Последний розенкрейцер. Часть II

От редакции. Кирилл Бенедиктов и Михаил Диунов продолжают свое интеллектуальное расследование деятельности одного из самых загадочных политиков США и современного Запада в целом — бизнесмена и экономиста Линдона Ларуша. В первой части речь шла по преимуществу о роли Ларуша в создании программы СОИ. В настоящей части работы дается попытка реконструировать то, что можно было бы назвать «философией истории» Ларуша, которая, кстати, является наиболее спорным компонентом его учения. Сюжетом финальной части исследования станет рецепция ларушизма в постсоветской России.

Не в защиту и не в обвинение Ларушу следует указать на один важный момент, касающийся его взгляда на историю. В левых кругах очень модно ругать Маргарет Тэтчер за то, что она когда-то сказала, что у неолиберальной глобализации «нет альтернативы» («there is no alternative»). Надо признать, Ларуш – один из немногих левых мыслителей современности, которые просматривают в западной истории какую-то состоявшуюся, хотя сейчас и не преобладающую альтернативу современному финансовому капитализму. Может быть, мы не ошибемся, если признаем, что политическая судьба Ларуша – это судьба одинокого «утописта» в век разочарования в любой утопии. И, наверное, не случайно он встретил такой теплый прием именно в России, которой тоскливо жить без веры в лучшее будущее.

***

Шиллеровский институт

«В прекрасном - правда, в правде - красота.

Вот знания земного смысл и суть»

Джон Китс «Ода греческой вазе»

В биографии Линдона Ларуша явно прослеживается переломный момент, после которого он перестает быть только экономистом и становится публичным интеллектуалом глобального размаха. Как нам представляется, этот переход в новое качество связан с его вторым браком в 1977 году. Ларуш вступает в брак с гражданкой ФРГ Хельгой Зепп, которая быстро превращается в одну из наиболее заметных фигур во всемирном активе ларушитов.

Хельга Цепп-Ларуш организовывает в Германии Шиллеровский институт, явившийся второй опорой для ларушистских структур по всему миру наряду с Международным союзом комитетов труда. Шиллеровский институт, формально независимая международная структура с филиалами более чем в пятидесяти странах мира – уникальная организация, представляющая собой синтез «мозгового треста» (think-tank) и информационной сети. В основе института – скоординированная деятельность интердисциплинарных групп, занимающихся исследованиями в области мировой политики, экономики, науки, культуры, литературы и искусства. МСКТ и Шиллеровский институт издают множество периодических изданий на немецком и английском языках, публикуют сборники работ своих авторов.

По словам Юрия Громыко, не раз посещавшего штаб-квартиру Института в Висбадене, среди других научных коллективов Шиллеровского института выделялась группа под руководством Михаэля Либига, которая специализировалась на проблемах стратегической и концептуальной разведки. Концептуальная разведка – это возможность анализировать методологический уровень организации мышления соперника/противника. Методы концептуальной разведки предполагают использование эпистемических технологий, техник онтологической работы и семантического анализа. Работы группы Либига дали в руки Ларушу эффективный механизм, который позволяет получать знания, имеющие стратегическое значение, в открытой среде на огромных массивах доступной для всех информации. Как указывает Громыко, «побеждает здесь тот, кто в огромных рядах массива может обнаружить «ключи», позволяющие ему вырабатывать устойчивые представления об организации практики».

Кроме того, группа Либига занималась проблемами современного терроризма (в частности, особое внимание уделялось рассмотрению концепции терроризма как стратегического оружия в скрытой войне между государствами) и новых систем вооружения. Сам Либиг много внимания уделял вопросам применения высокоэнергетического оружия, в том числе лазерного.[1]

Не менее важное значение, как это ни странно, в стенах института придавалось работам группы, занимавшейся анализом классической музыки (от Баха к венской классической школе).

 Особый интерес Ларуша и его последователей к классической музыке был вызван их отношением к явлению креативного мышления.

В частности, в книге Ларуша «Физическая экономика» прямо говорится о том, что «источник богатства» (cause of the Wealth) - это не «рыночные отношения» Адама Смита, не «щедрость природы» физиократов и не «труд рабочего» марксистов – а творческое мышление, приводящее к техническому прогрессу (который, в свою очередь, увеличивает энергию плотности потока производительного процесса, и, соответственно, потенциал относительной плотности населения).

