Нассим Николас Талеб – образец современного публичного интеллектуала нового типа, более «эффективного», чем его предшественники. Это не ученый и не публицист, а нечто среднее. И, как правило, известность ему приносит какое-то одно хлёсткое и быстро становящееся модным понятие, которое автор эксплуатирует до тех пор, пока интерес не сойдет на нет. Введенный Талебом в оборот «чёрный лебедь» - из этой категории.
Лебедь как вестник перемен
Начнём с самого плохого. Язык Нассима Талеба неровен, странно структурирован и ненаучен. Множество примеров, историй и портретов – стиль, излюбленный американцами, но приводящий в ужас читателя, хоть немного привычного к мало-мальски академическому типу мышления. Через 500 страниц, населенных множеством персонажей и источающих непрерывное самолюбование, Талеб «протягивает» одну-единственную тему. Shit happens. It happens spontaneously. И опять примеры…
Российскому читателю, не испорченному представлениями о системности окружающего мира, непонятно само удивление автора непредсказуемостью. Теории о математизации окружающего мира никогда не получали у нас такого распространения, как в Америке. И уж тем более не удивляется взлетам и падениям обыденное сознание, привыкшее не зарекаться «от сумы да от тюрьмы».
С другой стороны, всегда интересно, как они там осознают перемены. Талеб в самом начале самоуверенно заявляет: он знает, как работать с неопределенностью, так что читаешь с надеждой: вот-вот начнутся практические рекомендации. Не тут-то было. Снова заверения в том, что мир современности – бесконечно меняющийся и вследствие этого непредсказуемый. Хорошо, читатель уже понял это, и даже то, что бывают законы «масштабируемые» и не очень (сложное для перевода слово scalable на русском языке выглядит так, будто речь идёт исключительно о математической функции, о которой автор почему-то забыл нам рассказать).
Талеб подчёркнуто и даже вызывающе антинаучен. Он приводит многочисленные, и, в принципе, вполне убедительные доказательства того, что рациональное познание перестало отвечать на вопросы, которые ставит социальная и экономическая реальность. Делая это бесспорное заявление, Талеб критикует ту самую систему знания так, будто до него научной рефлексии не существовало вовсе. То есть книга оставляет от научного подхода только часть, направленную на синтез, исключая контртезисы и рефлексию.
Достаточно почитать одного только Вебера, чтобы понять: большинство вопросов, которые Талеб считает неразрешимыми в рамках научной парадигмы, до него в рамках этой самой парадигмы и ставились.
Конструируя идеальный тип или идеально-типическое развитие, исследователи часто пытаются придать им большую отчетливость посредством привлечения в качестве иллюстрации эмпирического материала исторической действительности. Опасность этого самого по себе вполне законного метода заключается в том, что историческое знание служит здесь теории, тогда как должно быть наоборот [1].
Талеб обращается лишь к исключениям из правил, причем с уверенностью, что таким образом эти исключения можно будет объяснить. Увы, чаще всего это приводит лишь к констатации простого факта: правила нуждаются в пересмотре, и система гуманитарного знания к нему не способна. Когда история многомерна, легче всего сказать, что она непознаваема.
Лебедь как политическое животное
Нассим Николас Талеб – отличный бренд-менеджер, он запустил и неплохо раскрутил бренд «неопределённость», а себя обрядил в рясу посвященного, будто он с лебедями на короткой ноге. Но рассказывать так и не начинает, потому что невозможно в одиночку создать гуманитарную систему, способную описать постоянные изменения реальности. Для таких задач существует научное сообщество, которое к выскочкам типа Талеба относится плохо. Или, точнее, никак не относится. Но зато и он заставляет читателей отнестись к научному сообществу с недоверием, и хотя бы по этой причине его произведения не стоит игнорировать. Ведь рефлексии внутри научного мира могут продолжаться бесконечно, но грош им цена, если они не создают новые результаты самой деятельности.
«Чёрный лебедь» – книга политическая. Не будучи в состоянии осмыслить и описать происходящее, автор пытается поступать по-макиавеллевски. Он пишет, что хорошо, а что плохо в условиях такой вот феноменальной реальности. Одновременно постулирует саму реальность и этическую систему в ней. Согласно Талебу, хорошо – это принимать все проявления реальности и данность событий. Плохо – мыслить «платонически» (хотя стиль Талеба показывает, что Платона он понимает очень вульгарно, как будто кроме эйдосов в его философии ничего не было). Из простых, но неконкретных правил и складывается вся книга.
Такой подход объясняет удивление западного общества перед явлениями, подобными мировому кризису. Кризисы должны, по идее, всякий раз приводить к изменению, убедительно демонстрирующему, что новая система ценностей лучше предыдущей. Но количество перемен не переходит в качество, что смущает нормальное линейное мышление. С этой точки зрения, книга Талеба – хорошая иллюстрация того, как современное общество описывает себя и свои проблемы.
