Terra America

Как известно, ядерная программа Ирана является серьезным фактором напряженности в международной политике. Проблемы, связанные с этой программой, а также «иранский вопрос» в целом, существенно обострились с лета 2005-го года – со времени, когда президентом Исламской республики стал Махмуд Ахмадинежад.

Этот человек – харизматик, вожак «низов», подобный венесуэльскому Уго Чавесу. Обоих президентов связывала подчеркнутая симпатия, которая через континенты, религии, океаны притягивала их друг к другу. И оба они – из породы людей, которые «сделали себя сами».

Ахмадинежад родился в1956 г. неподалеку от Тегерана в семье деревенского кузнеца. Еще школьником, но уже в столице, куда переселилась семья, он был вынужден подрабатывать на заводе. Однако и учебу не запускал. На общенациональных экзаменах в престижный Тегеранский университет науки и технологий, в которых участвовало 400 тыс. абитуриентов, сын кузнеца занял топовое 130-е место, попав таким образом в «избранную тысячу».

В России имя нынешнего президента Ирана упорно связывают со студентами, захватившими посольство США в1979 г., но фактом его участие в этом событии отнюдь не является. В то же время, никто не спорит, что на университетской скамье Ахмадинежад увлекся идеями революции под шиитским знаменем и издавал журнал, распространявшийся в его Alma mater.

 После свержения шаха он основал Исламскую молодежную ассоциацию, а в годы ирано-иракской войны служил в инженерном дивизионе, входившем в состав ополчения «Басидж» Корпуса стражей исламской революции (КСИР).

Там, на фронте, и сложились прочные связи Ахмадинежада со «стражами»-пасдаранами, сыгравшие (и играющие до сих пор) большую роль в его жизни.

В 1986 г. он поступил в аспирантуру, а через 3 года вошел в преподавательский совет инженерного факультета родного вуза. На рубеже 1990-х в его биографии наметилась и политическая стезя. Ахмадинежад возглавлял администрацию маленьких городков – Маку и Хоу, потом стал советником губернатора провинции Курдистан и очень быстро продвинулся: с 1993 г. и сам начал управлять провинцией Ардебиль. Зарекомендовал себя при этом с самой положительной стороны: три года подряд его признавали «образцовым губернатором» ^[1].

Одновременно он являлся советником министра культуры и образования Ирана. В1997 г., протестуя против избрания президентом либерального реформатора Мохаммеда Хатами, Ахмадинежад ушел из политики, получил докторскую (в российской системе координат – кандидатскую) ученую степень и 6 лет преподавал в Тегеранском университете науки и технологий. В2003 г. он вернулся к профессиональной политике, выиграв выборы на пост столичного градоначальника. Через два года тегеранский мэр был включен в список 65 финалистов конкурса «Мэр мира».

Показательно, что заняв высокое кресло, будущий президент остался в доме отца, располагавшемся в рабочем квартале, и – пикантная деталь, которая вызовет недоумение любого, ездящего у нас в стране под синей мигалкой: Ахмади был неоднократно замечен подметающим мостовую у входа в отцовский дом.

Затем в нем разместилась приемная иранского президента.

В борьбе за президентский пост Ахмадинежад обошел нескольких именитых конкурентов. На его вооружении был лозунг «Положить доходы от нефти на стол простых людей» (привет Уго Чавесу) и структуры КСИР, которые, мобилизовав своих сторонников, обеспечили градоначальнику Тегерана массовую поддержку^[2].

Главным его соперником на выборах был Али Акбар Хашеми Рафсанджани – ученик аятоллы Хомейни и сам аятолла к тому времени. В1989 г. его избрали президентом страны, причем – с рекордными 95% голосов. Рафсанджани, «мулла-олигарх», поставивший под контроль национальную нефтяную промышленность, изменил американо-иранские отношения, бывшие хуже некуда, в сторону потепления.

Интересно, что сторонники Рафсанджани назвали победу Ахмадинежада в 2005-м «фашистским переворотом». Но несмотря на вызывающее и даже скандальное для Запада отношение нового президента к проблеме преследования евреев в 40-е годы, фашистом (даже исламским) он не является. Ахмадинежад – типичный популист и, до поры до времени, кумир бедняков (еще один привет покойному Уго).

