Редакционную колонку я собиралась писать про что угодно, только не про Украину. Выбрала даже тему задорную, про роботов. Правда, оказалось, что когда все мысли занимает референдум в Крыму и его результаты, когда из западной прессы для чтения выбираешь только те, что содержат в заголовках слова «Crimea», «Putin», «Russia» и «Ukraine», когда одна часть семьи – на Украине, сам ты в Москве, а родители – в Казахстане, про роботов как-то не пишется. Поэтому про роботов – как-нибудь в другой раз.
Еще недавно мне казалось, что за два десятка лет моя семья (как и миллионы других бывших советских семей) уже привыкла к тому, что живем мы теперь в разных странах. Мы легко относились к тому, что есть разные «государственные» языки и разная валюта, к тому, что у нас теперь паспорта разных цветов и даже разная история; привыкли сначала к наличию таможенных границ, а затем и к перспективам и возможностям Таможенного союза.
Но вот к мысли о том, что у наших «братских стран» могут оказаться разные политические интересы – не привыкли.
Подтверждением тому стали всем известные события начала марта, которые взорвали относительное спокойствие тесного мирка социальных сетей, которые делят русскоязычные граждане России и Украины. Оказалось, что невозможно быть готовым к той волне обвинений в «великодержавных замашках», поразившей тематические сообщества интернета, ранее совсем далекие от политики. Оказалось, что невозможно быть готовым к тому, что в один прекрасный день в личных сообщениях одной социальной сети будет ждать обескураживающее письмо от родных из Донецка (!) с призывом всем рассказать, что Украина (вот уж новость, так новость!) не хочет войны с Россией.
Проходит неделя, другая, и ты смиряешься с расколотым на две части миром своих друзей и знакомых и начинаешь даже вполне успешно прогнозировать, кто и как отреагирует на очередное политическое заявление или событие, умудряешься утешать одних, ссориться с другими, а для третьих выступать «голосом разума». Но новая реальность информационной войны была готова сыграть со мной очередную злую шутку.
16 марта меня уже просят рассказать хотя бы о том, что пишут про референдум в Крыму в российских СМИ, потому что украинские СМИ об этом событии молчат. Одновременно мои киевские друзья выкладывают в сеть ролики на тему, «почему все то, что вам показывают по российскому ТВ и пишут в газетах – пропаганда».
Печальное наблюдение последних недель: взрослым и вполне состоявшимся людям тяжело дается понимание того, что пропаганда действительно существует. Более того, ее появление неизбежно в условиях, когда остро стоит вопрос о цивилизационном выборе. Другое печальное наблюдение: осознание этого факта способно отдалить от вас друзей только потому, что вы находитесь по разные стороны от этой границы, зримой и незримой. Такого обострения кризиса русско-украинских отношений мы не переживали, как минимум, с момента распада СССР.
Непризнаваемый мировым сообществом Крымский референдум – только маленькая часть проблем, которые российской дипломатии придется решать в ближайшие годы. Про экономические проблемы (и перспективы), которые встанут перед нашей страной, если зарубежные соседи введут торговые санкции, а также про то, какую цену мы заплатим за то, чтобы по-настоящему превратить полуостров в Россию, прямо сейчас строчат свои статьи люди, которые понимают в экономике, в том числе крымской, гораздо больше меня.
А потому я призову задуматься о том, что видится мне опасностью гораздо бóльшей.
В Крыму невероятно велик процент тех, кто проголосовал за вхождение в состав России. Даже если забыть про феерические официальные цифры, призванные убедить самых завзятых скептиков, то даже самые скромные предварительные прогнозы говорили о том, что 70% крымчан готовы поставить на то, что в качестве российских граждан им будет лучше. Более того, я вполне могу поверить, что если такой референдум будет затеян на Юго-Востоке, то там проголосуют так же, как в Крыму.
Проблема как раз в том, что этого, похоже, не случится.
Страх перед неизвестностью, а также эмоциональный всплеск как гнева, так и беспомощности жителей Юго-Востока, обращенный и против Киева, и против Москвы (вообще ощущение, что «помощи ждать неоткуда, чем бы ни закончилось бодание двух столиц») – результат небрежения политикой «мягкой силы» России на территории ближайших стран.
В 1990-е годы мы отказались от поддержки русскоязычных жителей Прибалтики, а в 2014-м пошли против всего мира ради «защиты русскоязычного населения Украины». Между этими двумя крайностями – принципиальное отличие в существовании жизненно важных для России интересов в Черном море... и десятилетия пустоты вместо реальной политики поддержки единства Русского мира.
Но самой большой неожиданностью для Юго-Востока Украины оказалось то, что «проблемная» Россия свои политические цели готова защищать зубами, а «проблемная» Украина – нет. Что Украина в принципе может стать «областью интересов» для братской страны, предоставляющей скидку на газ. Что одни власти, в конце концов, эту скидку могут взять и отменить, а другие – урезать и без того небольшие зарплаты и пенсии. Во гневе легко не заметить разницы между одними и другими: Юго-Восток терпелив и раскачивается долго, но кто способен гарантировать, что в итоге не полыхнет так, что мало никому не покажется?!
Крым в этом смысле только подливает масла в огонь: к тому моменту, когда «среднекрымская» пенсия сравняется со «среднероссийской», а средняя пенсия, скажем, в Мариуполе, сократится примерно в два раза, Россия столкнется с новым движущим чувством на политической арене Украины, с чувством, которое испокон веков двигало теми, кто шел бить соседний «зажиточный» хутор. Нет, я не хочу сказать, что Донецк и Харьков поедут бить крымчан. Но, если новые власти в Киеве решат действовать на Юго-Востоке Украины более решительно, то градус разочарования «бездействием» России очевидно возрастет. Россия окончательно потеряет поддержку этого региона, а в том случае, если будет принято решение «действовать», то заплатить за это придется гораздо бóльшую цену – и политическую, и в реальных деньгах, – чем за Крым[1].
Западные СМИ сейчас начинают обсуждать «бельгийский сценарий» для Украины, то есть гарантированное международным сообществом нейтральное по отношению к России положение Украины.
Но почему-то меня не покидает ощущение, что даже если новые украинские власти пойдут на этот шаг, маятник истории в лучшем случае будет только на время заморожен.