Где та отметина, достигнув которой, жизнь рядового человека приобретает силу мифа, легенды? Как выглядит этот дорожный знак судьбы, куда более важный для едущих той же дорогой посторонних, нежели для тех, кому он адресован непосредственно?
И где проходит та черта, после которой тот же человек, изведав свою долю мирской славы, возвращается в прежнее состояние?
Оба эти вопроса не могут не волновать не ангажированных энтузиастов, хотя число их с годами отнюдь не увеличивается.
Когда человек мечтает ― он бог, когда рассуждает ― он нищий. Песню If I Can Dream можно считать эмоциональным манифестом и завещанием Элвиса Пресли. Его материальные богатства давно учтены и поделены. Куда проблематичней отыскать духовных наследников.
Бледнолицая тень, потерявшая своего негра, беспомощная, словно покинутый Мефистофелем Фауст, скорбит над неисправленным и неисправимым миром: Если бы я мог мечтать…
Расписание событий и дат уплотняется, и шрифт его мельчает. Яркие, необычные имена и явления неумолимо перемещаются в сумеречную зону для исторических фактов. Временами эта процедура зловеще напоминает депортации последней мировой войны. Кого только не коснулось мертвящее дыхание «историчности»! Казалось бы, совсем еще вчерашний день, а нет ― уже история.
Особенно насыщенны этим ощущением 60-е: твист, Гагарин, Кеннеди, Битлз, Дубчек, Даманский, Иван Денисович, Кинг ― сплошные сенсации, а сегодня это просто детали, исторические подробности далеко не первой значимости и величины, позавчерашние новости науки, культуры и постановочной политики.
Основной «месседж» кумиров тогдашней толпы: «Я не тот, каким кажусь, и бытие мое недолговечно».
По-настоящему важные события тех лет надо бы еще уметь разглядеть и выделить. О таких вещах не болтают, и обывателю знать о них незачем. Обходят эту тему и составители ретроспективных обозрений в духе «инфотейнмент». А поскольку редкий государственный ум с возрастом не опускается до обывательского уровня, то и напомнить про них компетентно, получается, некому.
Оттого мы только и слышим: твист, Че Гевара, хиппи, секс, мини, Годар, ЛСД…
Да кому они нужны, если честно ― тогда и тем более сейчас! Вещи, воспринимаемые всерьез лишь наиболее податливой (а стало быть, немощной) частью зрительской прослойки, нужны только им ― вечно обманутым халявщикам в эластичной петле кредита.
Такою стопроцентно вчерашней сенсацией для шестидесятых был Элвис Пресли, человек, похожий на самого себя, но не обошедший в своем творчестве ни одной злободневной для того периода темы, откликаясь на вызовы времени с присущими настоящим героям скромностью и блеском.
Жертвуя десятилетиями собственной жизни, артист добивается признания постаревшей вместе с ним аудитории.
В семидесятых положение Элвиса упрочилось, благодаря тому, что большая часть переросших возраст «исканий» и разочарованных слушателей, потянулось за прошлым, от которого человек так безрассудно пробует избавиться в наиболее активные годы своей единственной жизни.
Следует отметить, что семидесятые, эта эпоха застоя и стабильности в политике и культуре, не знает более убедительной и статуарной фигуры, чем «поздний» Элвис. Практически каждый мало-мальски привлекательный исполнитель открыто и (в зависимости от таланта) плодотворно подражал Классику.
Если верить философу, наша ошибка в том, что мы рассматриваем смерть, как будущее событие, отдавая ей каждый прожитый день, ставший днем вчерашним. В свете этой премудрости приглашение «окунуться в атмосферу Вудстока» выглядит лучшей рекламой похоронного бюро.
Вчерашний день мертв, но прошлое живо. Глашатай «молодежной революции» ― наркоман и демагог. Архетипы Элвиса гораздо глубиннее и древнее ― Аполлон и Дионис, разум и его двойник, тень безумия, сопровождающая чеканную поступь Блюстителя вселенского порядка.
Элвис последовательно отталкивал от себя актуальную жизнь (подобно ряду великих предшественников), чтобы лучше служить искусству.
Вчера ― это Майли Сайрус, позавчера ― Мадонна, позапозавчера ― Пола Абдул. Скучно, девушки!
И только величественное «когда-то» в отличие от пошленького «вчера» способно показать разборчивому адепту сперва неясные очертания подлинных гигантов, но чтобы разглядеть и расслышать их во всей красе, потребуется слух и зрение небывалой остроты.
К счастью Элвиса одинаково невозможно даже представить раскуривающим за сценой косяк на каком-нибудь рок-фестивале, равно как и в ностальгической солянке среди париков и зубных протезов.
Элвис ― имя звучное, имя (как выражались раньше) на крупный шрифт, в годы злокачественных потрясений его набирают буквами малого калибра, уступив транспаранты именам ничтожеств и чудовищ, как бы намекая: «Твой свет для обреченных слишком ярок».
То, что этот простолюдин и «рэднек» (похоже, за это слово уже успели уцепиться наши хипстеры) обладал канонической внешностью монарха, не смеют отрицать даже его ненавистники. Король с интуицией первобытного чернокожего колдуна. Такова криптогамия сакрального сердца и гностического разума ― самодержавие плюс Soul.
Элвис слушал, впитывал и осваивал самые разные голоса ― негритянских заклинателей «бледного беса», потомственных канторов, заполняющих витиеватыми нотами пустоты согласных букв священного алфавита, изысканно-помпезных мастеров бельканто. Его лучшей ролью на экране должен был стать неистовый вагнерианец Людвиг Баварский.
В какой-то степени он воплотил ее наяву.
Здесь мы позволим себе отклониться от темы, чтобы не забыть напомнить, кому следует, указать на определенное сходство The Next Step Is Love и Strawberry Fields Forever.
Его общение с теми, кто вольно и невольно вносил свой вклад в тайну беззакония, участвуя в утилизации большой, традиционной музыки (Битлз и Лед Зеппелин были удостоены аудиенции, чтобы выразить свое почтение) было коротким и, судя по всему, не очень искренним.
С маленькими, безвестными людьми ― монархистами, лояльными ему до последнего (с большой долей перегара) вздоха в глухих уголках планеты он вообще не беседовал ни секунды, хотя они ох как любили обращаться к нему «с разговором приличным»!
Элвису же говорить было некогда ― он пел.
Названия четырех песен Элвиса Пресли, опубликованных в советское время читаются символично:
Я верю (в человека в небесах).
Беззаботный.
Настоящая любовь.
Я возвращаюсь…
Актер Михаил Романов ― легенда советского театра. Среди сыгранных им ролей выделяются два вопиюще противоположных образа: группенфюрер СС Эрих фон Руммельсбург и гаитянский патриот Туссен Лувертюр. Практикующий вуду негр-масон и оккультный стратег рыцарского ордена людей-чудовищ. Кому из теперешних под силу сыграть и Рейгана и Обаму?
Такие перевоплощения под силу только в высшей степени цельному человеку, твердо сознающему, в чем его предназначение. Это жребий короля-жреца.
Свою миссию Элвис выполнил.
К этой статье Terra Amerca рекомендует: