Я начал писать эти строки 30 июля, когда итоги столкновения республиканцев и демократов в Конгрессе по поводу поднятия так называемого потолка государственного долга представлялись еще не вполне ясными. До решающего голосования в Конгрессе оставалось два дня, за эти два дня очень многое могло перемениться.
Тем не менее, 30 июля спикеру Палаты представителей Джону Бейнеру все-таки удалось заставить своих однопартийцев поддержать подготовленный план поэтапного поднятия государственного долга за счет пропорционального сокращения государственных расходов. Однако этот план встретил жесткое неприятие в контролируемом демократами Сенате, у которого имелся свой собственный проект, выработанный согласительной комиссией из шести сенаторов на двухпартйной основе. План Сената, с которым готов согласиться Обама, предполагал наряду со значительным сокращением государственных расходов (в частности на поддержание военных операций в Ираке и Афганистане) также определенное увеличение доходной части бюджета посредством отмены разного рода налоговых льгот для высшего менеджмента корпораций. Республиканцы из Палаты представителей это предложение гневно отвергали, заставив Бейнера выйти со своим собственным планом, который в итоге и был принят Палатой представителей в минувшую пятницу.
Принят он был с огромным трудом, честно говоря большинство обозревателей вообще не верили, что он будет принят, поскольку треть республиканцев в нижней палате в принципе отказывались поднимать потолок долга, подписав некое обещание, даже клятву, не давать согласие Обаме на рефинансирование долга путем новых заимствований до тех пор, пока не будут внесены поправки в бюджет со значительными сокращениями расходов. Лозунг этой части «непримиримых» республиканцев – «Вырезай, Фиксируй, Обеспечивай баланс» (Cut, Cap and Balance). Вроде бы Бейнер именно это и предлагал, вначале поднимаем потолок долга на 917 млрд., затем сокращаем расходы на 900 млрд. В следующем году уже переходим соответственно к триллиону – и снова пропорционально поднимаем и сокращаем.
Однако правые республиканцы, за которыми стоит набравшая силу в результате промежуточных выборов так называемая Чайная партия, опасались, что демократы и администрация, в случае принятия любого плана, обманут Палату представителей, и в итоге, потолок будет повышен, а государственные расходы сохранятся в неизменности. Тем не менее Бейнеру и правому истеблишменту партии удалось как-то совладать с экстремистами, и план был принят. Но это только усилило до предельной точки войну, как говорили некогда в России, ветвей власти – и теперь Бейнеру и всему консервативному истеблишменту будет уже не с руки идти на какие-то иные уступки, поскольку уже те, что они сделали, дались им с великим трудом.
Достаточно посмотреть на выступление Бейнера на последнем заседании Палаты, чтобы убедиться, в каком нервном и буквально вымотанном состоянии находился этот человек, поставленный между двух огней и вынужденный искать компромисс в ситуации все большей идеологической поляризации. Он получал тычки и слева и справа, как ненадежный переговорщик и предатель консервативной идеи. 30 июля никто не мог ожидать, что именно этого политика 1 августа провозгласят главным триумфатором завершившегося сражения.
Тем не менее в минувшие выходные сторонам все таки удалось прийти к соглашению о двухэтапном поднятии потолка долга на 3 трлн. и сокращении госрасходов на ту же сумму без всякого повышения налогов, на котором настаивали Обама и сенаторы. Тактическую битву выиграли правые радикалы, однако я бы лично не торопился говорить о поражении Обамы. Весьма возможно, этот проигрыш окажется решающим в его грядущей победе.
Сейчас самое время разобраться, с каким конфликтом мы имели дело две последние недели. Кто на самом деле столкнулся в этой схватке по поводу «потолка долга»?
***
На сцене слишком много действующих лиц, и внешнему наблюдателю трудно разобраться, что происходит на этой сцене, кто тут с кем борется и каково поле битвы? Очевидно, борятся здесь не только «правые» с «левыми», и поле битвы, конечно, далеко не только сбалансированный бюджет.
Прежде всего, «левых» в схватке вообще нет, «левых» вывели из игры еще в первые годы правления Обамы, и последнее, что удалось сделать «левым» - это добиться реформы медицинского обеспечения. И она теперь с неизбежностью будет пересмотрена Обамой, поскольку даже одобренный им план включает себя сужение критериев включения в программу Medicare. Для всех очевидно, что Обама сдвинулся куда-то вправо, а это означает, что он перестал решать самую основную проблему, волнующую «левых», а именно проблему рабочих мест. В Америке сегодня после первой волны кризиса 2008-2009 безработица достигает уровня 9% и приближается к 10%. Это высокая цифра, и она станет, вероятно, еще выше при любом исходе нынешнего противостояния.
