Президент и маска президента

От редакции: Портал Terra America начал анализ реформы здравоохранения Obamacare – ее целей, практического воплощения и возникших на ее пути трудностей, которые некоторым наблюдателям кажутся неразрешимыми. Масштабные начинания социал-прогрессиста Обамы очень часто сравнивают с теми программами Нового Курса, которые проводил Франклин Делано Рузвельт. Сами слова «Рузвельт» и «Новый Курс» иной раз используются сторонниками Обамы в спорах с оппонентами в качестве аргументов, поскольку правота Рузвельта и успешность его начинаний считаются непререкаемыми доводами в пользу государственного участия в экономике и социальной сфере.

Однако так ли все просто с Новым Курсом и Франклином Делано? Не стали ли они широко распиаренными образами, брэндами, мало соотносящимися с действительностью? Наш постоянный автор, историк Михаил Шевляков, автор книги «Франклин Делано Рузвельт. Человек, ставший эпохой», имеет на этот счет весьма скептическое мнение. В своей статье для нашего портала он не только сопоставил программы Обамы и Рузвельта, но и высказал свою точку зрения на то, почему время правления 44-го президента США не станет эпохой.

* * *

Два президента. Оба демократы. Историческая дистанция 80 лет.

«Нам нечего бояться, кроме своего страха!»

– уверял американцев один.

«Да, мы можем!»

– не менее оптимистично провозглашал второй.

Франклин Делано Рузвельт поднял на щит своей пропаганды «забытого человека», нуждающегося в трудный час в помощи государства. Через восемьдесят лет тема социального государства остается одной из основных во внутренней политике президента Обамы. Критики Рузвельта обвиняли его в желании устроить в Соединенных Штатах социализм и называли «Сталиным Делано Рузвельтом», а критики Обамы добавляли к его избирательной символике серп и молот.

Когда в 2008-м году американцы выбирали президента, они желали перемен и спасения от экономического кризиса. Еще из школьного курса истории они хорошо усвоили, что в США уже была подобная ситуация и был президент, с именем которого связан выход из нее. Глядя на Барака Обаму, и простые американцы, и политические аналитики спешили видеть в нем нового Франклина Рузвельта, но… Но какого именно «нового Рузвельта» они хотели видеть и видели? Каким бы странным на первый взгляд ни показался этот вопрос, он-то и является ключевым.

Франклин Делано Рузвельт един в двух лицах. С одной стороны, это созданный пропагандой и отполированный за долгие годы левыми либералами образ политика-альтруиста, сумевшего в кратчайшие сроки преодолеть Великую Депрессию и организовать ряд государственных программ, направленных на усиление социальной заботы государства о простых американцах. Но, с другой стороны, есть и настоящее лицо Рузвельта – жесткого, циничного и прагматичного человека, достигшего невероятного мастерства в искусстве политики, сполна использовавшего арсенал из ложных надежд и популизма и благодаря этому ставшего одним из величайших государственных деятелей XX века. Несмотря на колоссальные усилия при проведении его Нового Курса (а, по мнению ряда исследователей, к коим принадлежу и я, – из-за этих усилий), период экономического спада затянулся, и, не успев выйти из Великой Депрессии, американская экономика скатилась в Рецессию Рузвельта 1937-1938 годов. Рецессии, о которой рассказывают широкой публике гораздо меньше, чем о Новом Курсе.

О таком ли варианте думали американцы, грезившие «новым Рузвельтом»? Разумеется, нет. Им нужен был человек-миф, человек-сказка. Отражение такого мифа они увидели в кандидате в президенты от Демократической партии и именно с этим мифическим отражением связали свои надежды. Так что же, произошла ошибка, и в действительности два политика имеют между собой мало общего? Как это ни парадоксально – нет. Желая получить «рыцаря в сверкающих одеждах», такого же, каким пропаганда и история сделали образ Рузвельта, американцы получили реального Барака Обаму, чьи методы и действия оказались во многом подобны методам и действиям реального Франклина Рузвельта.

Параллели? Их немало.

Для возрождения экономики в 1933-м году в качестве ключевого элемента Нового Курса Франклин Рузвельт использовал идею профессора Корнелльского университета Джорджа Уоррена. Почтенный профессор предлагал государственными мерами увеличить стоимость продуктов питания. По его мнению, необходимость тратить больше должна была заставить американцев прилагать больше усилий, а оборот большего количества денег должен был стать стимулом увеличения экономической активности. Но на деле все оказалось куда сложнее. Для увеличения стоимости продовольствия государство пыталось сократить его количество, и выращенный, но не собранный урожай запахивался в землю, а туши тысяч убитых свиней отправлялись не на рынок, а уничтожались. Реализация этих программ требовала значительных государственных расходов, что привело к появлению дополнительных прямых и косвенных налогов и отнюдь не облегчило действительного положения простых американцев.

