Разговор об идеологии технократии можно было бы начать с книги известного американского социолога и футуролога Торстейна Б. Веблена (1857-1929) «Инженеры и проблемы ценообразования». Считается, что в ней идеи технократии – претензии людей науки на роль главенствующей силы в обществе – были представлены в наиболее емком ключе, суммируя весь пафос прогресса в сфере социальных отношений. Но автор этих строк впервые столкнулся с концепцией технократии еще в детстве, без помощи всяких научных светил, в научно-фантастическом романе Франсиса Карсака «Бегство Земли». Как позже выяснилось, с точки зрения изложения технократических идей этот роман довольно типичен для своей эпохи, поэтому мы и остановимся на нем. Романист описывал общество, разделенное на текнов и триллов, где текны, исповедовавшие идею науки как о «могучем, благотворном и очень опасном оружии», которое опасно доверять «людям сомнительной нравственности». Карсак уверял своих читателей, что текны не обладали никакими общественными преимуществами – аргумент, который автор сам же и опроверг по ходу романа, когда становится очевидным, что именно сакральное владение законами физики и математики превращает его носителей в главную силу на планете.

Ну и где это все в 2012 году, спросит скептический читатель? Где тут «правящие физики»? Почему мы должны вспоминать замшелые, как кажется, концепции столетней, как минимум, давности, выглядящие анахронизмами эпохи НТР? Ответ очень прост: концепция технократии мутировала вослед изменениям в социально-экономической сфере конца XX века, когда на смену капитализму промышленного производства пришел «турбокапитализм» финансовых потоков. И со всей очевидностью мы все живем в обществе, где технократическая компонента очень сильна. Просто современных технократов сегодня называют экономистами.

Еще раз взглянем на роман Карсака, написанный в 1960 году. Если заменить его текнов на представителей, скажем, Гарвардской школы бизнеса, то принципиальной разницы не будет никакой. Еще в качестве студента, начинающего изучать премудрости рыночной экономики, молодому экономисту объясняют, что его знание якобы базируется на фактах, а не на ценностях (претензии экономической технократии на профессионализм вне идеологических рамок, конечно же, является очевидной фикцией: это порождение своей эпохи, эпохи уже упомянутого «турбокапитализма»). Именно экономисты сегодня предстают перед нами в роли носителей «недоступного для профанов сакрального знания», которое нельзя доверять «людям сомнительной нравственности» из непричастных к чистому знанию классов.

Великая Рецессия только укрепила этот стиль мышления – коридоры власти в Вашингтоне, Лондоне и Париже буквально нашпигованы экспертами с престижных кафедр экономики ведущих университетов, которые страстно призывают «отказаться от политиканства» и «доверить судьбу кризиса профессионалам». В Штатах этот технократический подход особо явственно проявляется в дискуссиях вокруг Федеральной резервной системы. Совершенно не чужд этот тип технократа и России – он представлен как профессурой элитных ВУЗов, скажем, Высшей школы экономики, экспертно обслуживающей власть, так и «умными мальчиками» при губернаторах в должности привилегированных советников. Последние научно могут объяснить работодателю, почему «денег мало» и тратить их на инфраструктурные проекты развития регионов, к примеру, бесперспективно, а вершиной социального развития человечества является олигархическая Венецианская республика – автор этих строк неоднократно сталкивался с описываемым здесь типажом лично.

Насколько эта технократия сегодня всемогуща? Не так, как бы ей хотелось. Претензия на роль современной аристократии пока ей не к лицу. В США продолжается уже не первое десятилетие элитная концентрация власти, но этот процесс в гораздо меньшей степени опирается на технократические структуры, чем на организованное бизнес-сообщество и контроль над политическими партиями через щедрые финансовые вливания в избирательные кампании и лоббистскую деятельность. Технократическое мышление не в чести – его сторонники должны бороться со скепсисом по отношению к науке вообще, который сейчас на подъеме после грандиозного скандала вокруг многие годы фальсифицируемых сведений о глобальном потеплении. Да и само по себе наличие технократии – признак определенной социальной устойчивости системы, функционирующей по уже устоявшимся правилам. Идущий один за другим кризис, финансовый ли, политический ли, укрепляет власть технократической страты, но, одновременно и лишает ее исторических перспектив, как минимум «разъедая» систему, которой они служат. Политизация общественных настроений – еще один естественный вызов власти технократов. Выживание современной технократии напрямую зависит от устойчивости глобального миропорядка – устоит он, лишь видоизменившись, устоит и она. Иначе через сорок-пятьдесят лет люди будут с недоумением читать «замшелые» романчики про «владык-экономистов», не понимая, почему в прошлом столь почтительно относились к специалистам этого вида...

Команда Terra America постаралась разобраться с феноменом креативного класса в мире и в его проявлениях в России. Пришла пора нам поговорить и о всемогуществе технократов-экспертов, якобы обладающих сакральными знаниями о человеческом будущем.