От редакции: В связи с предстоящим рассмотрением Сенатом Конгресса США кандидатуры Джанет Йеллен на пост главы Федерального Резерва, мы некоторое время назад задались вопросом, что же происходит сейчас с американскими и мировыми финансами, как сегодня работает ставка рефинансирования и как она связана с инфляцией, безработицей и экономическим ростом. Несмотря на то, что рост во всем мире сегодня весьма скромен, а инфляция, пусть небольшая, присутствует, мы предположили, что мировая экономика попала в стагфляционную ловушку. Однако наши американские эксперты не согласились с этим предположением. Удивительно, но подавляющее большинство специалистов не верит в стагфляционный сценарий. Происходящее сейчас с американской финансовой системой, наш респондент Майкл Хадсон назвал долговой дефляцией.
С ним согласен и Клайд Престовиц, который также посетовал на то, что в США не принимается никаких политических мер для серьезного стимулирования экономики, а ФРС США работает на банки, а не на экономику.
А как дела обстоят в России? Насколько ее экономика находится в русле мировой, и, соответственно, насколько похожи тренды финансовой эволюции в США и России? Почему, например, в России высокая по сравнению с западными странами процентная ставка, но и инфляция тоже выше? И как это влияет (или может повлиять) на экономический рост? Об этом мы побеседовали с российским социологом и публицистом, директором Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Борисом Кагарлицким.
* * *
― Уважаемый Борис Юльевич, в России сложилась, на наш взгляд, парадоксальная ситуация. С одной стороны, существует некий консенсус о необходимости дешевого кредита ― об этом говорят и рыночные фундаменталисты, и левые. С другой стороны, у нас очень высокая по сравнению с Западом процентная ставка, но инфляция, тем не менее, остается довольно высокой. Как бы Вы объяснили такую ситуацию?
― Скажу просто. Дешевый кредит ― это хорошо для всех, кроме банков. Но не потому, что абстрактно для всех банков это плохо, а потому, что по своей сути российские банки являются ростовщическими конторами, неспособными выполнять ту позитивную роль, которую банковская система может и должна играть в экономике.
Для отечественных банков переход к более низкой ставке кредита означает изменение всей логики, всех правил и принципов работы, включая замену большей части руководящего персонала и банкротство по меньшей мере половины крупных игроков, которые просто не будут способны выжить в новых условиях. Причем крупные игроки, скорее всего, обанкротятся в первую очередь, как это было в 98-ом году.
В силу этих обстоятельств они делают все возможное для того, чтобы не допустить понижения ставки рефинансирования, хотя это очевидная потребность экономики, которая является элементарным первым шагом к реформе экономической политики и без которой невозможно проводить никакую экономическую политику в сфере финансов.
― То есть фактически мы имеем дело с банковским лобби?
― Да, конечно. Другой вопрос в том, что такое положение дел в нашей стране ― уникальное явление. В европейской и американской практике на протяжении последних 20 лет в результате дерегулирования финансовой деятельности происходила качественная деградация финансового сектора. Это связано тем, что банковский сектор фактически освободили от необходимости в краткосрочной и среднесрочной перспективе увязывать свою деятельность с объективными потребностями, существующими в народном хозяйстве. Придумали, скажем, новые кредитные инструменты, но они усложнялись, развивались вне связи с экономическим процессом и в конце концов сами по себе стали факторами, наносящим ущерб экономике. Результат ― глубочайший финансовый кризис во всем мире.
Но у нас дела обстоят еще хуже. Российские банки с самого начала были построены так, чтобы не работать на экономику.
И если западноевропейские и американские банки еще можно вернуть в то первоначальное состояние, которое было до политики дерегулирования, то в России этого «золотого века» никогда не было, и говорить о каком-то возвращении к более естественному состоянию просто невозможно. Это тот случай, когда… Знаете, как в том анекдоте про золотую рыбку? Легче ее зажарить.
― А с какого момента складывалась у нас такая ситуация, откуда отсчет вести?
― Дело в том, что российский капитализм сразу возник как неолиберальный, и его становление происходило в процессе разрушения социального государства и ликвидации государственного сектора. Если европейский или американский капитализм проходил целый ряд этапов развития, и неолиберализм для него ― всего лишь одна из фаз развития, то современный российский капитализм никакой другой истории, никакой другой практики, кроме неолиберальной, в принципе не знает. Я не говорю сейчас о том, что было до 1913 года ― это уже давно забыто и не имеет отношения к экономической практике.
― Дешевый кредит ― это хорошо. Однако бытует академическое представление о том, что низкая процентная ставка подстегивает инфляцию. Насколько, на Ваш взгляд эта «аксиома» финансовой науки верна?