По мнению Ларуша, творческий потенциал человеческого ума наиболее ярко проявляется именно в произведениях классической музыки. Таким образом, музыка венской школы рассматривалась представителями школы как сложная коммуникативная система, с помощью которой композитор и исполнитель передавали аудитории идею, составляющую замысел произведения, и «растормаживали» творческий потенциал ума своих слушателей. [2]

Девиз Европейской рабочей партии Ларуша – «Думай, как Бетховен!». В офисах движения Ларуша всегда стоят фортепьяно и висят плакаты с изображением немецких композиторов-классиков, а активисты движения на акциях протеста часто прибегают к хоровому пению.

Что касается современной музыки, то к ней Ларуш относится резко отрицательно (если не сказать – ненавидит). По его мнению, рок-музыка была создана и использовалась в качестве подрывного инструмента британской разведки, а джаз навязан американцам той же самой олигархией, которая управляла системой американской работорговли.

Почему же международную структуру назвали Шиллеровским институтом?

Официальная позиция организации такова: институт работает по всему миру с целью защиты материальных, моральных и интеллектуальных прав человечества на прогресс. Вот как обозначались задачи института его основательницей Хельги Зепп-Ларуш:

«Часы человечества подошли к сроку, когда старые привычные способы больше не работают. Можно сказать что, человечество утратило шанс на выживание. Слишком много катастроф окружают нас, процесс энтропии зашел слишком далеко... Именно по этой причине, мы создаем Шиллеровский институт. Мы делаем это не только потому, что необходимо заполнить вакуум учреждением, которое может возродить дух американской революции и немецкого романтизма. Мы создаем Шиллеровский институт, потому что Шиллер создал метод, которым еще можно решить глобальные проблемы современности. По словам Шиллера, этот метод заключается в том, что человек важнее, чем его судьба. Даже если все вокруг выглядит почти безнадежным, а наше положение отчаянно, мы, как Шиллер, уверены, что мужественный дух и человеческий разум всегда сможет выйти на тот уровень, где эти проблемы разрешимы».

Тайная история капитализма

В этих словах - ключ к методу Линдона Ларуша и его последователей. В этих же словах явно чувствуется алармистский и эсхатологический дух его философии истории, ядро которой – глобальное противостояние двух сил, или, скорее, Традиций.

Одна традиция, к которой относит себя сам Ларуш, восходит к Лейбницу, Леонардо да Винчи и Николаю Кузанскому, а в конечном итоге – к Платону. Это «солнечная», позитивная, направленная на деятельное переустройство мира, традиция.

Но есть и другая, враждебная ей традиция, восходящая к Иммануилу Канту, Томасу Гоббсу и Френсису Бэкону, а также к идеологам венецианской олигархии фра Паоло Сарпи и Гаспаро Контарини, а через них – к Аристотелю. Это жесткое, бесплодное направление мысли, в основе которого – эмпиризм и утилитаризм. По мнению Ларуша, именно эта традиция подготовила будущее господство международного финансового капитала. Зародилось и окрепло это течение в XV в. в Венеции, которая была в тот момент центром невидимой финансовой империи, «чудовищного спрута», опутавшего своими щупальцами всю Европу. «Венеция возглавила оппозицию, которая была направлена на то, чтобы разрушить новую форму общества – государство-нацию». [3]

Противостояние тогдашних флагманов капитализма, Генуи и Венеции, согласно Ларушу, отметило начало периода первой финансиализации.

«В принципе, об этом же говорил и Бродель, - замечает по этому поводу Юрий Громыко. – Но, в отличие от Броделя, теория Ларуша напрочь лишена академического флера».

Можно вспомнить и фундаментальный труд итальянского экономиста и социолога Джованни Арриги «Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени». По сути дела, Арриги копает на той же делянке, что и Ларуш: Италия времен Ренессанса, возникновение могущественных ростовщических союзов, таких как «Каса ди Сан-Джорджо», финансовые войны между Генуей и Венецией. Но если результаты раскопок Арриги вдумчиво и компетентно обсуждаются интеллектуалами по обоим сторонам Атлантики, то от находок Ларуша респектабельные ученые отворачиваются, брезгливо зажимая нос. Может быть, потому, что история западной цивилизации в изложении Ларуша выглядит уж очень явно «сконструированной»?

