В последние годы и США, и Россия столкнулись со схожей проблемой – стремительным ростом числа нелегальных мигрантов. Как правило, количество нелегальных мигрантов в США оценивают в 11-12 миллионов человек (максимальная оценка – до 20 миллионов), в России – в 4-5 миллионов. Это сопоставимые цифры, если учесть, что население России в два раза меньше населения США (143 и 313 миллионов соответственно).
Фактически США и Россия вышли на первое место в мире по числу нелегальных мигрантов, находящихся на их территории.
И США, и Россия – это региональные экономические лидеры и центры притяжения для более бедных, периферийных стран. Для России в качестве такой периферии выступают бывшие советские республики, за исключением Прибалтики, для США – государства Южной Америки и Карибского бассейна. В поисках работы в США и Россию едут низкоквалифицированные мигранты, которые отличаются от основной массы коренного населения культурными и демографическими характеристиками. Средний возраст приезжих ниже, чем у местного населения, рождаемость выше, и сами они, как правило, выходцы из многодетных семей. Мигранты плохо знают язык принимающей их страны и в общей массе плохо образованы.
История обеих стран – разумеется, это касается в первую очередь США – знала много приезжих, принадлежавших к самым разным этническим группам. Но массовая нелегальная миграция последних лет ассоциируется и в России, и в США с выходцами из вполне конкретных стран. В США при словах «нелегальный иммигрант» возникает образ не ирландца или китайца, а мексиканца или другого испаноязычного приезжего. В России «нелегальная миграция» ассоциируется не с армянами или даже молдаванами, не говоря уже об украинцах, а с выходцами из Центральной Азии, а именно, из Узбекистана, Киргизии и Таджикистана.
Как противники нелегальной миграции, так и сторонники упрощения миграционного законодательства апеллируют в России и США примерно к одним и тем же аргументам. Первые говорят в связи с мигрантами о преступности, наркоторговле, о том, что мигранты отнимают рабочие места у коренного населения, о больших бюджетных тратах, связанных с их пребыванием в стране (расходы на здравоохранение, на школьное образование для детей приезжих). Сторонники смягчения миграционного законодательства говорят о пользе дешевого труда для экономики и о том, что проще разрешить мигрантам оставаться в стране на законных основаниях, чем тратить деньги на их поимку и депортацию.
Казалось бы, схожая ситуация, сложившаяся в России и США вокруг проблемы нелегальной миграции, должна была бы сходным образом отразиться и на политическом уровне – а именно, примерно одинаково повлиять на ход президентских выборов-2012, важнейшего политического события в жизни обоих стран. Однако тут мы наблюдаем разительное отличие. Попробуем описать его и затем объяснить.
* * *
В России, как известно, в президентской гонке участвовали пять кандидатов – Владимир Путин («Единая Россия»), Геннадий Зюганов (КПРФ), Владимир Жириновский (ЛДПР) и самовыдвиженец-бизнесмен Михаил Прохоров. Все они во время предвыборной кампании так или иначе затрагивали вопрос нелегальной миграции, и все давали на него практически идентичный ответ. Все кандидаты резко отрицательно высказывались относительно пребывания в стране нелегальных мигрантов, все они выступали за ужесточение мер по борьбе с ней. Никакой поляризации мнений по этому вопросу не наблюдалось.
Конечно, кандидатов на пост российского президента все равно можно ранжировать по степени озабоченности проблемой нелегальной миграции. Так, содержание предвыборных программ кандидатов позволяет разбить их на две группы.
В первую группу попадают «левые» – социал-демократ Миронов и коммунист Зюганов. В их программах проблема миграции не упоминается вовсе, хотя это не значит, что они не поднимали ее в своих выступлениях и высказываниях в предвыборный период и предшествующие месяцы. Например, 16 апреля 2012 года Сергей Миронов сказал в онлайн-конференции на сайте «РИА Новости», что систему квот для мигрантов нужно сохранить, а местные власти не должны создавать анклавы из приезжих в местах проживания русского населения. В ноябре Геннадий Зюганов опубликовал в газете «Правда» «обращение к русскому народу», в котором потребовал «резко ужесточить миграционное законодательство».
