Широкая автономия регионов – порой единственный способ удержать в составе одного государства людей совершенно разных мировоззрений. В США разные штаты могут принимать собственные законы по таким знаковым вопросам, как смертная казнь, семейное право (в том числе, легализация или запрет и непризнание заключенных за их пределами однополых браков), продажа марихуаны, ограничения на ношение огнестрельного оружия и многое другое. Именно так и реализуется девиз, выбитый на гербе государства, – E pluribus unum («Из многих – единое»). Попытка насадить повсеместно образ жизни какой-то одной из групп населения страны – например, нравы Нью-Джерси в Луизиане, или наоборот – в итоге привела бы с большой вероятностью к расколу страны и повторению Гражданской войны с необходимостью держать в «усмиренных» штатах войска, как это уже было в 1860-е годы. Пока светский современный либерал в Нью-Йорке и религиозный фундаменталист-отшельник в Юте могут жить каждый по-своему, страна едина и сильна.
Можно возразить, конечно, что американская модель уникальна и что опыт построенного на «пустой» территории «государства иммигрантов» просто неприменим к исторически сложившимся и существующим веками европейским странам. Но это не так. Вспомним, что та же Западная Европа после Великого переселения народов, когда среди лесов Галлии и Германии сложились варварские (национальные) королевства, представляла собой достаточно близкую аналогию ранних США. Эти королевства, как и европейские колонии в Северной Америке, имели более-менее локализованный состав по национальному происхождению и религии, разнились по законам. И создать на их основе унитарное по власти, религии и национальному составу государство было непростой задачей. В той же Франции это потребовало жесточайших войн с окситанским Югом, растянувшихся на много веков – с начала XIII-го (Альбигойская война) до конца XVII-го (драгоннады).
В Германии такого не произошло, и в XIX век она вошла как союз десятков независимых и сильно отличающихся друг от друга государств, от «вольных городов» до епископских княжеств. Заметим, что и монархии в этих государствах были разными – от абсолютистских до конституционных. Поэтому и объединение Германии проходило на основах федерализма.
Русский профессор Николай Коркунов, специалист по международному праву, в своих лекциях, читаемых в Военно-юридической академии[1]:
«Германская имперская конституция… сложилась несомненно также по образцу северо-американской, этого прототипа всех союзных государств. Но германская конституция представляет больше и притом более существенных особенностей».
Германская империя была союзом государств, что подчеркивалось в преамбуле конституции:
«Король Прусский, от имени Северогерманского союза, король Баварский, король Вюртембергский, великий герцог Баденский и великий герцог Гессенский… заключают вечный союз для защиты союзной территории… Этот Союз будет именоваться Германской империей (Deutsches Reich)».
Далее в статье 1 раздела I Конституции еще раз подчеркивалось, что «союзная территория состоит из государств» (Das Bundesgebiet besteht aus den Staaten) общим числом 25, к которым добавлялась имперская земля Эльзас-Лотарингия, отвоеванная объединенными немецкими армиями у Франции. Таким образом, германское государство было аналогичным США, состоящим из штатов (собственно, state имеет два значения: штат и государство, причем американцы здесь не видят никакого противоречия) и федеральных территорий (это земли, присоединенные к Штатам, но не имеющие собственной государственности)[2].
Поэтому, строго говоря, применение названия «империя» к немецкому государству 1871-1918 годов является не вполне корректным. Фигурирующая в Конституции 1871 года формулировка Deutsches Reich – это просто «немецкое государство». В статье 11 раздела IV оно названо союзным:
«Президентство в Союзе принадлежит королю прусскому, который носит титул германского кайзера»
(Das Präsidium des Bundes steht dem Könige von Preußen zu, welcher den Namen Deutscher Kaiser führt). Так что кайзер (остановимся, оставив термин «император», на этом обозначении), был не самовластным аналогом Романовых, а лишь главой Союза, хотя и не избираемым, как в США, а получающим власть по праву наследования в прусской королевской династии. Согласно Конституции, кайзер являлся представителем общенемецкого государства в международных отношениях, от имени государства объявлял войну и заключал мир, входил в союзы и в другие договоры с иностранными государствами, аккредитовал и принимал послов.
Для надзора над законодательными решениями государства был создан Бундесрат, то есть Союзный совет, состоявший из 58 представителей входящих в Союз государств, причем их представительство распределялось в пропорции, отражавшей территорию и население таковых. Малые члены Союза имели в Бундесрате по 1 представителю, Брауншвейг и Мекленбург-Шверин – по 2, Баден и Гессен – по 3, Саксония и Вюртемберг – по 4, Бавария – 6, Пруссия, поглотившая к 1866 году целый ряд северогерманских государств, – 17. Таким образом, несмотря на абсолютное территориальное преобладание в Союзе собственного королевства кайзера (из 540.9 тысяч квадратных километров на Пруссию приходилось 348.8 или 64.5%), в Бундесрате оно имело всего 17 мест из 58 (или 29.3%) и не могло диктовать прочим союзникам свою волю. В конституции также было прописано, что в каждом из комитетов Бундесрата «должны быть представлены по крайней мере 4 союзных государства, помимо президентского, то есть, Пруссии, и каждое государство имеет в нем только один голос». Все эти пункты не давали возможности для превращения Союзного государства в империю формата «Пруссию плюс другие».