Или потому, что Ларуш предельно субъективен в своих оценках – условно говоря, Лейбниц для него идеал ученого, а Бертран Рассел – «величайшее чудовище XX века на планете, даже после того, как он умер». А Великобритания в философии истории Ларуша – олицетворение если не мирового зла, то, во всяком случае, мировой финансовой олигархии.

Перед лицом смертельно опасной угрозы, исходившей от могучих континентальных врагов, объединенных в Камбрейскую лигу, венецианские олигархи озаботились поиском возможного убежища – места, где они могли бы продолжать свою финансовую политику, чувствуя себя при этом в безопасности. В качестве «запасного аэродрома» была выбрана Англия – островное государство, однако гораздо более защищенное от внешних угроз, чем Серениссима. Венецианские «агенты влияния» вырастили в Британии целую когорту интеллектуалов, заложивших основы политического строя страны на столетия вперед[4]. С тех пор (и до настоящего времени) Британия для Ларуша – прямой продолжатель и наследник венецианской ростовщической олигархии, противостоящая прогрессивным республиканским нациям-государствам, первая из которых была основана в Северной Америке в 1776-1789 гг.

«Начиная с принятия конституции США в 1789 г., в распространившей свое влияние на весь мир европейской цивилизации определяющую роль играл конфликт между тем делом, которое осуществляли суверенные нации-государства, и противостоящими силами тех, чьи взоры были обращены назад, к средневековой имперской Венеции, к Римской империи и к той феодальной системе, которая основывалась главным образом на «романтических» прецедентах Кодекса римского императора Диоклетиана».Эти взгляды Ларуша вызывают противоречивую реакцию даже у тех ученых, которые в целом положительно относятся к его концепциям. Так, для Юрия Громыко «более глубинные слои теории Ларуша выглядят нелепостью». С другой стороны, известный русский историк Андрей Фурсов считает, что Ларуш прав и во многих своих «конспирологических» выводах:

Что говорит нам Ларуш? Простые вещи: реальная власть – это тайная власть, многие секреты современности уходят в эпоху рубежа XV-XVI веков, есть некие наднациональные структуры, которые управляют историческим процессом или, как минимум, направляют его. Ларуш совершенно верно фиксирует роль Венеции и Ост-Индской Компании в развитии современного мира, его господствующих групп.

История США для Ларуша – это противоборство позитивной индустриальной традиции, с ее приверженностью «американской системе политической экономии», конституционному принципу «всеобщего благосостояния», свойственной старым «янки», и международной финансовой олигархии, центр которой находится в Великобритании. Соответственно, герои американской истории для него – это Авраам Линкольн (убитый, как предполагает Ларуш, агентами британцев), Франклин Делано Рузвельт (который рассматривал перспективы геополитического союза со сталинским СССР и «был намерен как можно скорее уничтожить Британскую империю, начиная прямо с момента окончания войны» и Джон Фицджеральд Кеннеди, заплативший жизнью за то, что пытался вернуться к политике Ф.Д. Рузвельта - «спасти экономику США, заставить ее развиваться, этим объясняется его поддержка космической программы». За убийством Кеннеди, считает Ларуш, также стоят британские интересы.

Подобная интерпретация истории США может кого угодно повергнуть в смущение. Но Ларуш не останавливается на разоблачении давно забытых заговоров: он обвиняет американских неоконсерваторов (кстати, как известно, тоже выходцев из троцкистских кругов) в стремлении тайно фашизировать США. Ларуш уличает неоконов в контактах с таинственным «Синархическим интернационалом» — международной секретной организацией, связанной с тайными обществами Англии и причастной к приходу Гитлера к власти в Германии. Еще в 2004 г. в письме в поддержку кандидата от Демократической партии на президентских выборах в США, Ларуш указывал на опасность наступления «Нового средневековья» и активизации мирового фашистского правительства желающего поставить Америку под свой тотальный контроль. В концепции Ларуша, «Синархический интернационал» существует с XVIII века в качестве тайной организации мировых банковских элит, ставящих целью установления контроля над национальными государствами.

