Спор американских идеологий для русских вроде бы совсем чужой спор. Нам чужда идеологическая жесткость обеих сторон. Нам непонятно, почему противники государственного регулирования в Америке одновременно столь глухи к экологической проблематике. В России экология внепартийна, в Америке она определенно окрашена синим цветом, цветом Демократической партии.
Нам непонятно, чем объясняется острота спора вокруг теории эволюции. У нас церковники почему-то не имеют привычки полемизировать с Дарвином и его новейшими последователями, у них совсем другие антипатии и страхи. А просвещенным верующим все давно объяснил Владимир Соловьев, который в XIX веке рассказал о синтезе религии и положительной науки, то есть о том, что Дарвин и Библия вполне могут ужиться друг с другом. Русскую церковь менее всего осложнил этот тезис автора «Чтений о Богочеловечестве». Православных ортодоксов гораздо больше беспокоили симпатии Соловьева папизму.
С того времени верующие предпочитали не оспаривать тезис о происхождении человека от обезьяны, и православные не мешали учителям в школах проповедовать вроде бы чуждую Библии биологическую теорию, а появившееся в нашем лексиконе совсем недавно слово «креационизм» для прихожан русской Церкви неприятно отдает чем-то протестантским.
Любопытно, но и другое достижение атеистической власти не вызывает особых протестов у верующих в России. Никто из новоиспеченных православных дружинников, по моему, не штурмует операционные кабинеты, где происходит то, что с точки зрения большинства верующих является фактически легальным убийством – а именно прекращение жизнедеятельности плода и избавление от него. Не так давно в Америке не было более острой темы политических дискуссий: аборт – это убийство или не убийство? Честно говоря, я не слышал ни одного убедительного аргумента со стороны либералов, на каком антропологическом основании женщина имеет легальное право уничтожать свой плод. Почему та же женщина мгновенно теряет данное право, как только ребенок выходит из ее утробы? Почему то, что кажется немыслимым по чудовищности преступлением – убийство младенца – уже не оказывается таковым, когда речь идет о предположительно бессознательном существе, соединенном с чревом?
Неужели лишь наличие сознания делает человека человеком? Тогда почему мы не уничтожаем людей впавших в кому? Мы надеемся, что они поправятся и придут в сознание. Но мы имеем еще больше оснований думать то же самое о трехмесячном кусочке жизни, зародившемся в женской утробе.
Но – право на аборт. Это догма секулярного мира, к которому относится с давних пор и Россия. Так что же должен представлять собой подобный мир с точки зрения верующего человека, как не мир узаконенного убийства?
Но пафос данного текста – отнюдь не в разжигании клерикальных страстей, которые разжигаются и так, причем совсем по другим поводам. Пафос в том, что русская философия по-прежнему безмолвствует, потому что принимает без всякой критики квази-религиозные догмы секулярного мира, вроде права женщины на аборт. Секулярный мир давит на нас своей тоталитарной «фактичностью», не допуская консервативного суда над собой. И поразительным образом только Америка – как последнее место сражения традиционных ценностей с такой «фактичностью» – оставляет нам шанс взглянуть на секулярное человечество с некоторой долей философской отстраненности и научного скепсиса.
Даже в тех случаях, когда американский консерватизм раздражает нас жесткостью своего подхода, он вызывает уважение твердостью и последовательностью. Американские консерваторы, как правило, выступают в поддержку смертной казни. От того же самого Владимира Соловьева я лично усвоил точку зрения, что смертная казнь – безусловное зло. Человек не должен отнимать жизнь у человека. Но консерваторы думают иначе. Если государство отнимает у людей право мстить за своих родственников, обещая мстить за нас, то оно не имеет права отказаться от мести. «Око за око, зуб за зуб!». Ветхий Завет, скажите вы. Да, но живя в государстве, мы живем еще в Ветхом Завете. Новый Завет — это Церковь, в которой действуют совсем другие законы…
Александр Павлов утверждает, что в США нет консервативного философского проекта. Как сказать! По-моему, американский либерализм только ищет свои идейно-нравственные основания, и я бы не переоценивал его достижения. Возьмем хотя бы идею легализации «однополых браков», поддержанную действующим президентом. Это одно из тех положений либерального пакета, которое требует дополнительного прояснения для «наивных русских». Первая мысль: почему должны страдать дети – те, кого теперь могут удочерить или усыновить легализованные однополые пары.
Куда движется мир? Какое движение пытаются прервать американские консерваторы – путь к счастливому миру без насилия и репрессий или миру узаконенного убийства и легализованного извращения?
На чьей стороне в данном споре наука?
И самое главное для нашего предстоящего обсуждения – какое место в этом споре занимает Россия? Да, мы часто слышим разговоры и об абортах и о гей-парадах, но этот спор – спор с заранее известными аргументами. Мы слышим о демографии и необходимости для русской женщины производить больше здорового потомства, и мы уже предчувствуем обоснованные возражения отечественных секуляристов, что русская женщина – не лошадь, так что производить или не производить потомство является ее исключительным правом.
Все острые идеологические споры у нас всегда сводятся к дилемме: личность или государство, индивид или общность. Фактически идеологическая альтернатива у нас небогата – крайний этатизм или крайний индивидуализм. Отсюда и скука всех наших искусственных дебатов последних лет, в которых всякая сторона рано или поздно обязательно придет к подобной крайней постановке вопроса.
Все более отчетливый интерес к американскому консерватизму для многих русских интеллектуалов, разочарованных и в либерализме, и в социализме является выходом из этого удушливого духовного тупика дискуссий с заранее понятным завершением. В причудливом же – специфически англо-саксонском – идеологическом пакете можно найти много всякого: и странную неприязнь к государству как институту, и, напротив, порой полу-истерический патриотизм, и твердую оппозицию секулярному миру, и превознесение права индивида на вооруженную самозащиту безо всяких извинений.
Мне многое и симпатично, но многое и дико в американских консерваторах. Уж целым пакетом я точно никогда их «не куплю», хотя мне в моем Отечестве никто ничего подобного и не предлагает. Однако нам в цехе русской философии остро необходима способность этих людей бросать вызов многим социальным догмам секулярного человечества, равно как на левом фланге нам не может не импонировать умение подвергать политической критике экономические основания глобального капитализма.
Быть может, в совмещении этих, казалось бы, разнонаправленных критик и состоит будущая миссия русской философии и того ее направления, которое мы в университетской команде Terra America назвали «практическим идеализмом».
Давайте обсудим все эти вопросы и возможности на новом семинаре из цикла «Америка: возвращение идеального», который состоится на философском факультете 31 октября 2012 года (18.00, ауд. Е-317).