Terra America

Представим себе, что накануне президентских выборов в США в Вашингтон приезжает новый российский посол. Это весьма известный в России человек, имеющий значительный вес в российской политике. Он прекрасно разбирается в американской жизни, великолепно владеет английским языком, имеет неплохие дружеские и деловые контакты в Америке. Он является безусловным сторонником российской внешнеполитической линии, но тем не менее считает необходимым активное заимствование американского опыта в деле российской модернизации.

Что делает новый посол? Первым делом он встречается с влиятельными конгрессменами, членами Верховного суда, а также признанными специалистами в области права, рассказывает о тех проблемах, с которыми сталкивается Россия в ходе судебной реформы и выслушивает их рекомендации по данному вопросу. Таких встреч может быть несколько и касаться они могут и других сторон американской жизни, привлекательных для россиянина. Одновременно посол встречается и с различными независимыми экспертами по внешней политике, готовыми прислушаться к позиции России по сирийскому и иранскому вопросам, с общественными активистами движения «Оккупируй Уолл-стрит», а также с влиятельными бизнесменами, имеющими собственную политическую позицию. Он объясняет российскую точку зрения по тем или иным вопросам, но вместе с тем дает понять, что его задача — сближение со всеми американскими средами, а не только агитация в пользу собственной страны. Он ведет себя так, что всем становится понятно – за его спиной стоит держава, опирающаяся не только на военную мощь и энергетические ресурсы, но и на великую, всемирно признанную культуру.

Он заводит свою страничку в англоязычной блогосфере и регулярно делится своими впечатлениями о феноменах американской жизни и культуры. Наконец, он становится постоянным колумнистом на сайте Salon.com и периодически публикует рецензии в журнале Vanity Fair. И начинает он с рецензии на получивший высший приз Американской киноакадемии фильм «Артист»…

Молчащая дипломатия

Мы давно не видели таких русских дипломатов, мы и русских людей таких в последнее время мало видели. Символично, что самый представительный образ русской культурной экспансии за рубежом — это вечно молчащий бородатый владелец футбольного клуба «Челси». Кто видел по телевизору, чтобы этот таинственный человек произнес хотя бы одно слово? Мало кто в мире вообще знает тембр его голоса. Россия за рубежом чаще всего молчит или читает по бумажке сухим официальным языком. Говорит в полном смысле этого слова только власть. Говорит Путин. Путин устанавливает особые отношения со странами Европы, действует в обход установленных ЕС правил, дружит персонально с лидерами крупных государств, произносит мюнхенские речи. Но рядом с ним нет сотни русских «макфолов», способных демонстрировать активный образ русского человека за рубежом, способного быстро интегрироваться в чужую среду с целью продвижения в ней собственной русской миссии.

Необходимость в новой дипломатической модели — и, шире, в новой дипломатической культуре — ощущается сейчас особенно остро. И потому, что мир с каждым днем все ближе подходит к красной черте, за которой — большая война, и потому, что авторитет России на международной арене драматически не соответствует ее реальным геополитическим возможностям. Совсем не случайно такой широкий резонанс получил запущенная арабскими СМИ «утка» о перепалке в ООН между послом Катара и постпредом РФ Виталием Чуркиным: «Еще раз вякни в том же тоне, и твой Катар не доживет до завтра», —  якобы сказал постпред. И хотя эта информация была опровергнута самим Чуркиным, в российском общественном сознании она вызвала кратковременный всплеск гордости за свою страну — хоть кого-то мы поставили на место.

Дело, разумеется, не в том, что от российской дипломатии ожидают угроз в стиле незабвенного Н.С. Хрущева. Современному российскому дипломатическому корпусу нужна не агрессивность, а своего рода дипломатический эрос, любовь к чужому и способность превращать чужое в свое.

Равнение на Майкла?

Майкл Энтони Макфол, новый посол США в России, с точки зрения отечественного истеблишмента и читающей российской публики, безусловно, является персоной незаурядной. Он заставил о себе говорить прессу и блогосферу с момента своего появления в Москве. Встречами американских дипломатов с несистемной оппозицией можно удивить лишь радикальных алармистов, но вот его дальнейшая смелая активность заставила наш портал присмотреться к послу-профессору повнимательнее.

«Агент Госдепа» стал активным блогером и колумнистом оппозиционного СМИ, он регулярно посещает джазовые концерты и спортивные мероприятия, вступает в открытый эфирный и интернет-диалог с первыми лицами государственных телеканалов, пишет заметки о Владимире Высоцком и общается с Тиной Канделаки и Ксенией Собчак в твиттере. Главное — он выступает в качестве политического ньюсмейкера, героя светской хроники и рецензента наших звезд так, как будто для него не существует тех самых границ, из-за которых, собственно говоря, должность посла и была изобретена.