Роль «Синархического интернационала», по мнению Ларуша и его последователей, огромна: именно он привел к власти Муссолини и Гитлера, он контролирует американских неоконсерваторов и он же тесно связан с военно-промышленным комплексом США и Великобритании.[5] В частности, Ларуш писал, что «Синархический интернационал» стоял за фигурой министра обороны в администрации Дж. Буша-младшего, Дика Чейни.

Враг государства

Деятельность Ларуша и его структур явно беспокоила правительство США. Его идеи слишком отличались от принятых среди американской политической элиты взглядов, но для маргинала, которого можно было бы не замечать, он был чрезмерно деятелен и успешен, а его международная сетевая организация слишком походила не то на частную спецслужбу, не то на законспирированную квазирелигиозную секту.

Поэтому, после того как Ларуш публично обратился к лидерам развивающихся стран с призывом не платить долги международным кредитным организациям, на него было организовано серьезное давление. Против Ларуша было организовано два судебных процесса. Первый завершился неудачно (для недругов Ларуша), и он был оправдан, а вот второй процесс 1988 г. привел к тому, что Линдон Ларуш и пятеро наиболее видных деятелей, связанных с ним, получили длительные сроки тюремного заключения за финансовое мошенничество и невозвращение займов (что сами ларушиты отрицали, утверждая, что дело было сфабриковано правительством США). По решению суда, Ларуш должен был провести за решеткой долгие пятнадцать лет.

Ларушитские структуры в США и во всем мире организовали масштабную кампанию за освобождение своего лидера. Для создания благоприятного общественного мнения были привлечены представители американских и мировых интеллектуальных сил. Выступавший в 1994 г. в качестве свидетеля по этому делу бывший министр юстиции США Рэмси Кларк отметил, что дело Ларуша показало «куда больше фактов умышленного одурачивания и безнравственности обвинения с использованием полномочий федеральной власти, чем какой-либо другой инициированный правительством США судебный процесс, о котором я знаю». В результате общественного давления, Ларуш был условно-досрочно освобожден из заключения в 1994 г., но не был реабилитирован полностью.

Именно в годы преследования, когда имя Ларуша стало широко известно в США, за ним закрепилась репутация почти что фашиста. И это совершенно не случайно, если смотреть на идеи Ларуша с точки зрения американской политической традиции. Ларуш проделал идейную эволюцию от радикального левого до левого либерала, которым (по крайней мере, формально) он и остается последние 30 лет. С точки зрения многих американцев, фашизм - идеология как раз левая и, как это ни парадоксально звучит, в каком-то смысле даже либеральная. Либеральная она, потому что предполагает большое участие государства в хозяйстве страны. Радикальные консерваторы считают, что экономический курс Рузвельта был в целом сродни хозяйственной политике национал-социалистической Германии. Поэтому не удивительно, что сторонник Рузвельта в глазах консерваторов может считаться фашистом. Ларуш и его идеи в этом смысле выступают своего рода подтверждением консервативных инвектив против левого либерализма – вот смотрите, куда ведет ставка на «большое государство», до чего может договориться последовательный поклонник «Нового курса». Но и Ларуш отвечает консерваторам не менее жестко – ваша любовь к свободному рынку восходит к стремлению рабовладельцев Юга отстоять свою экономическую независимость от индустриальной элиты Севера.

Андрей Фурсов справедливо замечает, что для критиков Ларуша термин «фашист» - это просто «идеологический ярлык, которым определяют тех, с кем не поспоришь, но кого нужно удалить из дискурса. Точно так же обстоит дело с ярлыками «антисемит» и «расист»: критикуешь Израиль – ты антисемит. Говоришь о том, что белая раса – единственная, чья численность сокращается (и это абсолютная правда), – ты расист. Обвинение Ларуша в фашизме только за то, что он критикует «демократическую», а на самом деле либерально-тоталитарную систему Запада, не имеет под собой никаких оснований и свидетельствует о подмене реального научного анализа политиканством». 

