Словенский философ Славой Жижек у нас – фигура чрезвычайно популярная, как, впрочем, и везде.
Когда, например, он приезжал в Россию в конце нынешнего августа, то в одном из помещений, где давал свое шоу, вообще не было места: люди сидели на подоконниках. Посему нет ничего удивительного в том, что на показ ленты «Киногид извращенца: идеология», который проходил в рамках фестиваля «Новое британское кино», пришло много зрителей (показ эксклюзивный, пока что картина побывала лишь на двух фестивалях).
При этом надо сказать, что кино – документальное, и далеко не на каждый фильм фестиваля набирается почти полный зал. В данном случае зал был почти полным. Зрители были готовы два часа и пятнадцать минут без перерыва смотреть на то, как Славой Жижек рассуждает над теми или иными примерами из сферы кино и масскульта. То есть были готовы созерцать два часа и пятнадцать минут какой-никакой, но философии.
Во многом этот успех можно объяснить не только популярностью самого Жижека, знающего многочисленные приемы по завоеванию благодарной аудитории. В 2006 году вышел успешный проект «Киногид извращенца», предыдущая серия нового «Киногида извращенца», где Жижек рассуждал о том, как следует понимать «Матрицу», «Бойцовский клуб», фильмы Дэвида Линча, Альфреда Хичкока и так далее.
При этом в его рассуждениях не было ничего такого, о чем бы он до того не писал. Он просто воспроизводил на камеру свои старые идеи.
Благодаря тому фильму у философа стало еще больше поклонников, ведь смотреть на философию кино – это не то же самое, что читать про философию, пусть бы даже и про философию кино. Но здесь нет ничего плохого, визуализация чего бы то ни было стала неотъемлемой чертой современной культуры. И если хочешь расширять аудиторию, надо визуализироваться. Иначе никак. Отсюда и появился новый гид, на сей раз по идеологии, которую, впрочем, Жижек все также выискивает главным образом в кинематографе. И хотя опять же абсолютно все примеры и идеи нового фильма можно найти в книгах и статьях Жижека, это не делает кино менее ярким и менее интересным, потому что оно все равно остается развлечением.
Характерной чертой рассуждений Жижека является «фрагментарность»: он может начать с чего угодно и также чем угодно закончить. С чего ни начни смотреть «кино про Жижека», все равно интересно, потому что все приводимые им примеры абсолютно произвольны и непоследовательны. Так что в конечном счете зритель, проспавший минут тридцать фильма, не упустит почти ничего. Потому что это лишь мозаика примеров, призванных служить в целях одной идеи – показать, каким образом работает идеология на глубинном уровне.
Но не конкретная идеология типа либерализма или консерватизма, а идеология как таковая. И хотя сам Жижек не дает определения этому понятию, полагая, что все мы, зрители, знаем, о чем именно идет речь, судя по всему, он понимает ее скорее в марксистском ключе, ведь и сам он всегда заявлял о своей верности постулатам Маркса. Жижек, конечно, критикует и левые идеологии, что, однако, не означает, что он критикует их с объективной позиции беспристрастного зрителя. Сам он остается левым.
В целом же речь идет об иллюзорной форме общественного бытия, как определял идеологию Маркс, каковой, кстати, является и религия – предмет, на котором Жижек также подробно останавливается. При этом нужно подчеркнуть, что во многих случаях от слова «иллюзорное» сам Жижек бы отказался, предпочтя ему просто «форма общественного бытия».
Фильм «Киногид извращенца: идеология» не случайно начинается с обсуждения картины Джона Карпентера «Они живут». В этом кино главный герой обнаруживает солнцезащитные очки, позволяющие увидеть окружающие нас вещи такими, какими они являются на самом деле. Взглянув на мир через эти очки, мы видим на деньгах надпись «это твой Бог», на плакатах «женитесь и размножайтесь» или призывы «спи!» в журналах и так далее. Среди людей живут странного вида инопланетные существа, которые уже давно поработили человечество и воздействуют на него идеологически. Очки помогают разглядеть диктатуру в демократии, то есть показывают чистую идеологию там, где ее не видно. Примерно это же пытается сделать и сам Жижек, объясняя, как работает идеология на примерах тех или иных фильмов.
Первым делом Жижек обращается к «Оде радости», финалу Девятой симфонии Бетховена. Он напоминает, что эта музыка использовалась в качестве официальной практически во всех режимах в ХХ веке – и левых, и правых. То есть она стала нейтральной оболочкой, пустым контейнером, в который могли быть помещены сразу все идеологии. И тут же Жижек демонстрирует изнанку идеологии как таковой, ее оборотную сторону, ее извращенность на всего лишь одном примере из «Заводного апельсина» Стэнли Кубрика. Ведь преступник Алекс наслаждался в фильме другой частью Девятой симфонии, которая является не такой уж и радостной, как знаменитая Ода. Так и в любом политическом режиме за ширмой улыбок и добрых отношений скрывается агрессивная, демоническая составляющая, способная раскрыть сущность власти и ее намерений.
И этой извращенной стороной оказывается абсолютный цинизм идеологии. Именно в данном пункте Жижек корректирует Маркса. Со слов Славоя Жижека, Маркс полагал, что люди делают что-то, потому что они не знают, что они делают, то есть пребывают в иллюзии относительно истинного положения дел. Однако на самом деле, настаивает Жижек, люди делают что-то именно потому, что они знают, что именно делают.