Можно сказать, что он ведет себя в мире, как человек мира, и это будет правдой. Можно сказать, что он агент влияния, и с этим сложно спорить. Можно также заподозрить его в идеологическом пиаре, и это будет недалеко от истины. Это кажется странным для дипломата только на первый взгляд. Макфол не делает абсолютно ничего необычного для американца, оказавшегося в другой стране. Он просто не боится быть в своей тотальной дипломатии тем, кем и должен быть представитель сверхдержавы — альфа-личностью. Личностью вежливой и приветливой, но смелой, не боящейся нестандартных ходов, светской персоной, которая приобретает друзей благодаря излучаемому обаянию силы и уверенности, спорит с оппонентами открыто и на неожиданных площадках.

Почему американский дипломат может быть столь органичен в своем амплуа? Да, он чувствует за собой всю мощь сверхдержавы; да, он искренне считает, что живет в лучшей стране на планете, но это далеко не все. Что мы знаем о Макфоле-американце, а не о Макфоле-после? Он вполне мог бы быть заурядным «бета» или «гамма» и даже человеком, пасующим перед пьяными хулиганами на окраине стэнфордского академгородка. Но в стране, с которой связаны его профессиональные интересы, он явно преображается. Очевидно, что, помимо веры во всесилие страны и свои знания, необходимо обладать культурно обусловленными моделями поведения, своего рода «альфа-мотивными» методиками — и только в этом случае вполне легальный агент влияния может в действительности это влияние оказывать.

Великая держава нуждается в сильных и внутренне свободных дипломатах, готовых продемонстрировать свои высокие профессиональные качества во многих сферах интеллектуальной и культурной жизни. Именно поэтому в США стоит «под ружьем» целый корпус Макфолов. Китай, осознав тенденцию, в спешном порядке пытается создать свой.

Однако в России «быстрых разумом макфолов» производить пока не научились. В итоге политический лидер, для которого условные русские «макфолы» должны стать надежной опорой и крепким тылом, остается в драматическом одиночестве.

Кто вспомнит фамилию посла РФ в США? Terra America не сомневается в том, что господин Кисляк, которого многие характеризуют как выдающегося интеллектуала, действительно прекрасный специалист в области разоружения и контроля над распространением оружия. Но он, увы, не является персоной, формирующей самостоятельный тренд в информационном поле США — в отличие от нынешнего американского посла в нашей стране.

Аналогичные проблемы наблюдаются и на таком важнейшем для российской дипломатии направлении, как китайское. Посол России в Китае стоял рядом с Ху Цзиньтао, когда китайский лидер посетил павильон РФ на ЭКСПО-2010, где о достижениях российской науки рассказывал почему-то Незнайка. Говорят, что посетивший павильон Ху Цзиньтао недоуменно спросил: «А правда, что Незнайка переводится как «маленький невежда»? (Откуда ему было знать, что один из главных спонсоров российской части выставки, олигарх Александр Мамут, без ума от книг Николая Носова). Не захотелось ли в этот момент господину российскому послу провалиться под землю от стыда?

И это не проблема отдельных посольств. Речь идет о кризисе старой модели дипломатии, наследницы мрачных советских «господ No» и неуверенных, колебавшихся вместе с «курсом партии» дипломатов смутной ельцинской эпохи.

Альфа-одиночество

Между тем в России есть один-единственный дипломат, в руках которого сосредоточен огромный потенциал так называемой soft power – мягкой власти. И удивительным образом этот потенциал совершенно не работает на его популярность внутри России. Самая сильная черта Владимира Путина – как игрока на международной арене – драматическим образом недооценивается его соотечественниками.

Путин получил огромный кредит доверия, победоносно завершив вторую чеченскую войну (которую сам, однако, войной не называл, предпочитая термин «контртеррористическая операция»). В дальнейшем он не начал ни одной войны, старательно избегая вовлечения России в весьма возможные конфликты. В 2001 году Россия не вернулась в Афганистан на правах младшего партнера США, ограничившись логистической поддержкой военной операции НАТО. При этом дипломатические усилия Москвы позволили сначала создать Временную администрацию Афганистана, а затем провозгласить в целом лояльную к России Исламскую Республику Афганистан.

