Книга Алехандро Кастро Эспина – «Стратегия всевластия» – уже самим названием перекликается с названиями книг Збигнева Бжезинского, в частности, таких как «Мировое господство или глобальное лидерство». А анализом волн развития американской концепции и стратегии внешней политики – отчасти напоминает «Имперское президентство» («Циклы американской истории») Артура Шлезингера.
Кастро Эспин пишет по сути о том же, о чем пишет Бжезинский – только тот обосновывает, каким образом США должны были бы добиваться всевластия, а Кастро Эспин показывает, как рождалась идея «всевластия» и как она осуществлялась – и намечает точки для противодействия ее полной реализации. И в этом отношении Кастро Эспин выступает как своего рода «антибжезинский». Причем его книга – это не набор публицистических проклятий в адрес претендента на мировую власть – это обзор и анализ исторических и политических тенденций.
То есть это книга не публициста – а в первую очередь ученого. Он рассматривает формирование самого понимания «американского национального интереса» – в противопоставлении его европейскому пониманию – сутью которого стал постулат о том, что национальный интерес не ограничен национальной территорией – и нет в мире ничего, что так или иначе оказывалось бы вне сферы его действия.
Этот выход за территориальные рамки Кастро Эспин исторически связывает уже с вильсоновской попыткой определить мировое устройство после Первой мировой войны и затем продолженное Рузвельтом в ходе преодоления кризиса 30-х годов. США тогда, наряду с СССР, оказались страной, сумевшей противостоять мировой катастрофе – а в «несоветской зоне» – единственной силой, которая смогла это сделать полноценно. И противостояние двух вариантов выхода за рамки рыночной экономики – и организации экономики управляемой в национальных и наднациональных масштабах – стало неизбежностью.
После создания в 1947 году Совета Национальной Безопасности, его основой и ведущими компонентами стали все более переплетающееся разведывательное сообщество, высшие политические и деловые круги и руководство армии. Даже собственно Госдепартамент США играл в этом процессе в известной степени инструментальную роль.
По мнению автора – три первые фазы реализации и становления глобальной трактовки национального интереса были связаны с именами трех президентов – Эйзенхауэра, Кеннеди и Джонсона, при известном, хотя и не реализованном тяготении второго из них к реализму.
Первым кризисом американского «глобализма», поставившим США на грань катастрофы, – была война во Вьетнаме, которую можно рассматривать как колоссальную финансовую аферу: поскольку она привела к нарушению основополагающих принципов американской экономики – нарушению Бреттон-Вудских соглашений 1944 года.
Именно масштаб финансовой катастрофы привел тогда часть американской элиты к осознанию необходимости перехода к «политическому реализму» – что выразилось в масштабном геополитическом отступлении США и политическом курсе Никсона-Киссинджера.
В принципе невозможно сказать, как обернулась бы ситуация, если бы СССР тогда не согласился на «политику разрядки» – а сделал ставку на наращивание противостояния. Тем более в условиях, когда США не только стояли на краю финансовой пропасти – но и понесли невосполнимые потери в авиации в результате превосходства советских систем ПВО во Вьетнаме и полной моральной неготовности американского общества к продолжительным военным действиям.
Приход к власти Рейгана означал победу той части элиты США, которая не хотела мириться с поражением, – и была готова осуществить программу нового стратегического наступления в противостоянии с СССР и в мире в целом. Обычно принято связывать успех этого наступления с экономическим кризисом в СССР отчасти вызванным умелой тактикой, предложенной Уильямом Кейси: от наращивания гонки вооружений до управляемого обрушения цен на энергоносители. Отсюда делается вывод о неэффективности советской экономики и превосходстве американской.
И это, на первый взгляд, подтверждается экономическим и внешнеполитическим взлетом США в 1990-е годы, в правление Билла Клинтона. И при этом переплетение кризисного положения экономики США и наращивание ее активности в осуществлении курса на гегемонию – рассматривается как нечто изолированное отдельное от ситуации 1980-х годов.
Автор обращает внимание на то, что обычно принято оставлять вне рамок рассмотрения: по всем показателям США в результате курса Рейгана и в экономике и в политике стояли у края черты.
При всей мощности американской экономики и ее объемном и иногда и технологическом опережении экономики СССР – она находилась в гораздо более неблагополучном состоянии.
Если бы противостояние и курс Рейгана продолжались – все могло бы повернуться диаметрально противоположным образом случившемуся и в положении экономически рухнувшей империи с наибольшей вероятностью оказались бы США.
Уступки, на которые пошел Горбачев, Кастро называет неоправданными и необоснованными не с точки зрения идеологической выдержанности или невыдержанности, а с позиций политического и экономического анализа.
Собственно говоря, его исследование позволяет говорить о том, что нам сегодня может показаться невероятным: благодаря Горбачеву СССР не просто потерпел поражение – он оказался в положении корабля, который его капитан направляет на рифы в одной миле от гавани. Это, по сути, было неким повторением решения Петра III, заключившего мир с Пруссией и отказавшегося от всех территориальных приобретений в ходе победоносной для России Семилетней войны, когда русские войска взяли Берлин. Это была капитуляция за пять минут до победы.
США тогда выступили только за счет «морального эффекта победителя», а Рейган стал восприниматься в качестве триумфатора.
Последующее укрепление положения США в экономике и в мире было результатом не исходного преимущества их политической и экономической системы, но огромными новыми ресурсами, которые западная экономика получила за счет выхода на рынки стран Восточной Европы и СССР.
Их богатство 90-х годов – было своего рода трофейным богатством – и именно оно создало иллюзию близости мирового господства, подтолкнув к силовым попыткам утверждения в мире своей доминирующей воли.
Однако это стремление сталкивается с собственными внутренними ограничениями. Точно так же, как сталкивалось и после двух предыдущих подобных волн: каждая из них заканчивалась экономической катастрофой: сначала Вьетнам, а потом рейгановское наступление 80-х годов подводили США к краю пропасти. И по иронии судьбы оба раза им удалось избежать падения в пропасть, Сначала благодаря курсу Брежнева на разрядку. А потом – в силу капитуляции Горбачева. Но тогда у США был центр противостояния – поэтому оно оказывалось определенным образом локализовано. Сегодня фронт наступления предельно расширился – и приходится его вести по самым разным направлениям. Сегодня США приходится вести борьбу по существу не только с системными – оппонентами – но и с собственными вчерашними союзниками.
В настоящее время Соединенные Штаты в той или иной степени находятся в противостоянии с: 1. европейскими союзниками; – 2. восстанавливающей свою силу Россией, – 3. наступлением исламского суннитского фундаментализма, – 4. бурно развивающимся Ираном, – 5. строптивой Южной Америкой, – 6. наконец – с приобретающим роль мирового экономического, политического и военного центра силы Китаем.
Противников просто слишком много.
Но главное – все равно экономика. Противостояние отчасти может ее стимулировать – но на относительно короткие периоды – но то же противостояние экономику перенапрягает. Нынешний экономический кризис в США, как отмечает Кастро, – прямое следствие внешнеэкономической экспансии прошлого – и не только 2000-х, но и 60-х и 80-х годов.
Негативные последствия тех десятилетий оказались не преодоленным, а только отложенным фактором, сегодня они аккумулируются с проблемами последствий последней волны экспансии.
И Кубе, выдержавшей 20 лет независимого существования без поддержки СССР, – остается лишь с любопытством наблюдать за тем, как ее сосед и противник надрывает свои силы в противостоянии с множащимся кругом конкурентов и врагов – и готовится сыграть свою роль в этом глобальном противостоянии.