По некоторым данным[6], после освобождения Ларуш сблизился с кругом лиц, среди которых были и отставные офицеры ЦРУ. Влиянием этих людей отчасти объясняется парадоксальная симпатия Ларуша к клану Клинтонов – нашему герою, якобы, сказали, что Билл Клинтон ориентирован на его идеи и легко поддается внушению. Скандал с Моникой Левински, согласно этой версии, был подстроен для того, чтобы поставить президента под контроль мировой финансовой олигархии.

По понятным причинам, эту информацию сложно подтвердить или опровергнуть, но фактом является то, что Ларуш действительно симпатизировал Клинтону, по крайней мере, в первый срок его президентства. Так, 25 октября 1995 г. Ларуш, выдвигавший тогда свою кандидатуру на пост президента США, опубликовал свою программную предвыборную статью под названием «Внешнеполитическая революция Клинтона», которую сложно назвать иначе, чем панегириком новоиспеченному обитателю Белого дома.

В частности, Ларуш назвал речь Клинтона на юбилейной сессии в честь 50-летия ООН началом революции во внешнеполитическом и стратегическом курсе США. Суть этой революции — в возрождении и утверждении принципов, которые преобладали до внезапной смерти президента Франклина Д.Рузвельта. Это были национальные антибританские традиции Ф.Д.Рузвельта, а также более ранние патриотические принципы, которыми руководствовались в прошлом такие патриоты США, как Бенждамин Франклин, Джордж Вашингтон, Джеймс Монро, Генри Клей, Джон Квинси Адамс, Авраам Линкольн. По мнению Ларуша, США должны установить партнерские отношения с «созвездием» европейских стран, включая Россию, Францию и Германию и в более широком историческом плане – с осью евроазиатского экономического развития, включающей Китай и Японию.

«Что же делает Президент Клинтон? — писал Ларуш. — Он закладывает, камень за камнем, фундамент для строительства моста от кризиса к основаниям будущего глобального экономического возрождения, к созданию реальных условий для всеобщего мира и безопасности через партнерство экономического развития».

Ларуш был убежден, что партнерство между Францией, Германией, Россией, Китаем и Японией — это не просто особое соглашение, а необходимое взаимодействие и взаимоподдержка именно такого экономического сотрудничества, в котором нуждается любая страна перед лицом надвигающегося «урагана» - приближающегося глобального краха мировой валютно-финансовой системы.

Ларуш был одним из первых (если не первым) экспертов, кто заговорил о мировом финансовом кризисе. Юрий Громыко вспоминает «ларушевскую кривую, которая теперь стала общим местом, но тогда воспринималась как новация». С этой кривой (точнее, Тройной кривой) связана довольно забавная история: на российском интернет-форуме, где вел семинары известный экономист Михаил Хазин, обсуждали пресс-релиз Комитета политических действий Ларуша «Гиперинфляция как в Веймарской республике 1923 года: глобальная валютно-финансовая система на кривой спада». Апологеты математического подхода к анализу экономических процессов зверски раскритиковали обоснование тезисов Ларуша, назвав их «бессмысленно эклектичным набором, к тому же с фактическими ошибками». Досталось и знаменитой Тройной кривой. Показателен ответ Хазина:

«Я как-то объяснял, что Ларуш не математик и не экономист. Он – натурфилософ, так сказать в «старом» смысле этого слова. И все эти слова значат не то, что про них написано в учебниках, а личное ларушевское ощущение, которое он испытывал, когда про это читал. То есть формально – это бред, а с точки зрения ощущений и аналогов – может и можно этому придать какой-то смысл».

Будущее показало, что, какими бы методами не пользовался Ларуш, в своих выводах он не ошибся. В начале 2000-х годов он постоянно говорит о том, что «пузырь ипотеки» в США неминуемо лопнет, и последствия окажутся роковыми для всего человечества. В июле 2007 г. он вновь предсказал «крупнейший финансовый кризис в современной истории». Прошел год, и акции точно указанных Ларушем «ипотечных гигантов» Fannie Mae и Freddie Mac потеряли более 80% стоимости, что и послужило началом глобального кризиса.