В 2003 году, несмотря на давление кругов, связанных с прежним политическим руководством страны, Путин не пошел на союз с антисаддамовской коалицией, что привело к охлаждению отношений с Бушем и его администрацией, но оказалось верным и продуманным выбором в стратегической перспективе (см. статью «Отказ от соучастия: консенсус по поводу невмешательства»).

Единственная война, которую Россия вела «при Путине» — пятидневная война на Кавказе в августе 2008 году, — была начата президентом Дмитрием Медведевым. Путин приехал в Северную Осетию из Пекина лишь 10 августа, и переговоры о прекращении огня велись при его самом непосредственном участии, на что прямо указывают авторы фильма Putin, Russia and the West, недавно созданного телекомпанией BBC. Но в общественном сознании осталась лишь угроза «подвесить Саакашвили за яйца».

Путин стал заложником своего имиджа, имиджа «крутого парня», готового «мочить в сортире» и «подвешивать за яйца» разнообразных врагов России.

Образ заслонил суть. Заслонил настолько, что даже знаменитая Мюнхенская речь Путина (10 февраля 2007 года) стала восприниматься как манифест нового российского экспансионизма, тогда как это едва ли не единственный пример предельно рациональной (в средне- и долгосрочной перспективе) внешнеполитической доктрины, выработанной в постсоветский период истории нашей страны.

Весьма симптоматично, что на Западе — теми людьми, кому мюнхенская речь и была адресована — посыл Путина был принят и понят[1]. В России же она была услышана как долгожданный звон доспехов вставшего с колен богатыря.

Отчасти виной тому травмированное сознание граждан великой страны, ставшей жертвой величайшей геополитической катастрофы XX века. А отчасти то печальное обстоятельство, что в нашем общественном сознании Realpolitik (RP) все чаще подменяется Public Relations (PR), и в этом пространстве, как в обществе спектакля Ги Дебора, актерская риторика ценится выше продуманной и сбалансированной политики, а последовательный и убежденный «человек мира» воспринимается как агрессивный и брутальный «человек войны».

Миссия выполнима!

Не случайно статья Владимира Путина «Россия и меняющийся мир», посвященная вопросам внешней политики, не только последняя из его программных публикаций, но и самая сильная из них. Даже весьма скептически относящиеся к премьеру левые признают, что «статья написана блестяще и, скажем так, с каким-то мстительным наслаждением». Это не только стилистика Мюнхенской речи. Это все тот же основной месседж 2007 года – месседж осознавшей себя новой российской силы, вновь прозвучавший в речи главного претендента на президентское кресло.

Этот послание, несомненно, будет расшифровано и западными мастерами многоуровневых стратагем, и их эмиссаром в Москве, Майклом Макфолом. Потому что оно написано на единственном языке, который доступен им без перевода – на языке альфа-дипломатии.

В новой версии своей «мюнхенской речи» Путин четко дает понять, что Россия не потерпит повторения ливийского сценария (и, кстати, дает понять не только западным контрпартнерам – не зря же аналитики уже сделали вывод о том, что «ливийский казус стоил нынешнему Президенту его поста, и это в любом случае справедливо…если бы президентскими полномочиями тогда обладал автор статьи, все могло бы сложиться по-иному »).

Из чего можно заключить: при Путине Россия будет сосредоточена на продвижении глобальной идеи международного масштаба – идеи мирной политической трансформации, без которой борьба с тиранией быстро оборачивается войной всех против всех и публичными казнями, с первобытной жестокостью совершаемыми под прицелом камер CNN.

Это не конфронтация, как бы ни хотелось того «ястребам» по обе стороны Атлантики. Не случайно Путин подчеркивает, что постоянно общается с таким ветераном американской дипломатии, как Генри Киссинджер, и что они сходятся во мнении, что в периоды политической турбулентности тесное и доверительное взаимодействие Москвы и Вашингтона особенно востребовано.

Однако это взаимодействие не может и не должно осуществляться только на уровне политических и экономических элит. 

И для того, чтобы дискуссия о формах мирной политической трансформации – за которой на деле вырисовываются контуры будущего мирового порядка – не зашла в тупик при первой же принципиальной постановке вопроса, нам нужны десятки, если не сотни дипломатов всех уровней, владеющих альфа-мотивными методиками, раскованно и компетентно ведущих диалог со всеми общественными средами. Да, как мы теперь видим, такие дипломаты — это штучный продукт. Но в конечном счете в «новом прекрасном мире» люди альфа-класса важнее ядерных боеголовок и суперкомпьютеров. Можно ли производить русских Франклинов и Бомарше? Наверное, стоит попробовать.

Поэтому, господин будущий русский посол, напишите рецензию на последний американский бестселлер и заведите твиттер. Для начала…