От редакции. Обама второй раз стал политическим лидером Соединенных Штатов Америки. Он с блеском выиграл выборы. Он немного улучшил свои позиции в Конгрессе. Однако многие сегодня в России не скрывают своего раздражения политикой Обамы. Его невыполненными обещаниями. Его чересчур осторожным экономическим курсом. Его готовностью пойти на поводу у Конгресса в вопросе о законе Магницкого. Публицист и политолог Сергей Черняховский выражает в своей статье те чувства, которые сегодня близки слишком многим нашим согражданам. Любопытно, что Обамой недовольны как те, кто считает, что президент настроен недоброжелательно к российской власти, так и те, кто огорчен, что он слишком уступчив по отношению к ней. Оправдано ли в целом скептическое отношение России к 44-му главе Белого дома? Terra America обещает вернуться в ближайшее время к обсуждению этого вопроса.
* * *
Обама выиграл выборы и даже несколько укрепил свои позиции в конгрессе. Однако Обамы больше нет.
Все отметили, что в этот раз все обошлось без прошлой ошибки при принесении присяги на инаугурации – хотя ее все равно пришлось перепроизносить. Мало кто вспомнил, что в прошлый раз была совершена даже не одна – а две ошибки – вторая была ошибкой самого Обамы, который в ходе встреч при вступлении в должность сумел перепутать Президента Линкольна, которого считает своим кумиром – с президентом Вашингтоном. Тогда. 19 января 2009 года он произнес дословно: «Линкольну, человеку, который встал во главе группы фермеров и торговцев и поднял революцию против целой империи»…
В этот раз подобной ошибки не было – но и такого выступления и такого энтузиазма не было. Обамы больше не было. И потому, что не стало «обамомании». Но, что важнее – потому что больше не было «Дерзости надежды».
Обама был не просто очередным президентом. За него проголосовали, при его понятном расхождении с привычными стандартами – именно как за носителя Надежды. Америка хотела стать новой. И образ «Дерзости надежды» - был тем, чего она хотела. Обаму ждали – именно как нового Линкольна. Может быть – нового Рузвельта. Может быть – выжившего Кеннеди.
И Обама чувствовал эти ожидания – понимал, что нужно сказать, чтобы им соответствовать. Но не знал, что нужно делать, чтобы их осуществить.
И каждый, прочитав его «Дерзость Надежды», мог при желании понять, что Обама не знает, как реализовать эту Надежду. Потому что он в конечном счете говорил только об одном: «Давайте договариваться. Договориться можно, нужно только этого хотеть». Если даже оставить в стороне пассажи его книги о «страдавших за железным занавесом» во времена «Холодной войны» - которые сами по себе говорили только о том, что он жил в мифах и иллюзиях, созданных американской пропагандой, – эта вера в возможность согласия, замечательная для проповеди или модной статьи, – показывала лишь его непонимание простой вещи – что люди и живут интересами, а не пожеланиями.
Они там в Америке – готовы слушать слова о согласии – и даже их повторять – но не готовы ради этих слов отказываться от своих интересов. И когда им вместо ожидаемых дерзких мер решения их проблем предлагают бесконечные переговоры и уговоры в целях достижения общего согласия – эти переговоры и уговоры вызывают у них только раздражение.
Когда Обама выиграл свои вторые выборы в 2012 году – были те, кто начал говорить, что эпоха УАСПов закончилась. Вряд ли. Это выборы 2008 года он выиграл почти у классического УАСПа. Не исключено, что последние выборы он выиграл во многом благодаря тому, что против него выступал не УАСП.
Потому что для классического американца проголосовать за «афроамериканца» - это, конечно, экзотика. Но в рамках стандартов американской истории: борьба против сегрегации, Мартин Лютер Кинг, Авраам Линкольн, Война за сохранение Союза – есть определенная традиция, которая позволяла это сделать. Это все равно как в России избрать президентом Шаймиева или Назарбаева. И еще похвастаться перед миром своей в Америке политкорректностью, в России – интернационализмом. Что для того же УАСПа – вполне допустимо.
Но вот проголосовать за мормона – это и для Америки было чересчур. Это все равно что для русского православного проголосовать за хлыста.
Ромни в этом отношении повышал шансы Обамы. Будь его соперником кто-то подобный Эйзенхауэру или Никсону – он бы скорее всего проиграл.
Четыре года назад он нес надежду, и Америка верила, что он ее принесет. Сейчас он нес экзотику, вмещающуюся в рамки традиции, – в противостоянии экзотике, с традицией явно расходящейся.
Тогда он нес надежду на согласие – сегодня все обещания согласия свелись к обещаниям заботы о гомосексуалистах.
Тогда он обещал обновление – сегодня он видит его в том, чтобы отобрать у американцев их любимую игрушку – личное оружие. Все доводы «за» – понятны и резонны. Как и не меньше есть резонных доводов «против». Но кольт и винчестер – это символ. Право на обладание ими вводили не в рамках некой «вседозволенности» – его вводили и как признание права на восстание. И как признание права на сопротивление власти. И как то, что создало «Свободную Америку». Им решать, иметь им оружие или нет и нюансов здесь много – но выступая со своей нынешней позиции – Обама демонстрирует, что не понимает сам изначальный дух Америки. Ее самоидентификацию.
Дело здесь не в том, чтобы защищать или осуждать право на ношение оружия. Как и не в том, чтобы оценивать призывы Обамы заботиться о гомосексуалистах. Дело в том, что, выдвигая эти установки, он показывает, что ту же Америку, которой он хотел дать Надежду – не понимает. Он, в конечном счете – оказался чужим чему-то главному для нее.
Может быть, он подобные законы и проведет. Но скорее всего в историю страны войдет как человек, не только не выполнивший своего обещания дать Надежду, но и как человек, оказавшийся для страны чужим.
На самом деле Обама немало реального для Америки сделал – в частности, сумев сдержать развитие кризиса. Но все решения, которые ему удавалось принимать – принимались так прозаично-мучительно, в таких согласованиях, переговорах и чуть ли не театральных паузах – что больше не радовали, а раздражали.
Он не выполнил до конца обещания закончить старые войны, которые вела доставшаяся ему Америка – но почти развязал новые. Он обещал «перезагрузку № отношений с Россией – но развязал войну юридических ударов. Обещал отменить поправку Джексона-Веника – и вместо нее подписал Акт Магницкого.
Никогда со времен 60-х годов США не были так близки к новой большой войне. Никогда с 1970-х годов их экономическое положение не внушало американцам столько опасений.
Причем он – еще не уходит. Но его старая политика, возможно, себя исчерпала – а новой он пока не предложил. И каждые полгода мир ждет идущей из США волны экономической катастрофы.
И дело даже не в том, что через четыре года Демократической партии будет сложно оставить за собой власть в стране. Хотя Хилари, наверное, еще и попытается это сделать.
Дело в том, что править ему еще четыре года – а американцы в нем как носителе Надежды уже разочаровались.
И проблемы стоящие перед страной – он не решил. И как их решать – пока, похоже, что не знает.
Может быть, он четыре года назад потому и перепутал рабовладельца Вашингтона и освободителя рабов Линкольна – что так и не стал американцем.