Последняя декада августа в Вашингтоне была ознаменована двумя событиями — землетрясением и открытием нового мемориала. Новый монументальный символ появился между мемориалами президентов Томаса Джефферсона и Авраама Линкольна, став первым памятником в этом месте, который посвящен не президенту, и который не связан с напоминанием о боевых действиях (как, например, находящийся рядом комплекс, посвященный корейской войне), но представляет лидера движения за гражданские права в США.
Открытие мемориального комплекса в честь Мартина Лютера Кинга состоялось спустя пятнадцать лет после того, как Конгресс одобрил – в 1996 г. – его создание. Но произошло это не потому, что кто-то вставлял палки в колеса инициаторам затеи, просто много времени ушло на дискуссии о сущности композиции, планирование комплекса, сбор средств, само воплощение. Для претворения мечты в жизнь чернокожее братство Alpha Phi Alpha, под руководством Х. Джонсона организовало сбор средств. В итоге удалось привлечь 120 млн долларов, причем 112 из них пожертвовали частные лица и фонды.
Но даже такую крупную сумму собрать оказалось проще, чем угодить афро-американскому сообществу, отдельные представители которого могут обидеться даже на то, что в саду добровольцы (за свои деньги) посадили почему-то не черную, а красную смородину.
***
Давно задуманный монументально, этот памятник предстал перед глазами жителей американской столицы не сразу, постепенно являясь в многочисленных коммерческо-туристических мелочах: на вокзале Union Station в Вашингтоне можно было купить брелок, значок, магнитик, кружку, кепку, футболку с его изображением в камне, тогда как памятника еще не было в реальности, лишь в эскизе. Для него завели сайт, и при беглом взгляде на доменное имя (http://www.mlkmemorial.org/) – можно было прочитать его как milk memorial, и только при повторном взгляде понять, что эта аббревиатура – MLK – от Мартина Лютера Кинга. Но при переходе к реальности возникшее при скорочтении комическое «молоко» появлялось еще раз, потому что и в эскизе на сайте, и в реальности чернокожий пастор предстал изваянием из белого мрамора, а обилие среди посетителей афро-американцев только подчеркивало белизну девятиметровой статуи, высеченной китайским скульптором Леем И Синем (Lei Yi Xin), который черпал вдохновение из хрестоматийной речи «У меня есть мечта» (I Have A Dream). И только слова Кинга выбиты на стене из черного мрамора, расходящейся от центра композиции двумя линиями (плод творения скульптора Эда Джексона) – 137-метров с 14 цитатами из речей, проповедей и произведений с 1955 по 1968 год.
Эта часть мемориала сразу же стала своего рода «стеной вдохновения» для афро-американцев. Все его высказывания, связанные с темами справедливости, демократии, надежды и любви, вызывали почти религиозный экстаз у многочисленной публики, снимавшей цитату за цитатой на фото и видеоаппаратуру с таким рвением, словно после приближающегося урагана Irene все может исчезнуть.
***
Словно в развитие темы необычного цвета монумента на пресс-конференции, в день открытия мемориала для свободного доступа общественности, прозвучали слова, что Кинг затрагивал вопросы не расы, а темы бедности и справедливости. Тем самым общественности давали понять, что неважно, какого цвета изваяние, значимо только то, что, как и кому говорил его прообраз. Но далеко не все согласились с этим утверждением, слишком большое значение придавалось мемориалу: здесь что ни деяние, то особый смысл, а потому имеет место и изобилие толкований, тем более, когда невозможно обойти вниманием расовый вопрос.
Даже адрес у мемориала не случайный, его выбирали со смыслом — авеню Независимости, 1964. Порядковый номер означает год, когда президент Линдон Джонсон подписал Закон о гражданских правах, за который бился Мартин Лютер Кинг. Но, как оказалось, только адрес мемориала не вызвал нареканий, все остальные элементы комплекса породили массу суждений, которые можно группировать на две части: моральное негодование и эстетическое брюзжание.
Кто-то (видимо, в поиске особого смысла) указывал, что севернее монумента находится Белый дом, восточней — Капитолий, и оба сооружения когда-то появились на свет с использованием труда чернокожих рабов. Но этот факт можно было истолковать двояко, в том числе и как восстановление исторической справедливости, как торжество ранее униженных и оскорбленных, сумевших встроить в центральной части города изваяние своего кумира. Однако большая часть комментаторов открывшегося мемориала предпочитала однозначные суждения, осуждающие все нюансы воплощения идеи.
