Where do I begin?.. Энди Вильямсу повезло. В отличие от своих именитых, но сговорчивых коллег Тома Джонса и Энгельберта Хампердинка, он так и не посетил «черную мессу» в Юрмале, после которой любой зарубежный артист неминуемо превращается в жалкое подобие импровизатора из «Египетских ночей». Его звезда погасла на Западе. Там, где зародились и получили полноценное развитие все главные направления поп-музыки прошлого века.
И в то же время из всей блистательной когорты англоязычных вокалистов Энди Вильямс, пожалуй, самый понятный для ушей советского человека. Есть в его голосе какая-то сугубо «эстрадная» отрешенность, которая завораживает сильней чрезмерной эмоциональной навязчивости. Таким певцам не бросают на сцену лифчики с номерами телефонов. Им аплодируют дисциплинированно и молча.
Волшебная палочка Джеймса Ласта дотянулась до заокеанских звезд – Эдди Фишер прославился, благодаря Games That Lovers Play, Энди Вильямс исполнил Happy Heart и Music From Across the Way. Немецкая точность и сдержанный сентиментализм были Энди Вильямсу к лицу.
При этом его нельзя причислить к упрямым ретроградам, игнорирующим новые веяния. В нем и без этого хватало врожденной консервативной грации. Голос Энди Вильямса, записанный «даблтреком» звучит по-молодежному бодро в Can’t get used to Losing You или Music to Watch Girls by. Исполнял он степенно, не притворяясь тинэйджером, лирику Битлз и меланхоличные баллады группы The Bread. А в середине семидесятых записал целый альбом отборных песен в стиле софт-рок.
Взрослый человек, шагающий в ногу со временем – таков портрет Энди Вильямса одной строкой. Его голос звучал из транзисторов и радиоточек ненавязчиво, но узнаваемо. В отличие от многих душещипательных шлягеров тех лет, под песни в его интерпретации не напивались и не бросались друг другу на шею едва знакомые люди. Его музыка создавала здоровый фон для безмятежного, но сосредоточенного времяпрепровождения в шахматном кружке или библиотеке.
Кстати, об интерпретациях. Если мы сравним репертуар ведущих американских певцов того времени, первое, что бросится в глаза неподготовленному человеку и наверняка его смутит, это абсолютное сходство исполняемых ими песен – Фрэнк Синатра, Джек Джонс, Джонни Матис, Стив Лоуренс поют практически одно и то же. Значит, цель творчества не в том, чтобы лезть из кожи вон в поисках «оригинального» материала, а в качестве образцовых композиций и драгоценных крупицах индивидуальности, позволяющих внимательному слушателю отличать певческую манеру одного исполнителя от другого.
Энди Вильямса спутать практически невозможно. Его главный соперник шестидесятых – блистательный Джек Джонс не слабее и не лучше – он хорош по-своему. Не было и не могло быть в те времена слабых вокалистов, дутых величин и симулянтов, а почему – это уже оккультный секрет ремесла. И он, увы, не для прессы.
Еще один парадокс – при всей очевидной понятности для отечественного уха, девяносто девять процентов спетых Энди Вильямсом песен едва ли представляли интерес для отечественных любителей эстрады. Это касается и гавайских мелодий, и чересчур сложных гармоний Берта Бакарака. Даже «народные» опусы Генри Манчини, такие, как Dear Heart или Moon River несут на себе мертвенный оттенок заокеанского снобизма, от которого воздух в комнате советского человека делается прохладней, но не свежей, а свет темнеет ниже интимной отметки – уже не возбуждает, а нервирует. Почему так происходит – тоже оккультная тайна Запада, не поддающаяся рациональной трактовке.