Не имея реальной возможности увеличить свои заработки и принуждаемые государством тратить больше средств, американцы сократили свои реальные расходы на треть, при этом потребление собственно продуктов питания сократилось в среднем вдвое. И что же? Через три четверти века, после долгих усилий, направленных на выведение американской экономики из очередного большого кризиса, глава Федеральной резервной системы Бен Бернанке заявил, что неприятно удивлен невысоким уровнем потребительских расходов населения США. При этом он отметил, что причинами, заставляющими американцев сокращать расходы, а не бросать свои доллары на оживление экономики являются высокий уровень безработицы, рост товарных цен, обесценивание недвижимости и высокие налоги. То есть все то же самое, что и во времена Нового курса.

В 1936-м году, когда экономика, шатаясь, поднималась на ноги во многом вопреки деятельности рузвельтовских администраций, когда даже троекратное превосходство демократов в Конгрессе не обеспечивало президенту автоматической поддержки его планов, стало казаться, что поражение Рузвельта и успех республиканцев были предопределены. Журнал The Literary Digest, проводя свой традиционный предвыборный опрос, разослал десять миллионов опросников, охватывая самую широкую аудиторию за все время подобных исследований. Более двух миллионов американцев прислали ответы на вопросы, и из этих ответов специалисты-социологи делали вывод, что республиканец Альф Лэндон одержит победу над Рузвельтом со счетом 57:43. Но списки людей, опрошенных специалистами Literary, были составлены из списков владельцев автомобилей и телефонов, таким образом, этот опрос показывал настроение отнюдь не массового избирателя, а только имеющего доход выше среднего. В то же время еще практически никому не известный Джордж Гэллап установил, что среди получающих пособие от государства сторонниками Лэндона являются только 18% и предрек победу Рузвельта. В 2012-м республиканец Митт Ромни, казалось, сумел на теледебатах решительно продемонстрировать свое превосходство над Обамой, не выполнившим, по сути, ни одно из обещаний первого срока, и мог рассчитывать на победу. Однако Ромни так и остался кандидатом верхнего среднего класса и более богатых американцев, а Обама сохранил поддержку менее обеспеченной части американцев и сохранил президентское кресло.

В 1940-м году, намереваясь в третий раз стать президентом США, Франклин Рузвельт старался выглядеть как можно миролюбивее на фоне кандидата от республиканцев Уэнделла Уилки, ратовавшего за активное вмешательство США в войну по другую сторону Атлантического океана. И в этом был немалый смысл, ведь на то время семьдесят процентов американцев стояли на позиции невмешательства. Но сразу же после того, как Белый Дом был завоеван Рузвельтом в третий раз, маска сторонника умеренной позиции стала ненужной. Соединенные Штаты стали наращивать военный потенциал, и еще за четыре месяца до японского нападения на Перл-Харбор журнал Time писал об усилиях правительства по экономическому удушению будущих противников и его совместной деятельности с уже воюющими странами.

В 2008 году мы увидели, насколько активна была риторика, направленная против участия США в начатых Джорджем Бушем военных операциях, как сиял – вплоть до Нобелевской премии – образ миротворца-Обамы. А следом мы стали свидетелями того, как американская военная мощь по команде президента-«голубя» стала сокрушать ПВО Ливии, как трудно было остановить настойчивое желание руководства Соединенных Штатов вмешаться в военный конфликт в Сирии. Более того, мы видим, что сегодня внутри Соединенных Штатов, как контркурс линии Обамы, вновь окрепла и получила значительную поддержку граждан так называемая «изоляционистская» политика, которая, при сохранении уверенности в «первородной» американской значимости, ставит во главу угла решение собственных проблем Америки, а не хроническое бомбардировочное мессианство. Та самая политика, которую еще с рузвельтовских времен принято было трактовать в сугубо негативном плане.

Нынешняя же наиболее горячая тема американской политики – реформа здравоохранения, Obamacare – тоже имеет множество черт, роднящих ее с рузвельтовскими программами эпохи Нового курса. Рожденная в ореоле обещаний благоденствия и помощи менее обеспеченным американцам, она довольно быстро стала показывать свои негативные стороны. Соединенные Штаты оказались не готовы к реализации этой реформы отнюдь не из-за резкого неприятия ее со стороны политических оппонентов Обамы и не из-за ставшей притчей во языцех неготовности интернет-сайта Healthcare.gov, а из-за того, что мощнейшая держава мира попросту не располагает необходимым количеством квалифицированного медицинского персонала для обеспечения врачебной помощью значительно увеличившегося числа пациентов, имеющих страховку.