Налогообложение делилось по различным видам между союзным Центром и союзными государствами. К прерогативам первого относились таможенный тариф, налог на соль и табак, изготовляемые в Германии шнапс, пиво, сахар и патоку. При этом в крупных и до 1870 года не ассоциированных (в отличие от Саксонии) с Пруссией в Северогерманском союзе государствах (Баварии, Вюртемберге и Бадене) производимый алкоголь облагался местными налогами (статья 35 раздела VI Конституции), которые оставались в их казне и не поступали в общегерманскую (статья 38 раздела VI). «Взимание пошлин и налогов на потребление… предоставлялось каждому союзному государству… так, как это было до» образования Союзного государства. Центральное правительство следило за соблюдением законов в союзных государствах через чиновников, которые обозначались термином Reichsbeamte (статья 36 раздел IV), что, учитывая американскую аналогию, можно перевести как «федералы».
Особенно интересным оказалось разделение полномочий Центра и регионов в таких важных вопросах, как дипломатическое представительство за рубежом и военное дело.
Статья 56 раздела Х Конституции 1871 года, посвященная диппредставительствам за рубежом, упоминала «германские» (Deutschen) и «земельные» (Landes) консульства. Как нетрудно понять, первые – общегерманские, вторые – отдельных государств. А сказано по их поводу следующее:
«В округа, которыми заведуют германские консулы, не должны назначаться консульства отдельных государств. Германские консулы выполняют в своем округе функции консулов отдельных немецких государств, которые не представлены там особо».
Иначе говоря, даже после образования общегерманского государства, отдельные входящие в него государства (прежде всего, те же Бавария, Баден и Вюртемберг) продолжали иметь за рубежом собственные диппредставительства. И в наши дни на сайте федеральной земли Бавария подчеркивается, что по конституции земли 1946 года (названного, кстати, «свободным государством» – Freistaat) имеет свое, отдельное от федерального, диппредставительство в Брюсселе.
Но интереснее всего дела обстояли с армией. По Конституции 1871 года армии союзных государств (размер формирований, разумеется, сильно разнился в зависимости от размера и населения членов союза: например, маленький Мекленбург-Стрелиц выставлял 1 батальон, а Бавария – три корпуса) предполагалось сохранить. Солдаты по-прежнему присягали на верность своему суверену – герцогу или королю – и лишь затем клялись в случае войны, в которую вступит Союз, подчиняться приказам кайзера как главнокомандующего. А вот офицеры во всех союзных государствах присягали уже на верность общегерманскому кайзеру, своему же суверену обещая лишь верную службу. Кайзер мог снимать или перемещать офицеров в любой из воинских частей Союза, он же утверждал командиров частей и крепостей, а также согласовывал производство в генеральские должности (статья 64 раздела XI). Также по конституции предполагалось ввести по Союзу единую форму по образцу прусской и единую нумерацию всех воинских частей (статья 63 раздела XI).
На практике Бавария попросту отказалась присваивать своим частям общегерманскую нумерацию, сохранив свою собственную номенклатуру. Более того, в общегерманском государстве вплоть до Первой мировой имелось одновременно три (!) Военных министерства, Военных академии и Генштаба – в Пруссии, Саксонии и Баварии. Правда, во время войны всеми германскими Вооруженными силами управлял все же один Большой Генеральный штаб (grosse Generalstabe), располагавшийся в Берлине.
Проще было с Военно-морским флотом, который и на практике соответствовал статье 53 раздела IX Конституции и «представлял единую силу, подчиненную кайзеру». Дело в том, что выход к морю и, соответственно, военный флот имело лишь одно из крупных союзных государств – Пруссия.
Наличие широкой автономии в немецком Союзе не помешало ему быть наиболее интенсивно развивающейся экономикой Европы начала ХХ века, вести успешную борьбу за заокеанские колонии и претендовать на европейское лидерство. И то, что воинские части отдельных его государств шли в бой отдельными формированиями (вплоть до корпусов!), никак не мешало им яростно сражаться пять лет почти против всего света. Скорее наоборот, подчиняться друг другу пруссаки, швабы, баварцы или саксонцы никак бы не смогли в силу национально-языковых отличий и разницы в культурных, религиозных и государственных традициях, а вот бороться за общие цели, сохраняя свое внутреннее устройство, они могли. Не мешает это и современной ФРГ, хотя та же Бавария отказалась согласиться с предложенным вариантом Федеральной Конституции, объявив себя в то же время «свободным государством», с некоторыми перерывами управляемым региональной партией в лице Христианско-социального союза.
[1] Эти лекции были изданны в 1886 году под названием «Международное право» и неоднократно переиздавались в последующие десятилетия.
[2] В действительности присоединенные территории имеют различный статус и федеральными не являются. Так, Пуэрто-Рико является ассоциированной территорией или свободно-ассоциированным (свободно-присоединенным) государством. Если (или когда) оно войдет в состав США, то станет 51-м штатом. А Гавайи до обретения статуса штата были «самоуправляемой территорией» под эгидой США. Федеральные земли есть во всех штатах (они были, как правило, выкуплены у штатов), но главной федеральной территорией является 51-й субъект США ― Федеральный округ Колумбия. Однако автор прав в том, что «присоединенные», но не являющиеся штатом земли в некотором смысле действительно «общие» (прим. ред.).