Песни Энди Вильямса располагают не к застолью и кутежам, а к возне с любимыми предметами и механизмами – с мотором автомобиля или удочками. Исключение составляют только Love Story и именитый хит из «Крестного отца». Их полюбили все – от старшеклассниц до директрис бальзаковского возраста, от сентиментальных таксистов до тоскующих «джеймсов бондов» из провинциальных филиалов КГБ. Две нарочито помпезные баллады продолжили линию особо любимых у нас некогда западных шлягеров с примесью цыганщины, таких как Delilah Джонса или The Way it Used to Be Хампердинка, ну и, конечно, You’re Such a Good Looking Woman Джо Долана.
«Историю любви» довольно оперативно выпустили в виде «миньона» в СССР, с обратной стороны которого была жутковатая «Человек рождается голый как червь» с глумливым хохотом Челентано в начале – песня, скажем прямо, «на любителя».
Дальнейшие работы певца были встречены нашими меломанами с равнодушием. Да, собственно, никто и не искал этих встреч в перманентном тумане застойных лет.
Большой «лицензионный» диск появился с фатальным опозданием. Его появление совпало с похоронами разрядки – Афганистан, бойкот Олимпиады… Составлен он был, надо сказать, неплохо – репрезентативно. В него вошли и стильная Lonely Street и бойкая Music to Watch Girls By, только вот атмосфера в обществе не располагала к песням такого типа. Был там и «Крестный отец», которого уже стеснялись заказывать даже кабацким лабухам седеющие кавалеры увядающих дам. Наступила эра «Отеля «Калифония», чьи постояльцы вряд ли гоняли в открытое окно советские миньоны.
«На мне тогда был новенький мундирчик», правда, в ресторанах заказывать не стеснялись. Пятерик за одобренную цензурой «белогвардейщину» – совсем не много. Пятерик в смысле рублей, а не лет.
Мое предложение возродить Music to watch Girls By в нашем ансамбле, помнится, поддержки не встретило: тебе нравится – ты и пой. Логично.
Марк Лестер снял «Класс 1984», грубую и жестокую картину о школе будущего. Молодой учитель музыки воюет с шайкой омерзительных панков-хулиганов, которые мешают ему разучивать с нормальными ребятами «Лунную реку» Генри Манчини. Фильм увидел свет в 1982 году. Пройдет не так уж много времени и респектабельные должностные люди в солидных костюмах, которым, казалось бы, сам Бог велел слушать Энди Вильямса, будут упиваться плебейским панк-роком, а отталкивающие типажи фильма «Класс 1984» станут эталоном красоты и обаяния.
«Дни вина и роз бегут от нас со смехом, как разыгравшийся ребенок несется через луг к двери с надписью БОЛЬШЕ НИКОГДА, которой там раньше не было…»
Так начинается самая загадочная песня в репертуаре Энди Вильямса – Thе Days of Wine and Roses…
Теперь и мы видим, что цветы, алеющие на лугу – отнюдь не розы, а маки неумолимой Прозерпины, а за условной дверью на горизонте только что бесшумно скрылся еще один гостивший на земле великий певец. Энди Вильямс очень точно описал нам этот мифологический сюжет, благоразумно утаив ряд деталей, которые каждый из нас рано или поздно все равно узнает.
В «Сумеречной зоне» есть эпизод под названием «Остановка в Виллоуби». Измученный стрессами менеджер, возвращаясь домой в электричке, видит в окне вагона старинный городок Виллоуби, оазис спокойствия и чистоты. После большого скандала со своим боссом, он, наконец, решает сойти на перрон… Вообще-то «Виллоуби и сыновья» – это название похоронного бюро, чей катафалк подберет его труп…
И все-таки, иногда хочется войти в шумящий листвою старых деревьев двор. Увидеть пустой гараж с ламповым приемником в глубине, из которого поет Энди Вильямс, и, так никого и не встретив, запрыгнуть обратно на подножку с мыслью: Обитатели двора собираются порыбачить на «Лунной реке». В следующий раз, возможно, я тоже составлю им компанию…
Terra America рекомендует к этой статье: