Terra America

Этот год ознаменовался выходом сразу двух книг, главная роль в которых играет география. Речь идет о книге географа Харма де Ближ «Почему география имеет значение: сейчас более, чем когда-либо»^[1], и о работе популярного американского журналиста Роберта Каплана под интригующим названием «Месть географии: что карта говорит нам о предстоящих конфликтах и борьбе с судьбой»^[2].

Цели, которые преследовали эти два автора, различны. Профессор Де Ближ хочет, чтобы студенты посвящали его предмету больше внимания, в то время как Роберт Каплан призывает коллег-журналистов и их читателей искать возможные пути развития современных и грядущих конфликтов в изгибах рельефа мировых регионов. Подобно философу Монтескье, изобретателю геополитики Макиндеру и знаменитому историку Броделю, оба автора настаивают на том, что пришло время вернуть географию в массовое сознание и перестать игнорировать климатические и географические факторы как несущественные для современной политики и экономики.

Для меня оказался любопытен и сам всплеск интереса к буквально земной грани современной политики, и тот факт, что по поводу этих двух работ The New Yorker разразился в конце октября довольно критичной по отношению к авторам книг и пропагандируемому ими подходу рецензией.

Основной тезис этой объемной критической статьи сводится к тому, что объяснение поворотов человеческой истории через географию само по себе недостаточно. Быть может, это справедливо для стародавних, до-технологичных времен, когда горы служили естественной преградой на пути гуннов и монголов, но современная эпоха с ее самолетами, ракетами и спутниками, телеграфом, интернетом и вездесущей силой идеи, если не уничтожает физические пограничные версты, то нивелирует их до двумерной контурной карты, с прерывистыми линиями границ, пролегающими едва ли ни поперек естественных изгибов и разломов планеты.

Появление этих двух книг как будто на устаревшую тему и, вслед за ними, развернутой, обстоятельной рецензии со столь же вторичным критическим тезисом – не случайность. Учитывая тот факт, что книгоиздательство в США функционирует по совершенно иным, чем у нас, законам, и книги там пишут и выпускают на порядок быстрее, то по тому, какая тема мелькает в списке новых книг, вполне можно отслеживать актуальную политическую и интеллектуальную повестку. А уж если тему подхватили журналисты, то самое время задаться вопросом, почему.

На самом деле это не просто возобновление очевидно устаревшей дискуссии. Вся история последних десятилетий служит ярким подтверждением тезису, что тотальное игнорирование физических границ мира в угоду границам, основанным на идеях, претерпевает если не историческое поражение, то серьезную трансформацию.

В основе всех конфликтов века XXI-го по-прежнему в том или ином виде лежит борьба за территорию. И по этому параметру наше время мало чем отличается от войн XIX века: смысл и течение любых военных действий неотделимы от их пространственного измерения.

Достаточно в современной истории и невоенных примеров.

Распалось старое «идеальное» государство, Советский Союз, породив целую россыпь географических обломков, вполне выживающих как отдельные территориальные единицы вот уже два десятка лет. Новое «идеальное» европейское образование, Европейский Союз, проходит сейчас через такие испытания на прочность, что его успешное будущее буквально под большим вопросом.

Кроме признания тезиса о том, что мы все же существуем одновременно в идеальном и физическом мире, за современной реинкарнацией географического детерминизма стоит разрушение идеи «глобального мира». Фактически терпят поражение сторонники концепции гуманитарной интервенции, которая определяла (или, по крайней мере, объясняла) американскую внешнюю политику последних десятилетий, с ее главным тезисом о том, что миру подходит одинаковая система управления (условная «демократия») и единая экономическая система, вне зависимости от исторической традиции и географических условий регионов планеты.

Единственным недостатком подобного переворота можно назвать лишь то, что признание важности физических границ одновременно повергает в уныние противников присутствия географии в идеальной и политической жизни всех видов и мастей, большинство из которых недолюбливают ее за диктатуру предопределенности и неизбежности.

Суть приема, позволяющего избежать ограничений подобного рода, в старом психологическом трюке: речь не о диктатуре, но о многообразии уникальных возможностей. Иными словами, климат не принуждает, но благоприятствует.

России, традиционно пугающей своей погодой и собственных граждан, и заморских визитеров, остается только детально разобраться, благоприятствует чему. Долгими зимними вечерами нам точно есть, чем заняться.