Каким бы странным это ни казалось на первый взгляд, но немалая часть американского среднего класса – казалось бы, достаточно обеспеченных людей – не могла себе позволить медицинские страховки по тем ценам, что были по карману верхнему среднему классу и более богатым американцам. При этом они не могли и рассчитывать на получение бесплатного медицинского страхования, предоставляемого государством американцам из бедных слоев. Они имеют какую-то страховку^[1], но вовсе не в том объеме, который предписывается Obamacare. Поэтому хотя проведение медицинской реформы, согласно обещаниям, должно было увеличить численность имеющих право на бесплатные страховки и возложить основные затраты на реализацию реформы на наиболее обеспеченных американцев, однако на деле оказалось, что именно те, кому эта реформа должна была помочь, становятся в результате теми, на кого ложится основной груз проблем.

Вопреки обещаниям Обамы, американцы оказались практически лишены выбора – теперь надо либо приобретать ставший обязательным полис, либо платить штрафом за несоблюдение государственной нормы. Пока что штрафы дешевле страховок, и люди предпочитают штраф, но в самом ближайшем будущем штрафы возрастут, и так просто выкрутиться не удастся. А что представляют собой эти штрафы? Фактически, это поборы с граждан, когда под видом социальной защиты и расширения помощи населению государство выкачивает деньги из американцев, оставляя их одновременно и без денег, и без страховок. При этом, как я уже отметил, купившие страховку все равно не получат гарантии качественного медицинского обслуживания из-за нехватки медперсонала.

Если обратить взгляд на 1930-е годы, то сразу же становится заметно, насколько нынешняя реформа медицины похожа на рузвельтовскую программу, проводившуюся во исполнение Закона о регулировании сельхозпроизводства (Agricultural Adjustment Act – AAA). Хотя заявлялась весьма благая цель – помощь фермерским хозяйствам и обеспечение стабильного уровня их доходов на «паритетном» уровне, –- применение AAA крайне негативно сказалось на сельских жителях. Государство обещало (и даже отчасти сдержало свое обещание) финансово поддержать владельцев сельскохозяйственных земель за их участие в программе сокращения сельхозпроизводства. Однако большинство американцев, работавших тогда в сельском хозяйстве, уже не были подлинными землевладельцами, они лишь арендовали свои фермы, а то и просто были наемными сельскохозяйственными рабочими, так что большинство обитателей фермерских хозяйств не получили ничего из обещанной государством поддержки. Более того, если землевладелец участвовал в программе по сокращению сельхозпроизводства, то ему уже не нужны были ни арендаторы его ферм, ни, тем более, руки наемных рабочих. Государство, вовсю рекламируя свою заботу о благосостоянии сограждан, умывало руки в то время, когда миллионы вчерашних фермеров, лишившись заработка и не имея средств для оплаты аренды, превращались в скитающуюся из штата в штат массу, перебивающуюся ненадежными временными заработками и беднеющую все больше и больше.

Точно так же и сейчас государство старается сделать вид, что не имеет никакого отношения ни к подорожанию страховок, ни отказу многих американских фирм от страхования своих работников (на чьи плечи отчасти перекладывается подорожание). Как сейчас страховые компании для компенсации своих издержек поднимают на треть стоимость медицинских полисов, в том числе и тем, кому Обама клятвенно пообещал возможность сохранить прежние страховки, так и в 1930-е годы государство не оплачивало фермерские компенсации из своего кармана. Тогда, при Франклине Рузвельте, компенсационные деньги были получены путем повышения фискальной нагрузки на фирмы, перерабатывавшие сельхозпродукцию, что приводило к очередному росту цен и еще одному удару по простым американцам. Причем даже в выплатах компенсаций не была проявлена полная честность. В 1933-м доплаты составили только 43% от обещанного паритетного уровня, из них за счет государства – менее процента, а уровень в 89,9% был достигнут только через восемь лет, причем и тогда государственная доля в компенсациях составляла лишь 17%.

Еще одна ясно прослеживаемая параллель 1930-х и 2010-х – весьма небольшое расхождение реальных программ демократов и республиканцев. В 1930-е годы представители рузвельтовской администрации признавали, что основная часть реформ Нового Курса выросла из тех мер, что принимались для оздоровления американской экономики при республиканце Герберте Гувере (которого крайне незаслуженно обвиняли и обвиняют в бездеятельности). В наши же дни многие напоминают о том, что у американцев уже был опыт Romneycare – программы реформ здравоохранения в штате Массачусетс, принятой в то время, когда губернатором штата был не кто иной, как Митт Ромни^[2].