― Все эти теории построены на таком высоком уровне абстракции, что заведомо делает их нерациональными и неэффективными на практике. Та же самая низкая ставка кредита Центрального банка может играть совершенно разную роль и иметь совершенно разные функции в зависимости от других факторов и экономических обстоятельств. И, соответственно, при одних обстоятельствах она может вызвать увеличение инфляции, в других ― привести к ее уменьшению.
Но хочу обратить ваше внимание на то, что представление о том, что любые действия, которые способствуют увеличению инфляции, заведомо вредны и недопустимы, само по себе основывается на некоторой абстракции. Например, потому, что отрицает возможность дефляции. При этом дефляция может также привести к очень тяжелым экономическим последствиям ― опять-таки, в зависимости от конкретной ситуации.
Так что экономические правила и «общепринятые идеи» не могут быть прямым руководством к действию. Это скорее некая идеология, которую задним числом используют банкиры Центробанка для идеологического обоснования своих действий, чтобы интересы крупных финансовых компаний рассматривались не как специальный интерес какой-то группы, а как общая экономическая потребность всей страны или даже всего человечества.
Так что простые формулы необходимы для пропаганды. Именно поэтому экономические «формулы успеха» преподносятся нам как элементарные экономические правила, хотя экономические законы как раз далеко не просты. И утверждение, что низкая ставка центробанков всегда ведет к инфляции ― как раз из области пропаганды. Эту чисто идеологическую формулу нам предлагают заучить наизусть и не спрашивать, что к чему и как на самом деле обстоят дела.
― С инфляцией разобрались. Но экономический рост-то низкая процентная ставка должна подстегивать! Между тем, уже много лет ― после кризиса 2008 года и подавно ― в США и вообще странах Запада ставка рефинансирования остается предельно низкой. В США она составляет сейчас четверть процента. Но разогнать рост им все равно не удается.
― Конечно, не удается. Низкая процентная ставка не является решением вопроса сама по себе. Экономический рост достигается комплексными мерами. А ставка просто-напросто является необходимым условием, без которого вообще финансовый сектор не может быть включен в какую бы то ни было антикризисную политику. И опять же, есть разница в поведении западных банков и отечественных. Если первые проводят антикризисную политику недостаточно эффективно, то последние просто борются за то, чтобы никакой антикризисной политики вообще не было.
― Тем не менее, политика американского центробанка нас касается напрямую, ведь значительная часть российской «кубышки» хранится в американских облигациях под очень низкий процент. Процент, который ниже нашей инфляции. Значительно ниже. Многие критики этого подхода говорят, что и сами заработанные нами нефтедоллары ничего не стоят, поскольку де-факто они «напечатаны» без обеспечения.
― Наши фонды обеспечиваются американскими государственными бумагами, которые считаются на данный момент наиболее надежными на рынке. А надежные бумаги ― это бумаги с низким обеспечением. Поэтому, скажем, перевод средств в бумаги с более высоким обеспечением по правилам финансового рынка означает увеличение степени риска. Так что это самый разумный способ их вложения, если уж они выведены из экономики. Другое дело, что выводить их из экономики не нужно было.
― А что, по Вашему мнению, с ними нужно делать?
― Тратить. На развитие инфраструктуры, на модернизацию оборудования российских предприятий, на повышение уровня работы российской образовательной системы. Делать вложения в социальный сектор, в дорожное строительство, в научные исследования. В конце концов, как ни странно, просто раздать населению.
Есть исследование, которое показало, что, если международную помощь просто раздать населению «на руки», то это будет эффективнее, чем вкладывать эти средства в разного рода программы. Кажется, в одном районе Кении выдали по 500 долларов на домохозяйство ― эта сумма получилась, когда число всех, полученных по международной программа денег поделили на число домохозяйств. Через год развитие этого района опережало другие. Это, конечно, не значит, что всегда нужно действовать именно так, потому что отчасти это свидетельство неэффективности программ развития, которые там воплощались. Но так или иначе, получается, что если вы просто раздадите людям деньги, то это будет способствовать развитию экономики в гораздо большей степени, чем если вы будете их выводить из страны.
Инфляция не является единственным и, тем более, самым главным бедствием экономики. Глядя на инфляцию, надо смотреть и на экономический рост. Если инфляция у вас ниже темпов экономического роста, то экономический рост начинает гасить инфляцию. Если инфляция выше темпов экономического роста, то она начинает гасить экономический рост. Отсюда следует вывод, что нужно обеспечить такое положение вещей, при котором экономический рост будет максимальным. И если даже вы это делаете ценой временного увеличения инфляции, в этом ничего страшного нет!
И здесь есть еще один момент, от которого отвлекают наше внимание ― будто государственные расходы и увеличение денежной массы через разного рода государственные программы является единственным источником инфляции. Это неправда!
Кредитная деятельность банков, кредитование как частного, так и корпоративного потребителя, является одним из важнейших источников инфляции. И недостаток наличных денег у населения и компаний приводит к увеличению кредита и кредитной инфляции, которая, в свою очередь, ускоряет инфляцию в масштабе экономики всей страны. Отсюда очень простой вывод ― проще раздать деньги людям, чтобы они не брали взаймы у банка!