На популистский курс он лег сразу после избрания: увеличил расходную часть бюджета страны почти на 1/3, поднял жилищные субсидии, усилил государственное регулирование цен, особенно на продовольственном рынке. Заработная плата в Исламской республике выросла на 40%.

Кроме того, иранский президент – классический технократ. Он мобилен, динамичен, смотрится весьма современно. Человек медийный, Ахмади любит появляться перед телекамерами, выступать и полемизировать. Активно пользуется интернетом, устраивает обсуждения юзеров в своем электронном дневнике. Нельзя не отметить его открытость, прежде всего – для людей «из народа». И тут опять невозможно не вспомнить о его сходстве с венесуэльским Чавесом.

Если переводить систему взглядов Ахмадинежада на язык Запада, то его можно было бы назвать консервативным исламским социалистом. Мышление нынешнего президента Ирана эсхатологично. Он уверен в скором пришествии шиитского Мессии – «скрытого имама» Махди, предваряющего Апокалипсис. Так, будучи еще мэром Тегерана, Махмуд Ахмадинежад тратил большие деньги на его благоустройство, объясняя это подготовкой города к явлению Махди ^[3].

Кажется, что данные черты противоречат тому, что об иранском президенте сказано выше. Но эти противоречия являются таковыми только на первый взгляд, они связаны диалектическим единством и уживаются в личности Ахмадинежада вполне органично – как сама современность уживается с эсхатологическими настроениями нашей эпохи. Кстати говоря, представления о скором Апокалипсисе характерны и для главного оппонента «тегеранского бунтаря» и «нарушителя спокойствия» – Джорджа Буша.

Отношения с США при Ахмади, как известно, стали плохи настолько, что тема американо-иранской войны является сквозной на протяжении обеих его каденций и не потеряла актуальности до сих пор. Санкции последних лет отодвигают военную тему на второй план, однако активно ограничивают торговлю и другие связи Ирана с Западом и выдавливают его из мировой экономики, что обостряет внутренние проблемы Исламской республики.

В годы президентства Ахмадинежада в Иране успешно развивалась наука, в том числе – исследования в таких областях как нанотехнологии и клонирование. Эта страна по целому ряду научных направлений является лидером мусульманского мира, особенно – на фоне салафитского мракобесия, крепнущего даже в таких светских, секуляризованных странах как Египет, Сирия и Тунис.

До сих пор растут экономические показатели Исламской республики, в частности – в области ее военной промышленности. Существенно окреп ВПК, выводящий страну в «тройку» «оружейных лидеров» мусульманских государств вместе с Пакистаном и Турцией.

Военная индустрия Ирана является одной из самых передовых для этого региона. Далеко вперед продвинулась ракетная программа страны. Иран вывел на орбиту Земли несколько искусственных спутников и стал космической державой – единственной среди государств ислама; планирует Тегеран и пилотируемые полеты. В то же время, страна ускорила ядерные исследования, вызвавшие, в сочетании с ракетной программой, множество международных проблем.

В тесной связи со всем вышесказанным беспрецедентно усилился КСИР, держащий в своих руках ВПК Ирана, особенно ракетно-космическую и атомную отрасли, и ряд серьезных позиций в гражданской сфере (финансы, инжиниринг, строительство и т.д.).

Благодаря росту мощи и влияния пасдаранов, а также многим другим особенностям политического курса Ахмадинежада, его порой обвиняют в стремлении к скрытому государственному перевороту, в желании отстранить от власти высшее духовенство и сменить режим аятолл личной властью, опирающейся на генералитет КСИР. Однако механизмов для такой смены он не имеет и уже давно является «хромой уткой». Его политическая будущность довольно сомнительна.

Напомним, что президент – глава исполнительной власти Ирана, второе лицо в Исламской республике. Верховный ее руководитель – рахбар, лидер духовно-религиозного плана. Он же является верховным главнокомандующим Вооруженных сил страны.