* * *

Так что же ждет Соединенные Штаты в будущем, и как дальнейшая реализация медицинской реформы скажется на американцах, как именно они ощутят «социальную заботу государства»? Анализируя то, что уже проявилось в ходе реализации Obamacare, можно предположить следующее.

Во-первых, останутся с государственной поддержкой – и, в свою очередь, обеспечат политическую поддержку демократам – те, кто и ранее имел право на бесплатную страховку.

Во-вторых, в достаточно короткие сроки государство ростом штрафов принудит средний класс покупать ставшие обязательными страховки. Страховки, которые подорожали уже сейчас и станут еще дороже в будущем. Как следствие, при сохранении прежнего уровня доходов, сократится платежеспособный спрос, а это отнюдь не обрадует американских производителей.

В-третьих, переживающие далеко не лучшие времена американские компании будут продолжать отказываться от корпоративного страхования своих работников и всеми правдами и неправдами перекладывать на них эту финансовую нагрузку^[3].

В-четвертых, как минимум на протяжении пяти-шести лет Америка просто физически не сможет обеспечить требуемый скачкообразный рост количества медицинских работников без потери их качества. И предпринимаемые сейчас рядом штатов попытки заменить квалифицированных врачей медсестрами и фармацевтами – тому подтверждение. Расслоение по качеству медицинского обслуживания никуда не денется. Оно, наоборот, возрастет. Владельцы дорогих страховок будут обеспечены хорошими врачами (как и сейчас), а принужденные к страхованию станут пациентами низкоквалифицированного персонала^[4].

В-пятых, продолжится «медицинско-реформенное» противостояние республиканцев и демократов, причем обе стороны будут, так же как и сейчас, оперировать популистскими заявлениями, а не решать проблему медицинского обеспечения американцев по существу. Ни та, ни другая сторона не имеет «за душой», по сути дела, ничего, кроме уверенности, что надо действовать вопреки желаниям политических оппонентов.

В-шестых, государственная машина, хотя и справится с совсем уж очевидными проблемами, вроде неработающего сайта, но станет бюрократически более неповоротливой, так как необходимость охвата значительно большего числа владельцев полисов приведет либо к раздуванию штатов госслужб, либо к увеличению нагрузки на их работников. И в том, и в другом случае эффект будет негативным.

Наконец, в-седьмых, несмотря на все провозглашенные красивые обещания, не произойдет существенного перераспределения расходов. Хотя в соответствии с социальными концепциями, более богатые при посредничестве государства должны помогать более бедным, но эти концепции в данной реформе останутся на уровне риторики. И, как я уже отметил, среднему классу «предоставляется право» выкручиваться самостоятельно, при этом компенсации будут делаться именно за его счет.

Те же положительные элементы, которые действительно присутствуют в реформе – увеличение численности охватываемых бесплатными страховками, расширение перечня заболеваний, попадающих под страховые случаи, возможность оформления страховки уже болеющим человеком – на мой взгляд, все же не так весомы, как один только создаваемый реформой экономический прессинг на средний класс.

Вновь оглядываясь на эпоху тридцатых, хочется отметить, что программы Рузвельта точно так же слишком часто имели куда больше минусов, чем плюсов – при всей сопровождавшей их социально-пропагандистской мишуре они не обеспечивали социального равенства, не приводили к действенному перераспределению богатств и уж точно не были социализмом.

Но можем ли мы говорить, что Барак Обама подобен Франклину Делано Рузвельту не только в пропагандистских образах, но и в действительности?

Нет, Обама – не Рузвельт.

И вовсе не потому, что он не может выдвинуть свою кандидатуру на третий, а затем и четвертый срок или вернуть Соединенным Штатам подлинный уровень сверхдержавы в великой победоносной войне. Просто Обама так и не сумел подняться до подлинных высот политического мастерства. Ему не удалось – и уже вряд ли удастся – повести за собой нацию, указывая все новые и новые цели и сохраняя тем самым ореол великого вождя, как это делал Рузвельт на протяжении двенадцати лет. Даже победив в четвертый раз, Франклин Делано продолжал получать удовольствие от больших политических шахмат, в которых даже его оппоненты-республиканцы вольно или невольно оказывались на его стороне. Обама не стал и не мог стать надпартийным политиком и, вместо присущей Рузвельту способности склонять оппонентов на свою сторону, отличился скорее упрямством и готовностью ломать, но не договариваться.

Просто надев маску Рузвельта, нельзя стать Рузвельтом. И даже огород, разбитый Мишель Обамой у Белого Дома, не делает нынешнюю президентскую чету Франклином и Элеанор.