Я начинаю писать эту статью, не имея ни малейшего понятия, к какому выводу приду в конце. Я хочу порассуждать и посмотреть, куда приведут эти рассуждения. Когда мы говорим о Ближнем Востоке и Северной Африке такой подход имеет смысл. Здесь важна именно цепочка рассуждения, а не доказательство тезиса. Потому что каждое мелкое и крупное событие в этом регионе вызывает один большой вопрос – зачем?
Что произошло в Египте? Очевидно, что режим Хосни Мубарака был выгоден США. Он был стабилен, и на него всегда можно было опереться в решении очередного вопроса в ключевой для Америки региональной проблеме – взаимоотношениях Израиля и Палестинской автономии. Зачем же было способствовать свержению такого надежного правителя? Чтобы получить более надежного союзника? Чтобы получить еще более стабильный Египет (хотя стабильнее, казалось, было некуда)? Чтобы добиться демократической формы правления?
На смену Мубараку очевидно должны были прийти (а сейчас уже фактически пришли) «Братья-мусульмане». Ни союзничества, ни посредничества с учетом интересов Америки, ни стабильности, ни демократии при них вряд ли дождешься. Получается, что это почти враждебная США группировка. Зачем же это надо было США?
Ответ может быть только один – Америке требовалось любой ценой расшатать обстановку в регионе. Попробуем понять, почему именно Египет? Может быть, там сложилась ситуация, вмешавшись в которую, можно было всколыхнуть весь регион? Но ведь вполне можно было подождать, когда что-то подобное сложится в другой, менее дружественной США стране (или даже поспособствовать этому, чтобы это такая обстановка сложилась, например, в той же Сирии). Кстати, в Сирии напряжение к тому моменту было уже велико и особых усилий для ее расшатывания бы точно не требовалось.
Более вероятной выглядит версия, что в Египте провернуть такой номер было «сподручнее», причем именно в тот конкретный момент. Мубарак постеснялся бы сильно упираться, да и демократии там было чуть-чуть побольше, чем в Сирии. Вероятно, Америка очень торопилась – она не затеяла свою авантюру раньше, не подготовила позиции в менее доброжелательной к ней стране. Почему Америка не могла подождать хотя бы несколько недель? Нет пока ответа. А забегая вперед, позволю себе усомниться, есть ли он в принципе.
Что произошло в Ливии – тема отдельная. Каддафи давно никому не нравился, даже России, и вряд ли кто-то стал бы возражать против его мирного ухода. Но политические обстоятельства сложились так, что о его мирном уходе изначально не могло быть и речи. Все как-то забывают, что Каддафи в свое время отказался от военной ядерной программы. Одно это стоило того, чтобы пожизненно оставить его в неприкосновенности, да и жить ему оставалось немного.
В итоге конфликт в Ливии превратился в очень убедительный аргумент для других стран: надо вооружаться, добровольного разоружения никто не ценит. А если бы Ливия располагала ядерным оружием, то ее бы не тронули со стопроцентной вероятностью – как оставили в покое Северную Корею.
Ливия была удобным местом для дальнейшей дестабилизации, еще более глубокой. Для чего нужна была дестабилизация? Для того чтобы нарушить – демонстративно нарушить – международное право. Все остальное – следствия.
Но есть еще одна деталь. Если бы все это делалось руками США и их ближайших приспешников, то это давало бы нам зацепку, в каком направлении мыслить – Америка, очевидно (и не в первый раз) хочет изменить мировой порядок. Но в операции непосредственное участие принимали не американцы, а французы, и другие европейцы, а также очень активно – итальянцы. Все они декларативно отстаивали международное право, и вроде как для них нет никакого смысла способствовать Америке в его нарушении просто «из любви к искусству», как французы и немцы отказались от этого в Ираке.
Дополним общую картину фактом, который прошел мимо внимания большинства специалистов и неспециалистов. В июне закончился международный Минский процесс урегулирования в Нагорном Карабахе. В итоге стороны оказались предоставлены сами себе. Это было сделано с согласия трех стран: Америки (это понятно), Франции (совсем непонятно) и… России (понятно, так как Россия тоже хочет изменить структуру миропорядка, но с других, чем Америка, позиций). Значит, главный вопрос у нас остается один: что же произошло в конце весны-начале лета, что европейцы решились рушить систему международного права, международных процессов, да и вообще – международного миропорядка?
Оппозиционные группировки, которые провоцируют сирийское правительство, вооружают отнюдь не американцы (американцы, по сути, почти самоустранились), а в первую очередь европейцы: французы, немцы и итальянцы. Казалось бы, полный нонсенс.
При этом дело двигается вроде как к холодной войне. Так ли? Россия делает очень решительные шаги, вооружая Сирию против атаки с моря. Она делает и вовсе, может быть, судьбоносные шаги, направляя в зону конфликта ядерный авианосец. Такое Советский Союз делал тогда, когда хотел продемонстрировать, что готов остановить действия Америки ценой применения ядерного оружия. Америка поступала аналогично. Язык держав был столь понятен, что срыва ни разу не произошло, ядерного конфликта не было.
