий раз, когда нашим соотечественникам требуется концептуализировать какое-либо общественное явление или событие, им приходится обращаться не к европейскому, но к американскому социально-политическому опыту и к американскому же лексикону. Так, например, в российский дискурс вошел термин «креативный класс», возникший из узкой американской теории развития городской среды. Противники действующей российской власти, в основном представители интеллигенции и студенчества, проведя серию протестных акций на бульварах Москвы, именовали свое движение английским термином «Occupy», апеллируя к опыту протестных движений в Нью-Йорке и прочих городах Америки. Популярность Чайной партии (а ранее неоконсерваторов) в правых кругах Америки порождала стремление создать соответствующий аналог в России. Из англосаксонского мира, прежде всего из США, в Россию приходят и основные экономические школы – от чикагского либерализма до неоинституционализма. Едва ли в 1990-е годы существовали более популярные политологические концепты, чем занесенные из Америки (хотя с опорой на европейских мыслителей, в том числе русского происхождения) «Конец истории», «Столкновение цивилизаций»…
Академическая среда относится к такой популярности американских идей с плохо скрываемым презрением: мол, из США импортируются не столько фундированные, подкреплённые научным аппаратом идеи, сколько расхожие клише, легко схватываемые общественным сознанием. Это презрение отчасти получает патриотическое оправдание, ведь американское идеальное воспринимается как побочный, хотя и важный атрибут американского империализма, а распространение таких идей получает оценку как печальное следствие поражения СССР в Холодной войне. Но следует признать, что из страны-победительницы импортируется в том числе и деклайнизм, то есть представление о ее упадке, ослаблении и наступлении «постамериканского мира». Получается, что даже спор на тему американского империализма во многом идет на той ярмарке идей, которую продюсирует Америка.
Если мы хотим чувствовать себя современными, если мы хотим быть подлинными специалистами в области общественных и в целом гуманитарных наук, мы не можем не знать английский язык и не следить за американской литературой. Но это полбеды, если не четверть. Почти все наше сегодняшнее «идеальное», то есть помышляемое в тот самый момент, когда мы хотим сказать что-то теоретически содержательное, в том числе и о нашем обществе, во многом опирается на интеллектуальный импорт из-за океана.
В «нулевые годы» США стали своего рода духовной метрополией России, тем местом, где формировались не только отдельные концептуальные представления, используемые россиянами, но также их социальные мировоззрения в целом – либеральные, консервативные, либертарианские, социал-прогрессистские. Извращенные донельзя, но все же родом из Нового Света. И видимое сопротивление этому процессу академических кругов только отдаляет их от реальной жизни, в которой теперь безоговорочно господствуют американские идеи, подобно тому, как на наших киноэкранах преобладают голливудские фильмы.
Примеры рецепции американских идей можно приводить бесконечно долго. Российские власти называют группу собственной поддержки «моральным молчаливым большинством», смешивая понятия, рожденные в эпоху Никсона и Картера. Один из самых популярных российских писателей копирует примы, стилистику и специфическое литературное поведение классика американского постмодернизма Томаса Пинчона. В России, подобно остальному миру, становятся популярными и легко раскупаются сборники о взаимосвязи коммерческого кино и философии. Кстати, популярность в России текстов словенского философа Славоя Жижека во многом объясняется его способностью использовать узнаваемый американский опыт, в первую очередь сюжеты голливудских блокбастеров, для иллюстрации своих идей.
Сайт Terra America уже год ведет исследование этого перманентного присутствия американского идеального в российской жизни.