Здесь философ обращается к примеру из мюзикла «Вестсайдская история», в котором группа хулиганов в форме музыкального представления объясняет представителю закона, почему именно они такие плохие и меняться не собираются. Что они живут в плохом районе, в бедности, их родные – алкоголики, наркоманы и так далее. То есть эти хулиганы в действительности знают, что то, чем они занимаются, очень плохо, но все равно делают это.
А это и есть сущность идеологии.
И вот Жижек обращает наше внимание на недавние погромы в Лондоне, когда пару лет назад бунтовщики устраивали поджоги, уничтожали собственность. На фоне всего этого особенно любопытными выглядели заявления премьер-министра Великобритании о том, что самое ужасное в творимых бесчинствах – это то, что дебоширы берут вещи в магазинах и не платят за них. Грубо говоря, даже в случае социальных волнений низшие слои, осведомленные о том, что так делать нельзя, сохраняют свою страсть к потреблению. То есть вандалы знают, что это плохо, и делают это, но самое забавное то, что даже в данном случае они продолжают потреблять, то есть работать на идеологию.
Но кого-то ведь нужно обвинить в беспорядках? И в этом стремлении собрать все социальные страхи воедино, в одном-единственном образе, состоит другая характерная черта идеологии как таковой. Жижек вспоминает фильмы «Вечный жид» и «Триумф воли», а также «Челюсти». Ведь «Челюсти», по мнению философа, это – не совсем марксистский фильм, хотя его очень любит Фидель Кастро, потому что считает, что акула – это символ капитализма.
С точки зрения Жижека, акула не воплощает собой капитализм. Дело в том, что в обществе люди боятся разных вещей, а акула из «Челюстей» помогает собрать все разнородные страхи общества в один единственный и конкретный. Не это ли делали нацисты по отношению к евреям, задается вопросом Жижек? Примерно то же самое было и в Великобритании, когда все проблемы общества сводились к матерям-одиночкам. Много преступников? У матерей-одиночек мало денег и средств, чтобы справиться с воспитанием детей, те идут на улицу, и повышается преступность. Из бюджета расходуется много средств? Это все матери-одиночки, на них слишком много тратится денег.
Таким образом, матери-одиночки в контексте современной британской идеологии – это то же, что и евреи в нацистской Германии, или акула из фильма «Челюсти».
Наконец, неявным посылом всякой идеологии является и «принуждение к свободе», стремление освободить жертву из рук садиста. Жижек вспоминает фильм «Таксист» Мартина Скорсезе и его прототип «Искатели» Джона Форда. Философ настаивает, что жертвы обоих фильмов – малолетняя проститутка в «Таксисте» или белая женщина в «искателях», ставшая женой вождя индейцев, – на самом деле наслаждаются своим положением жертв. Они стали жертвами добровольно и не хотят, чтобы их спасали.
Не то же ли самое, что делают освободители в фильмах, предпринимали и Соединенные Штаты, когда нападают, скажем, на Ирак, спрашивает Жижек? И Жижек заходит здесь так далеко, что предполагает, что и заключенные тюрьмы Абу-Грейб точно также наслаждались своим положением жертвы, когда американские военные их пытали…
Но это не все. На протяжении двух часов Жижек рассуждает про кока-колу и киндер-сюрприз, про католичество и атеизм, про фильмы-катастрофы и конспирологию. Про все это можно найти мысли в его книгах или же статьях, которые еще не стали книгами. Ведь все знают, что свои книги Жижек собирает из многочисленных статей.
Но все-таки в конце кино Жижек дает себе волю обрушиться на капитализм. Все и так хорошо помнят его старый анекдот о том, что «легче вообразить конец света, чем конец капитализма». Философ его вновь воспроизводит.
Однако Жижек, без тени иронии говорит об «Окупай Уолл-Стрит» и социальных волнениях в Греции. В отличие от погромов в Лондоне эти события хотя и не дают никакой гарантии, что капитализм сгинет, но позволяют нам хотя бы надеяться на то, что он отступит. И этот вывод он делает после двух часов и пятнадцати минут «философствования»?
Конечно, Жижеку нельзя предъявлять претензии, как нельзя предъявлять их шоумену, только что сделавшему гениальное представление.
А представления Жижека гениальны.
В его заслугу можно было поставить то, что этим своим кино он якобы повышает престиж социальной философии. Но проблема в том, что там в его фильмах почти нет философии. А та, что есть, незаметна. Все смотрят только на то, как ловко Жижек жонглирует примерами из фильмов.
И это, кстати, проблема.
По большому счету, идеология существует для Жижека только в кино. Но не потому, что так хочет сам Жижек, а потому что так хочет массовый зритель. Массовый зритель не будет смотреть скучный документальный фильм, в котором ведутся серьезные разговоры.
В одном интервью на вопрос «откройте нам секрет» Жижек ответил: «Коммунизм победит». Но коммунизм – к счастью или сожалению – не победит. Вся штука в том, что марксизм Жижека, хотя еще и не ставший марксизмом голливудским, как у Джеймса Кэмерона, стремится к тому, чтобы стать таковым. Жижек ругает Кэмерона за «поверхностный марксизм», но сам почти ничем не отличается от него. Как и все левые интеллектуалы, Жижек продолжает пить кофе в Starbucks и клеймить позором капитализм.
Открыть вам секрет?
Если даже коммунизм и победит, то только в кино. Снятое на деньги «капитала».