Российский декабрь для российско-американских отношений начался на довольно напряженной ноте. Центризбирком еще не успел объявить официальные итоги думских выборов, а Госдепартамент устами Хиллари Клинтон уже поспешил усомниться в их правдивости. В ответ на это премьер-министр России Владимир Путин высказался весьма резко относительно права заморского ведомства на подобные суждения, вслед за чем противники оппозиции начали обвинять ее в связях с американцами и желании свергнуть нынешнюю власть, используя американские деньги.
Вопрос однако в том, хочет ли Америка свергать нынешнюю российскую власть, заинтересована ли она вообще в перевороте в Москве или, скажем, просто в провале Путина на президентских выборах 4 марта 2012 года. Очевидно, что именно эту задачу ставит сегодня перед собой наиболее радикальная часть российской оппозиции, лозунгом которой на сегодня является «Россия без Путина!» или «Ни одного голоса Путину»! Однако в какой мере этот лозунг продиктован чисто американскими интересами?
Не секрет, что значительная часть либеральной общественности в России находится в постоянных контактах с американскими элитными группами. В последнее время эти контакты не то чтобы сошли на нет, но явно сократились, что видно хотя бы по сокращению деятельности иностранных фондов в Москве. Разумеется, это само по себе стало причиной недовольства московской интеллигенции – иностранные гранты были одним из важных источников существования этого класса в 1990-е годы. Тем не менее, следов явного взаимодействия американцев с верхами нашей оппозиции внутри российской столицы мы не видим. Посмотрим теперь на американскую прессу. О событиях в Москве она пишет на удивление мало. Никакого особого антипутинского настроя в этих статьях не видно. Комментаторы типа Дэвида Рэмника из New Yorker или Роберта Сервиса, автора свежей статьи в New York Times под названием «Новая русская революция?», безусловно, критически настроенные в отношении российского режима и его первых лиц, делают упор не просто на мирном, но на очень постепенном развитии ситуации в России. Все как один остерегаются называть то, что происходит в Москве словом «революция». Термин «великая декабрьская эволюция», появившийся в нашем лексиконе именно благодаря американцам, явно не прижился в Москве, и был, в конце концов, отброшен, но «революция» на смену «эволюции» так и не пришла. Демократические критики российской власти – все как один – говорят, что ни Навальному, ни Прохорову Путина на выборах не одолеть, и электорального поражения власти на президентских выборах ждать не стоит.
Осторожность и деликатность американских СМИ более чем удивительна. В начале 2005 года, после так называемой «оранжевой революции» на Украине, СМИ – и либеральные и консервативные в один голос проклинали Путина, называли его «русским Муссолини» и еще похуже, требовали отставки, давили, угрожали, проклинали. Сейчас же, когда Путин пошел на третий срок вразрез с чаяниями Белого дома, американцы явно не выкапывают томагавк войны, даже напротив немного остужают революционный пыл московской оппозиции. Бросается в глаза явное нежелание проводить параллель московских протестов с протестами арабскими. Дежурный «ястреб», сенатор от штата Аризона, Джон Маккейн, не в счет – орать про свержение Путина и всех прочих немилых Америке руководителей неотъемлемая часть его амплуа. Но в целом «ястребы» пока не взлетели.
Это не означает, впрочем, что американцы морально совсем не участвуют в наших делах. Рейтинг «глобальных мыслителей» журнала Foreign Policy, в котором главный герой московских протестов Алексей Навальный занял 24-е место, черно-белые фотографии анти-путинской бригады и постоянные тексты сотрудника этого издания Юлии Йоффе о московских протестах, говорят сами за себя. Однако Foreign Policy занимает в череде американских печатных политических СМИ особое положение. В прошлом году это издание возглавила журналистка Сьюзен Глассер, которая в период первого срока Путина работала в московском бюро Washington Pos». Вместе со своим супругом, обозревателем New York Times Питером Бейкером, она выпустила в свет в том самом 2005 году книгу «Подъем Кремля: Россия Владимира Путина и конец революции» («Kremlin Rising: Vladimir Putin's Russia and the End of Revolution»). Человек, писавший о конце русской революции, закономерно надеется на ее новое начало. Так или иначе, под управлением г-жи Глассер, Foreign Policy становится главным органом «глобального политического пробуждения» с прицелом на Россию, Китай и постсоветское пространство.
Между тем, даже это, наиболее вовлеченное в московские дела, издание отнюдь не педалирует тему «революции». Тем более это относится к лево-демократическим Nation и New Yorker, сделавших довольно много для того, чтобы обратить внимание американцев на Навального и других лидеров протестного движения. Безусловно, «пробуждение России» воспринимается как большое достижение и признак «выздоровления России», однако, никто даже не надеется на быстрый и немедленный успех этого пробуждения. Прошедший семестровую стажировку в Йеле по программе подготовки глобальных лидеров Навальный, очевидным образом, не воспринимается фигурой даже уровня Мохаммеда Эль-Барадея. О президентских амбициях Навального в Америке вообще никто не говорит всерьез.
Думаю, что задача Навального с точки зрения американцев состояла отнюдь не в том, чтобы произвести революцию и не допустить прорыв Путина к «третьему сроку» президентства. Задача состояла в том, чтобы максимально ослабить российский режим, создать в Москве новую протестную среду, готовую оппонировать инициативам Путина и взрываться по первой необходимости, но отнюдь не в том, чтобы привести вместо Путина к власти неизвестно кого. Тем более что американцы понимают, единство протестных сил может быть обеспечено только в ситуации полнейшего внешнеполитического и финансово-экономического затишья. Первая же бомба, которая упадет на Иран, нанесет непоправимый урон «болотной» коалиции. Российская власть, разумеется, сможет продемонстрировать значимость столь ценимой ей стабильности перед лицом всякой внешней турбулентности. Но для этого турбулентность должна в разы усилиться. Но это риски, на которые, может быть, готовы идти республиканцы, но не Обама.
Однако американцы явно переоценили прочность российской политической системы. Они не осознали всех последствий вроде бы невинных усилий по подрыву стабильности в нашей стране. Это в США можно сколько угодно оккупировать Уолл-стрит без всякой опасности не только что для власти, но даже для биржевых котировок, в России с ее цезаристской политической культурой массовые митинги – это всегда символ слабости власти. А слабость власти – это страх элиты перед грядущими президентскими выборами, а это резко повышает градус неопределенности для всей системы. В этой ситуации можно ожидать чего-угодно, от победы, условно говоря, генерала Ивашова до мгновенной либерализации с последующим распадом страны.
Поэтому американцы осторожничают. Они также боятся неопределенности в России, как и российские власти, но эти американские страхи в свою очередь сами еще больше увеличивают степень данной неопределенности. Очевидно, что в случае ее усиления, Штаты и Запад в целом будут вынуждены вмешаться в наши дела, что, разумеется, не сулит нам ничего хорошего.