Например, если вы даете 100 долларов человеку на то, что бы он что-то купил, или вы те же деньги даете в кредит под высокий процент, то второй вариант для экономики значительно хуже. Потому что если заемщик не смог заработать эти 100 долларов и еще немного, чтобы выплатить процент, то он просто будет перекредитоваться в других банках до тех пор, пока вся эта финансовая пирамида не обвалится. Давая деньги в кредит, вы запускаете процесс построения финансовых пирамид.
Даже если деньги получены по социальным программам, эти деньги будут потрачены, то есть вернутся в реальную экономику и там будут функционировать. Если деньги будут выданы под процент, то в этом случае возможен только рост кредитной задолженности ― ведь мало того, что эти деньги потом нужно вернуть, их нужно вернуть с процентами, денег на выплату которых нет и не будет, потому что они не могут их зарабатывать.
― То есть надо просто раздавать деньги населению? Населению, которое не может зарабатывать?
― Нет, я не говорю о том, что надо раздавать деньги. Я говорю о том, что даже раздать деньги ― это лучше для экономики, чем выводить их из экономики с последующим займом этих же денег в кредит. Сколько денег будет выведено из экономики, столько примерно и будет потом взято в кредит населением и компаниями! А деньги эти есть, их можно было бы потратить. И зачем предприятиям и людям все эти проценты и обязательства? Непонятно. Зато понятно, что банкам это очень выгодно.
― Сейчас много рассуждают, прежде всего, в странах БРИКС, о том, что нужно переходить на расчеты в другой валюте, не в долларах США. Насколько вообще возможны такие проекты?
― Я думаю, в перспективе возможны. Экономистами обсуждается создание валютной корзины стран БРИКС и другие решения. Но дело в том, что подобного рода решения не могут быть приняты и реализованы без увязки с общим реформированием экономической и социальной политики, всего курса развития. Мы опираемся на результат Бреттон-Вудских соглашений, которые, собственно говоря, и сделали доллар мировой валютой. Бреттон-Вудские соглашения, в свою очередь, опираются на целый комплекс очень масштабных социально-экономических реформ, которые проводили во внутренней политике западные страны. Поэтому отдельно взять и провести реконструкцию одной лишь финансовой системы, ― это абсурд.
― А что делать?
― Что касается банковской системы, то понятно, что российская банковская система плавно ведет саму себя к неминуемой национализации. Причем, когда это случится, банкиры смогут винить только самих себя. Те процессы, которые они запустили, ведут в никуда, и сейчас требуются весьма радикальные структурные решения в духе операционного вмешательства.
У нас борются с кризисом… Но если банкиры являются фактором, препятствующим борьбе с кризисом, значит, борьбу с кризисом надо начинать с борьбы с банкирами.
― Борьба с банкирами ― довольно абстрактное занятие…
― Нет. Абстрактное занятие ― это общие рассуждения о том, что они жадные, плохие люди. А вот, скажем, национализация банковской сферы, частичная или полная ― это уже реальное действие. Однако нынешнее правительство не будет этого делать, и потому надо принять тот факт, что оно в принципе не сможет справиться с кризисом и будет его только усугублять.
― В заключение вернемся в США. Как Вы думаете, чего можно ждать от Джанет Йеллен, если она будет назначена новой главой ФРС? Про нее немногое известно, в отличии от Ларри Саммерса, который снял свою кандидатуру.
― Тут гораздо более интересно, почему Ларри Саммерс отказался! Один из моих коллег, Джеффри Соммерс, сказал, что Ларри Саммерс снял свою кандидатуру как раз потому, что многому научился. Если бы его назначили на пост ФРС 10 лет назад, то, наверное, это был бы самый плохой глава ФРС во всей ее истории. Если бы его назначили сейчас, то, возможно, это был бы один из лучших руководителей ФРС во всей ее истории: он начал понимать, что Федеральная Резервная Система является скорее проблемой, чем инструментом для решения проблемы.
Банки сегодня оторваны от экономики, и что может сделать Федеральная Резервная Система? Федеральная Резервная Система может заниматься эмиссией, микроупорядочиванием процессов в финансовом секторе. Но, поскольку сам финансовый сектор контрпродуктивен, то все эти усилия в очень большой степени оказываются бесполезными.
В данном случае то, что делал Бернанке на протяжении почти всего своего правления, сводится к английской формуле «damage minimization», то есть минимизация ущерба, который связан с эмиссионной деятельностью. И, надо сказать, что в этом качестве Бернанке очень эффективен. Его задача ― не обеспечение положительных изменений, он этого в принципе не может сделать. Его задача ― свести к минимуму ущерб, который уже был причинен. И его преемница будет заниматься тем же самым.
Беседовала Наталья Демченко