В программах остальных трех кандидатов проблема нелегальной миграции упоминается. Больше всего внимания ей уделяет Владимир Жириновский, он посвятил этому вопросу примерно три абзаца в своем программном предвыборном тексте «Давай поговорим, товарищ!». Жириновский резюмирует: «надо разрешить миграцию в Россию только соотечественникам и профессионалам своего дела».
Михаил Прохоров в своей программе предлагает «усилить контроль за нелегальной миграцией» и ввести визовый режим со странами Центральной Азии (за исключением Казахстана).
Владимир Путин в своей краткой программе, опубликованной на его предвыборном сайте, заявил: «нелегальная иммиграция должна быть минимизирована – для чего следует серьезно усилить полномочия миграционной службы». Также он коснулся этого вопроса в своей январской статье по национальному вопросу, опубликованной в «Независимой газете». Там он сказал о необходимости «введения уголовной ответственности за нарушение миграционных правил и норм регистрации». Наконец, через три дня после выхода этой статьи на встрече с главой Федеральной Миграционной службы Путин предложил закрывать на 5-10 лет въезд в Россию тем, кто нарушил миграционное законодательство.
Итак, все кандидаты были едины – необходимо усиливать борьбу с нелегальной миграцией и ужесточать соответствующие законодательные нормы. О смягчении и либерализации законодательства, которая бы позволила хотя бы части мигрантов легализоваться – не говорил никто.
* * *
Это принципиально отличает российскую предвыборную кампанию от американской, где среди кандидатов в президенты наблюдается гораздо большая поляризация мнений относительно нелегальных мигрантов, чем в России.
С одной стороны, Барак Обама ассоциируется с политикой «амнистии» – при ужесточении приграничного контроля он высказывается за легализацию тех, кто уже приехал. «Надо вывести нелегальных мигрантов из тени», заявлял он еще перед прошлыми президентскими выборами, в 2008 году. В годы своего президентства Обама поддержал так называемый DREAM act, позволяющий детям мигрантов получать американское образование и гражданство (в сентябре 2010 года он провалился в Сенате). В январе этого года по распоряжению администрации Обамы Департамент внутренней безопасности приостановил высылку нелегальных мигрантов из города Балтимор, ограничившись только теми, кто совершил какое-либо преступление. Короче, Обама ассоциируется с либерализацией миграционного законодательства и не скрывает этого.
Напротив, Митта Ромни, фаворита республиканских праймериз, который уже наверняка будет соперником Обамы на предстоящих выборах, оппоненты называют «самым радикальным кандидатом в президенты в вопросах миграции».
Радикальней Ромни, пожалуй, только другой участник республиканских праймериз, Рон Пол, который вообще предлагает не давать гражданство родившимся на территории США детям приезжих, чтобы не получалось такой ситуации, при которой дети мигранта имеют гражданство, а он сам – нет. Но Рон Пол в силу ряда причин имел мало шансов выиграть внутрипартийную гонку. Более же серьезных конкурентов Митт Ромни победил во многом именно благодаря своей непримиримой позиции по вопросам миграции. Так, согласно опросам, 70% делегатов на республиканских праймериз в Айове и Нью-Гэмпшире, где победил Ромни, считали вопрос нелегальной миграции «важным» и «критически важным».
Ромни резко критиковал своего основного соперника, Ньюта Гингрича, за его известное высказывание – «нельзя высылать человека, прожившего на территории США 25 лет, имеющего трех детей и двух внуков и выплачивающего налоги, за то, что он в свое время нелегально прибыл на территорию США». Ромни считает, что подобный подход недопустим, и любая форма амнистии по отношению к нелегальным мигрантам послужит магнитом, притягивающим все новых нелегалов, которые будут надеяться, что их в конечном итоге тоже простят. Примечательно, что в 2006 году Ромни, будучи сенатором от Массачусетса, высказывал прямо противоположные соображения. Но к началу президентской кампании он пересмотрел свои взгляды, сочтя необходимым встать на позицию, диаметрально противоположную подходу Обамы.
* * *
Чем объясняется поляризация предвыборной риторики по вопросу миграции в США и практически полный консенсус в России?
Заметим, здесь мы говорим именно о риторике и публичных жестах, а не о реальной политике, которая может серьезно расходиться с предвыборными декларациями. Так, по статистике, за четыре года президентства Обамы из страны было выслано нелегальных мигрантов больше, чем за два президентских срока Джорджа Буша (речь идет об очень больших цифрах – только в 2010 году было депортировано 390 тысяч нелегалов). Опять же, грозные заявления Путина еще не означают, что он в действительности собирается ужесточить миграционную политику. Так что, повторимся, речь идет именно о публичном позиционировании кандидатов.