Второе достоинство – книга показывает неспособность науки ответить на «детские» вопросы об окружающем мире, возникающие у обычных людей. Сама констатация этого факта имеет значение.
Из этого вытекает третье и главное, на мой взгляд, достоинство Талеба как автора: он пытается осмыслить изменившуюся практику, привлекая теорию, но не с точки зрения учёного, а с позиции обывателя. И, в общем объясняет, что сам наблюдатель всегда оказывается частью наблюдения и влияет на его результат.
Неспособность это сделать последовательно подтверждает, что схемы, которые мы полагаем незыблемыми, не работают, потому что мир стал другим. И это Талеб признаёт без паники, истерики и ностальгии по прекрасному прошлому, которое мы потеряли. Даже наоборот, новый миропорядок оказывается своеобразен, но приемлем для жизни, если подходить к ней рефлексивно. Последнее делает его подход более философским, чем большинство штудий на аналогичные темы. А поскольку лёгкий стиль позволяет широкому кругу читателей приобщиться к рефлексиям, «Чёрного лебедя», пожалуй, можно отнести к значимым книгам. И это объясняет столь большую популярность. Автор излагает свои мысли не в тиши библиотек или секретных лабораторий, а в публичном пространстве.
На этом достоинства книги Талеба исчерпываются. О другой его большой работе «Fooled by Randomness: The Hidden Role of Chance in Life and in the Markets» стоит говорить отдельно, у нее намного больше достоинств. Статьи же автора читать невозможно скучно, так как в каждой из них – по черному лебедю, и более ничего.
Лебедь как символ нового мира
Поэтому же все-таки работу Талеба стоит обсуждать? Главная к тому причина – фактическое отсутствие перевода. Я имею в виду не только перевод на русский язык (издание КоЛибри, на мой скромный вкус переведено не очень хорошо, но дело не в этом). Идеи Талеба, изложенные в «Чёрном лебеде» стоит переводить на другие языки в более широком смысле слова, так сказать, переводить на дискурсы.
Не Талеб выдумал моду на «неопределённость». Наоборот, он пытается демистифицировать это понятие, ведь «хаосом» у нас принято именовать все, что ни попадя. А тут гуманитарный подход, попытка человеческого объяснения. И, главное, постоянная апелляция к академическому сообществу, которое должно, наконец, поверить в то, что происходящие изменения – это правда. Что нужно подходить научно не только к содержанию теорий, но продолжать быть интеллектуалом, глядя на практику.
Автор вроде как приглашает нас к диалогу, говоря: «Хватит раздувать из имеющейся неопределённости ещё большую». Эффект, правда, получается противоположный. Читатели привыкли к жанру инструкции, а автор не даёт инструкций ни по усмирению банкиров, ни по преодолению трепета в отношении неясности, ни по стилистике современной философии, насколько можно представить её массовым продуктом. Он приглашает к диалогу. Впрочем, делает это как говорливый хозяин, который спросив, как дела, и дождавшись вялого «нормально», отвечает часовым нарративом о себе любимом. Перебить такого оратора – дело благородное. Талеба нужно перебивать. Интересно было бы всерьёз обсудить миф о неопределённости. Выяснить, как он работает в разных средах: внимательно, но без научной переусложнённости, возможно тоже в научно-популярном жанре. Или по-журналистски, сопоставляя факты и делая практические выводы.
Ещё одна причина возможного обращения к Талебу – разговоры о кризисе. То, что происходит, нужно анализировать не только с точки зрения устоявшихся теорий, но с учетом условий пресловутой неопределённости. И, например, помимо экономистов-рыночников, учитывать позиции институционалистов. А выбирая между правыми и левыми, не только слушать их лозунги, в общем-то предсказуемые, но и искать практические приёмы. И мысль Талеба о том, что кризис – это исключение, может оказаться полезной. Другое дело, что правила обращения с такими явлениями существуют, даже если мы очень не хотим этого признавать. Как существует научная рефлексия, и она позволяет понять простую вещь: знание, казавшееся совершенным вчера, может не работать сегодня. И значит, нужно по-бэконовски искать идола, который мешает сделать следующий шаг.
Книга «Чёрный лебедь» написана для того, чтобы быть опровергнутой – публично, научно обосновано, но достаточно доступно. Эту задачу не решить с одного раза, что делает ее более амбициозной, но не менее возможной.
1.Объективность социально-научного и социально-политического знания. (Вебер М.) Избранные произведения: Пер. с нем./Сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; Предисл. П. П. Гайденко. — М.: Прогресс, 1990. —808 с.— (Социологическая. мысль Запада).С.403