Теперь у границ Сирии будут плавать два авианосца – русский и американский. И, скорее всего, ничего не произойдет – войны в Сирии не будет.
На мой взгляд, Америке нет нужды два раза подряд нарушать международное право – всем и так стало очевидно, что Америка хочет перестроить мир. Если дело в этом. А если нет?
Россия тоже сегодня не слишком дорожит международным правом, внешне выступая якобы его заступницей, но сугубо по своим причина. Помните мир «от Ванкувера до Владивостока» или «Хельсинки-два»? Но почему в этом принимают участие европейцы, причем вроде бы на стороне Америки?
И почему тогда на этой неделе Франция приступила к строительству «Мистрелей» для России, а газетные заголовки пестрят объявлениями о воссоздании оси Москва-Берлин-Париж, ибо заработал газопровод Северный поток (что почти прошло мимо внимания мировой общественности), намертво связав Россию с Германией, а в перспективе и с Францией?
То есть, никакой крупной ссоры между государствами аналогичной той, что была по поводу Ирака, не просматривается. Россия практически сдала Ливию. Голосуя за Резолюцию Совбеза ООН, она прекрасно понимала, что за ней последует. А значит, как и в случае Минского процесса, Россия была заинтересована как минимум в пробуксовке международного права. Сирию могут уступить России, если так надо для сатисфакции (якобы на фоне присутствия ядерного авианосца и с волной проклятий в адрес русских), если России не слишком самой важно нарушить международное право (с волной проклятий в адрес американцев). А европейцы, чьими руками все и делается, как и в случае Ливии, выйдут из воды почти сухими.
Некоторые аналитики сравнивают ситуацию с той, что складывалась перед Первой мировой войной. Конфликты были там же, на Переднем Востоке, а большая война началась не там и не тогда, когда ее ждали. Дескать, в Сирии войны не будет, но будет большая война за передел мира. Внешне вроде бы похоже. Но кто и с кем будет воевать?
На этот вопрос остроумнее всех ответил израильский аналитик Авраам Шмулевич («Известия», 30 ноября): «Политики и эксперты точно так же, как и сегодня, предрекали войны, но совсем не там и не тех масштабов, что разразились в итоге, в результате странных для непосвященных и не предсказанных никем союзов. Когда недавние враги — Россия и Япония — оказались союзниками. Болгария, обязанная России всем, воевала против своих вчерашних освободителей на стороне ненавидимой Турции. А русский царь под звуки антимонархической «Марсельезы» выступил против своего родственника кайзера и австрийского императора… Прошло сто лет — и очень похоже, что такая же закулисная подготовка нового передела мира происходит сегодня… и не исключено, что Израиль и Иран окажутся в ней по одну сторону линии неведомого пока фронта».
Я сомневаюсь, что действительно будет большая война, уверена, что будет большая перетряска всего мира, и сравнение с Первой мировой вполне уместно. Тогда практиковалась форма организации пространства, которую мы с Левоном Казаряном в свое время назвали «проектной». Она подразумевает наличие у противоборствующих сторон грандиозных планов по переделу мира, которые выполняются фрагментарно, там и тогда, когда появляется возможность. Если целостных планов не знать (а их кроме особо посвященных никто и не знал), то действия держав выглядели хаотично.
Конфликты вспыхивали то здесь, то там по совершенно непонятным поводам и вели к непонятным результатам. Но кирпичик за кирпичиком должна была складываться общая картина. Проекты разных держав конкурировали друг с другом, когда происходило их непосредственное столкновения, державы совершали, казалось бы, алогичные действия, например, высаживали войска где-то в пустыне. Только в одном державы-авторы конкурирующих проектов были едины – устоявшийся миропорядок им был ни к чему, связывал руки.
Да, дело идет к большой перетряске, но какова она будет, сказать пока невозможно. А вопрос между кем и кем будет столкновение? Имеет ли он ответ? В этом ее отличие от Первой мировой, где среди европейских держав по крайней мере за 7 лет до ее начала можно было сказать, кто чей союзник. Кто может решиться бросить вызов Америке? Если кто-то через какое-то количество лет решиться, то это может быть только Россия в союзе с Европой.
И тогда, исходя из анализа, под который подходят все факты, но очень гипотетического, нынешнюю игру на Ближнем Востоке и Северной Африке ведет Европа при поддержке России, а Америка глотает устаревшие стереотипы, из-за неискушенности в тонких внешнеполитических играх Барака Обамы и его администрации. Мол, если говорят, что за демократию, то Америка это и проглатывает. А русским и европейцам не жалко ни Мубарака, ни принципа нераспространения, которому свержение и гибель Кадаффи нанесли непоправимый удар. Надо будет – пожертвуют и Сирией. Потому что на кону большой проект – свержение с престола Соединенных Штатов Америки, выгодный как «старым европейцам», так и России. Не в этом ли ответ на загадку?
А Иран? А пока Иран в этом раскладе вообще ни при чем.