При разработке статуи Кинга использовали фотографию 1966 года, где пастор замер у стола в своем кабинете, с портретом Махатмы Ганди на заднем плане. Кому-то не понравился выбор именно этой фотографии, другие исходный образ одобрили, зато недовольны были тем, что Кинг лицом обращен к мемориалу Джефферсона, а не Линкольна. Но особое раздражающим стал тот факт, что статую Кинга ваял не свой брат чернокожий, а представитель желтой расы, да еще и выходец «из коммунистического Китая». «Неужели, — задавались вопросом духовные наследники Кинга, — среди афро-американского сообщества не нашлось достойного скульптора»? Получалось, что такого не оказалось ни на восточном, ни на западном побережье. И кто виноват в этом? Белые, желтые, красные?
Колумнист из «Вашингтон Пост», ошарашенный тем, что Кинга ваял не чернокожий, а китаец, в последовательном развитии своей расовой герменевтики дошел до того, что усмотрел в монументе «каменного колосса», характерного для восточных цивилизаций, облаченного к тому же в костюм кроем «как у Сталина» (ну и, можно сказать, таким же, как у Мао Цзэдуна).
Возможно, что и так. Но если бы статую Кинга сделали маленькой, афро-американцы наверняка закатили бы истерику о том, что принижено его историческое значение. Словно упреждая подобные упреки, пастора изваяли таким, что он намного превысил размерами президентов Линкольна и Джефферсона. И тут же нашлись те, кто усмотрел в этом дурную гигантоманию.
Захотели придать лицу борца за гражданские права особенное выражение, преисполненное скорби и надежды... Но тут же раздались голоса тех, кто увидел сходство с физиономией иного родителя или учителя, предпочитающего вбивать любовь к знаниям при помощи ремня.
Чернокожий колумнист почти зашелся в истерике — как так, почему его духовного брата и отца нации ваял китаец, на родине которого притесняют этнические меньшинства, нещадно эксплуатируют рабочих, сажают борцов за права человека и все тех, кто пытается их поддерживать? Да как же нам дальше жить, если не только на трусах и майках, часах и чайниках, но и на постаменте великого чернокожего Мартина Лютера Кинга можно узреть уже почти зловещее «Made in China»?
***
Официальное открытие (хочется сказать, видя эту экзальтацию части сообщества, освящение) мемориала состоялось 28 августа. Открытие мемориала именно в этот день было приурочено к 48-й годовщине Марша на Вашингтон и знаменитой речи проповедника «У меня есть мечта», в которой он изложил свое видение будущего Америки, живущей согласно идее расового равноправия. Этой речью Кинга форматируют сознание американцев, начиная со школьной скамьи, однако рассуждения по поводу мемориала представителей чернокожего сообщества показывают, что часть из них сами являются источником едва завуалированного расизма.
По большему счету ничего особенного новый мемориал не представляет. Фигура Кинга не позволяет полноценно проявиться сфере эстетического, его мысли стали хрестоматийными. Получилась очередная политическая манифестация в камне, еще одно монументальное каменно-эпическое, вписанное в туристическую зону, место почитания памяти и проведения официальных торжеств. Этот мемориал всего лишь материальное подтверждение того, что посмертная судьба Кинга удалась.
Интересен мемориал совсем с другой точки зрения, он понятен и актуален в контексте истолкования состояния сознания современников. И наиболее экспрессивные выражения, как бы негативно на них мы не реагировали, имеют тот положительный эффект, что они свидетельствуют не столько о судьбе Кинга, сколько о состоянии умов современной Америки. Эмоциональные всплески афро-американцев, которые иных раздражают (в духе «сколько можно, и так вам все дали») напоминают, что представители черной расы добились своего равноправия совсем-совсем недавно, и еще не прошли обиды, обсуждаемые за семейным столом.
Ведь еще живы те, кто застал время, когда автобусы имели таблички «только для белых» (я сам разговаривал с профессором, для которой это не «факт истории», а эпизод жизни, и она очевидец сегрегации).
Демократия как реальная практика, а не красивая теория – достаточно позднее достижение Америки. Не потому ли Штаты с такой силой и интенсивностью, экзальтированностью внедряют ее повсеместно, словно стирая следы своего недавнего позорного прошлого?
Так что открывшийся мемориал Мартинв Лютера Кинга напоминает нам прежде всего о том, что «дружба» внутри американского сообщества – относительно позднее явление, и пока столь кратковременное, что некоторые граждане все еще преисполнены раздражения, прекрасно помня и понимая, что «искусственной дружбе» предшествовала «естественная вражда».
И сейчас в обществе много что держится благодаря искусству, а не естеству, и потому любая эстетическая манифестация на тему прав и свобод сразу же нарушает зыбкое равновесие – как в случае с этим мемориалом.