В самом факте импорта идей извне нет ничего необычного для русской философии и культуры. Феномен русского идеализма XIX века был во многом порожден идеалами классической немецкой философии, но также в немалой степени и знакомством со всей культурной продукцией германского романтизма, от музыки до романо-германской школы права. Россия буквально по прописям повторяла немецкие идеи, стараясь со времен славянофилов придать им специфически русское звучание, соотнести их с историческим опытом России и традициями греческого православия. В конце XIX века Германия стала полноценной духовной метрополией России, хотя в это время немецкое влияние соперничало с французским. Сегодня американское влияние, безусловно, вытеснило французское и вообще европейское: часть философов Старого Света цинично перемещено в раздел классиков, другая часть служит подспорьем для постмодернистских интеллектуальных игр… но не более того.
Россия не мыслит себя так, как мыслит себя Европа, и даже адептам постмодернизма, желающим сказать что-то осмысленное о своем обществе, приходится обращаться к американской жизни и к американской политике. В 90-е годы произошло полноценное заимствование из Америки целой серии политических институтов – от вице-президентства до губернаторов. Что-то из этого прижилось, что-то оказалось лишним, но с этого времени почти каждый российский президент стремился подчеркнуть свое идейное и стилистическое тождество с заокеанским визави: Путин явно подражал жестким республиканцам, Медведев в своих публичных выступлениях следовал тону «продвинутого» Барака Обамы.
Это обращение к американскому идеальному не случайно, и наш тезис состоит в том, что общественная наука в целом и философия в частности, не может его игнорировать. В России не удастся создать самостоятельную и подлинно независимую школу мысли, не принимая во внимание ту роль, какую американское идеальное играет в общественной жизни нашей страны.
Интеллектуальная поглощенность Америкой отражает не только слабость России как державы идей, но и специфическую ситуацию, в которой сегодня оказались США как флагман западной цивилизации, и мы полагаем, что интерес к Америке отражает в первую очередь экзистенциальную значимость для образованных кругов России этой ситуации.
* * *
Чем же объясняется эта поглощенность американским идеальным? Почему именно Америка, а не какая-либо из европейских стран (и, тем более, не Китай), стала нашей духовной метрополией, несмотря на сопротивление этому процессу философского сообщества? Главная причина этого, по нашему мнению, состоит в том, что Америка сегодня является основным полем той «культурной битвы», от исхода которой зависит судьба всей цивилизации Запада.
Европа в целом уже приняла свою судьбу как постнационального и религиозно индифферентного сообщества. Консерваторы могут вести в Евросоюзе лишь арьергардные бои. Конечно, наплыв миграции с глобального Юга и перманентный экономический кризис вносят элемент неопределенности в будущее Европы, но это не создает впечатления, что в Европе сегодня решается судьба мировой цивилизации, что Старый Свет имеет отношение к предельным ответам о смысле истории и призвании человечества.
Америка, напротив, такое впечатление создает, причем это впечатление не расходится с истиной.
Во-первых, именно в США решается вопрос, останется ли мир плюриверсумом суверенных национальных государств, или национальный суверенитет как ценность попросту исчезнет. С одной стороны, это проблема «послевоенного устройства мира», с другой – не менее серьезная проблема Pax Americana. Только от самих США и зависит, будет ли эта страна «последней империей», и не придет ли на смену американской гегемонии «постамериканский мир»?
Во-вторых, именно в Соединенных Штатах и именно сейчас определяется, останется ли западный мир христианским сообществом, или будущее уготовано постхристианскому общежитию, в котором будут полностью легализованы однополые браки, вмешательство в генный код младенца, равно как и его убийство во чреве, утвердится «руководящая и направляющая» роль либерального диктата в науке и образовании, а свобода слова будет жестко ограничена политкорректностью.
В-третьих, именно в США решается, сохранится ли на Западе, а если сохранится, то в какой мере, социальное государство, или же социальные обременения окажутся непосильной ношей для государства образца XXI века и будут переданы работодателям, но уже не в советском виде заводских детсадов, а в форме полноценного нового корпоративного средневековья.
В-четвертых (об этой дилемме говорится меньше, но от этого она не становится менее значимой), в Америке сейчас решается вопрос, выродится ли демократический строй окончательно в клановый олигархический режим, в котором электоральная конкуренция партий и их кандидатов будет представлять чистую формальность, или правые либертарианцы и левые прогрессисты сообща смогут защитить последние позиции своей обороны.
В-пятых, именно в США, и прямо сейчас, остро стоит вопрос о перспективах науки и развития человечества. Гаджеты или космос? Управление климатом или освоение планет? Сельское хозяйство на Марсе или геронтология для избранных? США в этих вопросах пока не одиноки и не уникальны, но от выбранного ими вектора развития зависит, по какому пути человечество сделает свой следующий шаг.
Все эти пять «американских вопросов» можно свести к одной общей альтернативе – останется ли будущее миром модерна, либо оно готовит нам нечто совершенно иное. Мы лишь можем предположить, что в «прекрасном новом мире» исчезнут ветхозаветные табу, но при этом национальное самоопределение, электральная демократия и индивидуальная свобода окажутся «делами давно минувших дней».
Именно поэтому философ, мысль которого обращена не только в прошлое своей науки, но и в будущее человечества, не может позволить себе роскоши не вглядываться пристально в очередной американский политический поворот, который, возможно, завтра определит будущее всех нас. В этом смысле, в духе Карла Ясперса, мы констатируем, что интерес к каким-либо американским идеям – лишь следствие всепоглощающего Интереса к постижению духовной ситуации нашего времени.
Задача философа состоит в том, чтобы критически проанализировать интеллектуальные артефакты, принимаемые нами из американского идеального, дабы прийти к постижению тех проблем общественного развития, которые и обусловили их появление и распространение.
Наше творческое кредо – практический идеализм. Наш исследовательский метод – интеллектуальное расследование.
* * *
На методологии нашей деятельности есть смысл остановиться подробнее. Terra America является независимым интеллектуальным центром. В ситуации либо полного разрушения, либо крайней политической ангажированности многих цехов гуманитарного знания мы предлагаем собственную модель независимого исследовательского института. В основе нашей модели – особый метод и жанр аналитической деятельности, который мы назвали «интеллектуальным расследованием».
Задачей такого расследования в отношении того или иного феномена является постижение того, какую конкретную проблему он собой выражает а также частью какой более общей проблемы он является. В некоторой степени это творческое развитие метода великого немецкого социолога Макса Вебера, который он, двигаясь в логике так называемой баденской школы неокантианства, назвал «отнесением к ценности». Вебер полагал, что ценности в мире находятся в жестком конфликте друг с другом, и поэтому всякое значимое событие общественной жизни, всякий интересный для обсуждения феномен выражает собой поворот определенного ценностного конфликта. Любое экспертное заключение всегда стремится затушевать данный ценностный конфликт ввиду ангажированности экспертного знания, и поэтому от потребителя информации скрывается подлинная развертка реальности и вся ее ценностная полифония, вскрываемая интеллектуальным расследованием.
Например, полноценное интеллектуальное расследование причин финансового кризиса вскрыло не только тот факт, что этот кризис был обусловлен игрой ФРС с финансовыми деривативами, но также и то обстоятельство, что манипуляции финансистов и политиков были продиктованы борьбой вокруг классовой структуры буржуазного общества, прежде всего, вокруг среднего класса США, за который, как мы знаем, сегодня ведут борьбу и Обама, и Ромни. Мы увидели, что от «окончательного решения» этого вопроса зависит не просто стабильность западных демократий, но и само сохранение капитализма как-мы-его-знали.
Рассматривая общественные течения и их борьбу, мы никогда не придем к их целостному пониманию, если не будем формулировать всякий раз один и тот же вопрос: «Что стоит на кону? Какие ценности в случае утверждения той или иной тенденции выиграют, а каким будет нанесен ущерб?». Именно поэтому интеллектуальное расследование не ангажированно описывает многомерную политическую реальность, то есть является политической критикой.