Очевидно, предвыборная риторика кандидатов на пост президента в США и России строится по-разному из-за того, что в США голоса натурализованных мигрантов являются электорально значимыми, а в России – нет. В России для публичного политика издержки от «промигрантских» заявлений слишком высоки, а выгоды – слишком эфемерны. Поэтому любой российский политик, который, скажем, призовет предоставить гражданство выходцам из Средней Азии, живущим в России, окажется маргиналом.
В США сложилась иная ситуация, и причин этому две.
Во-первых, сказывается различие в длительности миграционного процесса. Мигранты в массовом порядке получают гражданство не сразу. Сначала они приезжают на временные заработки, потом часть из них оседает на новом месте, еще некоторым из них удается получить гражданство. Затем приезжие, освоившись и став полноправными гражданами, начинают перевозить на новое место своих родственников, те – своих, и дальше процесс идет уже по нарастающей. Однако чтобы он «раскрутился», нужно некоторое время. В США латиноамериканцы начали перебираться, сначала как сезонные сельскохозяйственные рабочие, еще в середине XX века. На первых порах процесс натурализации шел не очень активно – каждые десять лет американское гражданство получал примерно один миллион приезжих.
В 1981-1990 годах гражданство получили уже 2,2 миллиона человек. Затем процесс резко ускорился – в 1991-2000 годах американское гражданство получили уже 5,6 миллионов мигрантов! В 2000-е натурализация не сбавляла темпы – и в итоге к 2008 году число всех натурализованных граждан составило уже 15,5 миллионов человек. Ускорение натурализации было обеспечено именно за счет притока латиноамериканцев. Это можно видеть на примере Калифорнии – к 1990 году выходцы из Латинской Америки составляли всего 9,2% среди всех, кто получил гражданство, к 2000 году – уже 41,6%. В итоге, доля латиноамериканцев среди электората Калифорнии за 10 лет удвоилась – с 7 до 14%.
В Россию выходцы из стран Центральной Азии в массовом порядке начали прибывать лишь в 2000-е годы. До этого, в 1990-е годы, миграционный поток складывался в основном за счет выходцев из Украины, Молдовы и за счет русских, уезжавших из бывших советских республик.
До распада СССР коренное население Средней Азии вообще крайне неохотно покидало свои республики, таджики, узбеки и киргизы в РСФСР исчислялись сотнями. Если говорить о натурализации, то ее скорость в России примерно совпадает с тем, что происходит в США. В 2000-е годы в среднем ежегодно российское гражданство получали 350 тысяч человек, гражданство США – 650 тысяч, что сопоставимо, учитывая различия в численности населения обеих стран.
Однако благодаря тому, что процесс миграции из Средней Азии начался сравнительно недавно, скачкообразного увеличения числа выходцев оттуда, получивших гражданство, пока не произошло. По данным ФМС, с 2002 года, когда начал действовать закон «О гражданстве», получить российские паспорта смогли около 2 миллионов приезжих, но лишь часть из них – это этнические таджики, киргизы или узбеки. Так что никакого электорального эффекта эти «новоиспеченные» граждане в России не имеют.
Во-вторых, дело в особенностях американской избирательной системы, которая, как известно, действует по принципу «победитель получает все». Казалось бы, в США латиноамериканцы все-таки не являются настолько значительной прослойкой электората, чтобы решающим образом влиять на исход выборов. Так, в 2008 году они составляли всего 9% избирателей, причем голосовали они все равно не консолидировано – по данным экзит-полов, Обама получил 67% голосов латиноамериканцев, оставшаяся треть досталась его соперникам, прежде всего кандидату-республиканцу Джону Маккейну. Зачем же вообще так бороться за эти голоса?
Если бы результаты голосования на выборах президента суммировались в целом по стране, а не по отдельным штатам, то голоса латиноамериканцев просто «растворились» бы среди остальных американских избирателей. Однако президентское голосование в США происходит по штатам, и тот кандидат, который побеждает в том или ином штате, получает голоса всех выборщиков от него, а голоса, поданные за противоположного кандидата, в этом штате как бы пропадают. Эта ситуация накладывается на очень структурированную электоральную географию. Изначально понятно, что кандидату-республиканцу никогда не победить в Нью-Йорке, а кандидату-демократу – в Техасе или Оклахоме.