Если «левый» фланг оттеснен от реальной политики, то кого же мы видим на сцене. На сцене мы видим некую группу центра, которую представляет собственно сам Обама, а также большая часть сенаторов от обеих партий. Мы видим ультра-правый фланг партии Чаепития. И зависший между этими двумя силами консервативный истеблишмент, от имени которого действовал в этой игре спикер Палаты представителей. С точки зрения привычного раскола на «правых» и «левых», можно сказать, что спектр американской внутренней политики сдвинулся очень далеко вправо, и конфликт сейчас идет между правыми радикалами и прежним центром.
Так обычно и описывают эту ситуацию комментататоры. В ней чего-то недостает. Почему избиратель, поддержавший вроде бы «левого» Обаму, так непривычно резко сдвинулся «вправо» после его первых экономических мер, которые были не столько «левые», сколько компромиссно-центристскими? Почему проваливается прежний консервативный истеблишмент, который на фоне не идущих на компромиссы радикалов, выглядит теперь просто добрым и пушистым?
Мне кажется, разгадка происходящего кроется в том, что на сцене американской политики борятся сегодня не «правые» и «левые», а, выражаясь языком британского социолога Зигмунта Баумана, «глобалы» и «локалы». Борятся представители двух Америк – Америки – национального государства, отдельной страны и Америки – финансового и силового центра современного мира. Люди XIX века сражаются с людьми века XXI.
Люди XIX века действительно делятся на «правых» и «левых». «Левым» нужны рабочие места, «правым» нужны минимальные налоги. Они бы так и боролись между собой, сменяя друг друга у власти, если бы все происходило в позапрошлом веке. Однако в веке нынешнем далеко не все определяется столкновением по поводу бюджета. И в этом веке Америка не может позволить себе пережить «технический дефолт», потому что на финансовую надежность доллара завязана прочность всей мировой системы. Зрители этой борьбы не являются только зрителями. Вот китайцы – они вообще не понимали все это время, как американцы могли сводить внутренние счеты, когда на кону стояла прочность всего миропорядка. А американские «локалы» не понимают, почему они должны принимать во внимание мнение китайцев.
«Глобалы» тоже бывают «левыми» и «правыми». «Левые» - это те, кто вместе с Обамой надеется на какие-то солидарные действия крупнейших держав по поддержанию миропорядка. «Правые» - это те, кто считает, что Америка одна, своими в первую очередь военными усилиями, удерживает мир от хаоса, и ни на кого особенно полагаться не стоит. «Левые» и «правые» «глобалы» боролись между собой всю эпоху младшего Буша, причем «правые» были готовы постоянно блокироваться с разного рода популистами снизу, надеясь, что те на самом деле не только искренние патриоты, но и сторонники Великой Америки.
Каково же было удивление всего «глобалистского» лагеря, когда популистская волна, подстегнутая неоконсервативными СМИ и концерном Руперта Мердока, вынесла в центр американской политики, нельзя сказать что прямо «изоляционистов», но людей, весьма мало озабоченных такими туманными материями, как приоритеты «глобального миропорядка». Если Обама – это американский Горбачев, то партия Чаепития – это своего рода коллективный американский Солженицын. Или, как я уже сказал ранее, партия Чаепития — это XIX век, взбунтовавшийся против века XXI.
***
Живи мы в России или Латинской Америке, история войны двух палат и Президента – при наличии избираемого всем народом лидера и независимой от него легислатуры - скорее всего, кончилась бы рано или поздно какой-нибудь очередной «стрельбой по парламенту». Но демократия с трехсолетним стажем не могла позволить себе такую роскошь, как двоевластие, что бы не стояло на кону, включая надежность американской валюты. И холодная война ветвей власти не могла перерасти в горячую, поскольку надежность правовых и государственных институтов не только для самих США, но и для мира в целом, фактор еще более важный, чем доверие к доллару, и его нельзя укрепить простым законодательным решением.
Так или иначе, как я и писал уже 30 июля, все обречены были прийти к какому-то мирному соглашению. Но, думаю (хотя все сейчас говорят обратное) партия осталась за Обамой. Он все более укрепляется не только в качестве единственного лидера среди демократов, он становится единственным лидером в Америке, представляющем эту самую партию американских «глобалов». То есть партию людей, отвечающих в меньшей степени за Америку и в большей степени – за глобальный капиталистический миропорядок, который держится за счет Америки. А мы по собственному историческому опыту знаем, какие политические плюсы несет с собой вот такая специфическая безальтернативность.