Мы также называем наш подход «практическим идеализмом», идеализмом, рожденным не стремлением элит прикрыть свои корыстные интересы за высокими словами, но напротив, желанием независимых интеллектуалов расколдовать «заколдованный мир» Современности и Постсовременности, тот мир, в центре которого в настоящий момент находится Америка (а следом за ней, и Россия).
Наша главная задача состоит в том, чтобы обнаружить извод ценностной проблемы, которая стоит за тем или иным явлением.
Приведем еще один пример. Мы задались вопросом, кем является бизнесмен и общественный деятель Линдон Ларуш, весьма популярный в нашей стране, — неадекватным маргиналом или гением-провидцем? Однозначный ответ на этот вопрос дать было сложно, существовали весомые аргументы в пользу и той и другой версии. Ларуш – человек, реально предсказавший нынешний финансовый кризис и угадавший многие тенденции современного развития. Тем не менее, невозможно в полной мере разделить его конспирологические теории, которые день ото дня становятся все причудливее. Мы пришли к выводу, что проблема уникального и маргинального положения Ларуша в российской и американской общественной жизни скрывает другую, более общую проблему. Ларуш – не просто критик современного капитализма, но человек, верящий в то, что у капитализма в его настоящем виде существовала еще как минимум с XVI века некая реальная, и притом вполне рациональная, альтернатива. Но наш постутопический век, доброжелательный к самой резкой критике наличного положения вещей, непримирим ко всякому утопизму, за исключением разве что экологического…
Дальше – больше. Проблема Ларуша – часть более общей проблемы, проблемы несовместимости социальной утопии с современным миром, что выводит нас снова к вопросу более общего порядка – вопросу о возможности не утопической, а подлинной альтернативы капиталистическому строю. Реальной альтернативы. Реальному капитализму.
В конце концов, «расколдовывая» окружающий мир, проходя одну ценностную коллизию за другой, поднимаясь все выше и выше по лестнице проблематизации, мы в конечном итоге наверняка выйдем к наиболее фундаментальной проблеме – Проблеме всех Проблем. Существование этой Проблемы всех Проблем мы постулируем философски, но, само собой, ее было бы бестактно декларировать заранее.
Наша главная миссия состоит в том, чтобы с помощью практического идеализма открыть дорогу идеализму теоретическому и, таким образом, воссоздать оборвавшуюся в 1917 году традицию идеалистической мысли. Эта традиция смогла возникнуть в ситуации острого кризиса немецкого христианского идеализма, когда германская философия резко отошла от того, что Хайдеггер называл «онто-теологическим единством». Сегодня на наших глазах исчезает последнее, что скрепляло «социо-теологическое» единство западного мира. И причины этого кризиса могут быть выявлены в духовно расколотой Америке в гораздо большей степени, чем в уже более-менее определившейся в своей цивилизационной судьбе континентальной Европе.
И точно так же, как прежний кризис «онто-теологического» единства, попытка разобраться в его истоках и предложить ему интеллектуальную альтернативу создали философскую традицию русского теоретического идеализма, нынешний кризис «социо-теологического» единства, если его сделать предметом исследования и оценить как вызов, позволит создать в будущем особую традицию практического идеализма, из которого спустя годы сможет произрасти новая самостоятельная русская философская школа, которая не будет демонстративно игнорировать реальность современного мира, но будет способна программировать мир будущего.
Для этого сегодня нужно обратить свое внимание на тот мир, откуда к нам приходят идеи, понять генезис этих идей, оценить их, разобрать и пересобрать для России. Выражаясь IT-сленгом, нам нужно сперва превратиться из «чайников» в «продвинутых юзеров» американского идеального, потом стать «хакерами» и, взломав глобальную сеть, научиться устанавливать свой идеальный «софт» на наш и, возможно, иноземный «хардвер», сделав русскую «платформу» «идеального» конкурентоспособной.
Ознакомиться с новостью на сайте философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова можно по этой ссылке (Америка: возвращение идеального).