Поэтому борьба идет в основном за колеблющиеся штаты. И вот тут-то голоса латиноамериканцев и оказываются решающими. Например, считается, что на прошлых выборах в 2008 году Нью-Мексико, Колорадо и Флориде Обама победил именно благодаря поддержке латиноамериканцев. Так, в Нью-Мехико, согласно данным экзит-полов, общая доля латиноамериканцев среди голосующих возросла с 2004 года с 32 до 41%, из них Обаму поддержали 69%. Это неудивительно, Нью-Мексико – это приграничный штат, там уже почти половину населения составляют выходцы из соседней Мексики.
Но особенно интересна ситуация во Флориде. Считается, что там Обама с совсем небольшим перевесом в 2,4% победил за счет выходцев из Пуэрто-Рико, число которых за последние годы возросло. А Флорида – в отличие от сравнительно небольшого Нью-Мексико – это очень весомый штат, он посылает 25 выборщиков. И прошлые два раза, в 2004 и в 2000 году, здесь побеждал республиканец Буш, причем в 2000 году именно победа во Флориде с крошечным перевесом помогла ему одолеть Альберта Гора. Именно в таких ситуациях сплоченное голосование латиноамериканской диаспоры может оказаться той последней соломинкой, которая переломит спину республиканскому верблюду.
Остается последний вопрос – может быть, латиноамериканцы голосуют за демократов не столько потому, что те высказываются за смягчение миграционной политики, сколько в силу их социально-экономической платформы? Латиноамериканцы, как правило, принадлежат к беднейшим слоям американского общества – и поэтому государственное медицинское страхование и пособия могут их привлекать в демократах не меньше, чем их позиция по вопросу нелегальной миграции.
По-видимому, это действительно так, однако смягчение миграционного законодательства – все равно очень актуальный вопрос для латиноамериканских избирателей, родственники многих из которых живут в качестве нелегалов. Так, согласно опросам, 41% латиноамериканского электората считает вопрос миграции важным, 27% – очень важным. На последних выборах наибольший процент голосов (80%) Обама набрал среди второго поколения латиноамериканцев: как правило, это те, кто родились на территории США и автоматически получили американское гражданство, в то время как их родители годами остаются нелегалами (как раз про эту ситуацию говорил Гингрич). Меньше всего голосов (62%) Обама набрал среди третьего поколения, которое уже в основном решило вопрос с получением гражданства для своих ближайших родственников.
* * *
Любая демократическая система может столкнуться с необратимыми изменениями, если численность какой-либо специфической группы избирателей превысит критическую отметку. В этом случае все, кто не хочет проиграть на выборах, вынуждены будут считаться с этой категорией избирателей и идти навстречу ее требованиям. Не исключено, что на следующих президентских выборах уже республиканцы начнут в полной мере заигрывать с латиноамериканским электоратом.
Подобные необратимые изменения, когда речь идет о росте процента граждан с иным культурным бэкграундом, особенно опасны для тех стран, которые в полной мере не реализовали европейские стандарты nation state.
Национальное государство – это своего рода страховочный механизм, уравновешивающий возможные эксцессы демократии. Как бы ни голосовали арабы во Франции, им все равно придется учить французский язык, чего не скажешь про США, где, несмотря на многолетние споры, английский так и не признан единственным государственным языком. Уже на прошлых президентских выборах в некоторых штатах сторонники Обамы вели агитацию на испанском языке, и, кто знает, не начнет ли он кое-где вытеснять английский (например, в образовании)? Конечно, вся надежда на то, что англо-американская культура по-прежнему остается притягательной для приезжих и, если испаноязычному сообществу не удастся создать альтернативных центров притяжения, то рано или поздно выходцы из Мексики и Южной Америки все-таки будут ассимилированы, как это произошло, например, с многочисленной немецкой диаспорой к началу XX века.
Статья составлена по материалам доклада на конференции Российско-американская «перезагрузка»: культурная политика и политическая культура в США, СССР и России. Москва, РГГУ, 11-12 апреля.