От редакции: Русская Ирредента – как олицетворение нынешнего облика нашей страны и ее действий в отношении Крыма и Украины – стала модной темой для обсуждения в «политических салонах» Соединенных Штатов и Европы. Как и самым очевидным способом для связывания воедино в общественном мнении Старого и Нового Света ирредентизма, во-первых, с реваншизмом, а, во-вторых, собственно с самой Россией. Дискуссия только набирает обороты, и будет иметь большое значение в плане выработки в западных странах идей и концепций о том, что же такое «Россия с Крымом», и как с ней взаимодействовать и противостоять ей. В качестве вводного текста по теме TerraAmerica публикует статью австралийского специалиста по современной России, Стивена Фортескью, профессора социологии Университета Нового Южного Уэльса в Сиднее. Ее тон и настрой показателен – мало что дружелюбного из рассуждений о русском ирредентизме прорастает. Тем внимательнее за этой дискуссией надо следить и быть готовым вырабатывать ответы на нее. TerraAmerica следит за развитием дальнейших событий.
***
Россия – а когда я говорю Россия, я имею в виду и текущее политическое руководство, олицетворяемое Путиным, и значительную, возможно даже большую, часть населения – считает себя сильной и уникальной державой с исторической миссией. Это означает, что любая попытка интегрировать Россию в западный мир всегда будет заранее обречена на провал.
Стать «частью Запада» означает принятие Россией с очень небольшой свободой для маневра новых базовых правил существования. Это означает согласиться с западным определением демократии и рыночной экономики; принять взгляды США на международные отношения; и с пониманием принять желание многих ближайших соседей России быстро интегрироваться в западные структуры, включая структуры безопасности.
То, насколько Путин счел такое положение дел неприемлемым и оскорбительным для российского стремления к реальной независимости и уникальному статусу в мире, можно почувствовать в его ставшей знаменитой речи 18 марта 2014 года о присоединении Крыма к Российской Федерации. Но его неприятие этих стандартов существования было очевидно задолго до этого, а явно – так со времен его речи в Мюнхене в 2007 году. Такое неприятие всегда влечет за собой последствия в глобальном мире – либо самоизоляцию, либо принудительную изоляцию. Присоединение Крыма может стать тем самым «очагом заражения». Даже если после подобающего этому случаю периода справедливого негодования Запад успокоится, и все вернется в «нормальное» состояние, тенденцию к изоляции будет довольно трудно побороть в течение еще долгого времени.
Сложно сказать, на что опирается современная Россия в качестве модели – на Советский Союз или на царское время; возможно, это не имеет особого значения. Советские символы и риторика приходят и уходят. Моя собственная догадка заключается в том, что со временем Путин все больше и больше начинает видеть свою историческую роль в широчайшем контексте всей российской истории.
Учитывая все это, каковы главные идеи, содержащиеся в новой российской политике и скрывающиеся за стойкой убежденностью в том, что Россия является суверенной и уникальной державой? Во-первых, явное притязание, прямо высказанное Путиным в его речи 18 марта, на свободу действий в рамках «легитимной сферы интересов России». Где проходят границы этой сферы интересов – это, несомненно, один из самых важных вопросов дня. В данный момент они, кажется, определяются понятием русскоязычного мира, так называемого «Русского Мира», что грубо соответствует границам прежнего СССР (в большей степени, чем, скажем границам послевоенной империи Советского Союза в Центральной и Восточной Европе, или мечтаниям Жириновского о русских солдатах, моющих ноги в Индийском океане).
Можно предположить, что амбиции России ограничены. Но потенциал серьезной войны внутри этих, пусть ограниченных границ, очевиден.
То, где проходят реальные границы интересов России, по-прежнему непонятно. Это зависит от того, насколько Запад и страны, которых это касается непосредственным образом, хотят и готовы повысить цену для России дальнейшего развертывания экспансии. Да и в интересах самой российской элиты сдерживать фанатиков с их мессианскими мечтами об Империи, состоящей из нескольких «нано-государств» и новых «субъектов Федерации» на периферии Европы. Опасно считать Путина и его ближайших сторонников слишком хитрыми и прагматичными, чтобы они никогда не могли попасть под влияние подобных фанатиков…
Одной из самых больших странностей в истории с присоединением Крыма и событиями на Украине является то, что хотя все, включая российских политических деятелей, признают, что самой динамичной частью мира, сотрудничество с которой должно быть приоритетом для всех, является Азиатско-Тихоокеанский регион, весь мир одержимо сфокусирован на малозначимом полуострове на периферии Европы. У Путина были хорошие отношения с японским премьер-министром Абе – настолько хорошие, что велись разговоры о некотором разрешении спора вокруг Курильских островов и о серьезных японских инвестициях в российский Дальний Восток. Сейчас добиться этого будет сложнее. В то же время Китай сейчас не станет более легким партнером для России, чем был до этого. Все это – последствие «крымского выбора».
Вторая идея, которая лежит в основе действий России в мире, по крайней мере, судя по официальной риторике – это защита «традиционных ценностей». Отстаивание традиционных ценностей в противовес «ценностям либеральным» - это часть более широкого неприятия Запада. Изображение Путина как уважаемого лидера глобального движения во имя защиты и возрождения традиционных ценностей становится глобальным пропагандистским инструментом России. Обращение к традиционным ценностям – это скорее предостережение тем, кто не разделяет их у себя в стране, чем Западу «вообще».
Когда Путин дал понять, что Россия отказывается «опускаться до интеграции» с Западным миром, неизбежной альтернативой стал крайне ограниченный и периферийный мир Евразии, «Русский мир», опять же, если хотите. За пределами этой сущности, России, как когда-то Советскому Союзу, придется удовлетвориться разномастной коллекцией очень дорогостоящих «союзников» по всему миру. Хотя сейчас, так же, как и тогда, несмотря на идеологию и желания Запада, нефтепродукты обеспечивают России место на мировой арене, этого будет явно недостаточно, чтобы гарантировать выживание путинской России, как когда-то Советскому Союзу, в долгосрочной перспективе.
Это отнюдь не предсказание неминуемого коллапса путинского режима. Если мы сравним его с Советским Союзом, скажем, в 1989 году, сейчас он менее деспотичен и более открыт миру, он имеет более молодую и адаптивную элиту, значительно более динамичную экономику. Но все тенденции – отрицательные. Это наблюдалось еще до Крыма; теперь, по всей видимости, Крым сделал невозможным повернуть эти тенденции вспять.