При всех успехах президентского курса – как безусловных, так и сомнительных, результатом его проведения стали удушающие Исламскую республику санкции. В условиях санкционного режима развитие страны продолжительным и устойчивм не будет. Иран теряет темпы, финансовые ресурсы и другие инструменты, необходимые для роста его экономики, которой, пока еще не прямо, а косвенно, может в обозримой перспективе угрожать коллапс.

Уже сейчас из-за действия санкций жизненный уровень населения заметно упал. Нельзя сказать, что нация оказалась в тупике, подобном тому, в котором находится Северная Корея, но она явно попала в угол. Иранская элита это осознает и намеревается найти из данного положения приемлемый выход.

14 июня страну ожидают очередные президентские выборы. Согласно конституции Исламской республики, баллотироваться на них Махмуд Ахмадинежад не может, поскольку он пробыл на должности президента два срока подряд. Но конституция Ирана, как и основной закон РФ, не возражает против того, чтобы он занял президентское кресло в 2017-м.

Президентская команда готовит к борьбе за пост главы исполнительной власти выходца из КСИР, свояка Ахмадинежада, бывшего вице-президента Эсфандияра Рахима Машаи. В случае победы он, по мнению Владимира Сажина, будет под руководством своего патрона и родственника «продолжать его радикальную политику, базирующуюся на национализме, антисионизме, антизападничестве и постепенном отстранении духовенства от рычагов государственного управления».

Однако основная часть элиты страны его не поддержит. Верховный лидер, Али Хаменеи, вряд ли сделает ставку на преемника Ахмади. Сам же он за годы правления нажил множество влиятельных и сильных врагов. Это и его давний соперник нынешнего президента Рафсанджани, являвшийся до 8 марта 2011 года руководителем Собрания экспертов – органа, которому подконтролен рахбар^[4], и спикер парламента Али Лариджани, некогда умелый переговорщик на международной арене, и первый официальный кандидат на пост президента, бывший министр иностранных дел ИРИ Манучехр Моттаки, отстраненный в свое время от должности Ахмадинежадом, и многие, многие другие.

Против него, хотя с различных позиций, выступают и местные либералы, и традиционные консерваторы. Можно сказать, что иранский политический класс в целом не поддерживает фигуру «вольного стрелка» Ахмади. Даже на облагодетельствованных им пасдаранов президенту рассчитывать не приходится: эта организация устами представителя Хаменеи в КСИР Али Саиди Шахруди еще в октябре прошлого года выразила сожаление, что поддерживала его в прошлом. «Ахмадинежад, возможно, был героем, но он вел себя так, что люди, которые были на его стороне, перешли на сторону оппозиции», – заявил Али Саиди.

Слабы позиции президентских сил в иранском парламенте. Результаты недавних выборов в меджлис отразили уровень их поддержки электоратом. А ведь после этих выборов экономическое положение простых иранцев заметно ухудшилось, что, вне всякого сомнения, снизило популярность Ахмади в глазах его опоры в «низах», т.е. среди масс бедняков. Поэтому вряд ли большинство населения страны отдаст свои голоса его преемнику – особенно с учетом того, что харизма этого преемника, Машаи или же кого-то другого, будет существенно слабее харизмы Ахмадинежада.

Таким образом, иранский вариант операции «Преемник» имеет, по-видимому, малые шансы на успех – если вообще их имеет. По всей вероятности, основная борьба за президентское кресло развернется между представителями различных направлений традиционно-консервативного лагеря. В то же время, ни иранским «неоконам», лидером которых является Махмуд Ахмадинежад, ни либеральным реформаторам победа в борьбе за исполнительную власть особо не светит.

Как бы ни повернулись события в Исламской республике, уже сейчас можно утверждать, что феномен антиамерикански настроенных «президентов-популистов» в странах, являющихся крупными экспортерами нефти, близок к своему исчерпанию.

Этот феномен расцвел в конце 90-х – середине 2000-х и представлен двумя крупными фигурами – Чавесом с Ахмадинежадом. Венесуэльский лидер умер, а иранский в близкой перспективе лишится власти. Их последователей и продолжателей можно рассматривать лишь в качестве эпигонов, но не пролагателей новых, хотя и весьма сомнительных, особенно в плане их перспективности, путей мировой политики.