От редакции. В день открытия в Москве первого съезда Общероссийского народного фронта мы хотим еще раз напомнить себе и нашим читателям историю наиболее громкой и наиболее успешной попытки взломать двухпартийную систему в США, предпринятую в 1912 экс-президентом Теодором Рузвельтом. Не согласившись с решением конвента Республиканской партии выдвинуть в качестве основного кандидата от партии Слона действующего президента Уильяма Тафта, Рузвельт и его сторонники покинули стан республиканцев, чтобы основать новую – Прогрессивную - партию (ее знаком был выбран Лось), от которой экс-президент и пошел на основные выборы 1912 года. На них Тедди Рузвельт занял второе место, опередив Тафта. Однако выборы выиграл демократ Вудро Вильсон: период почти 40-летнего преобладания республиканцев подошел к своему завершению.
Известный историк, постоянный автор портала Terra America Василий Молодяков рассказывает о любопытном эпизоде истории «партии Лося» – тесном политическом сотрудничестве политика Тедди Рузвельта и поэта Джорджа Сильвестра Вирека в ходе той славной кампании 1912 года, которую оба этих замечательных человека были готовы уподобить библейскому Армагеддону.
* * *
Сто лет назад, весной 1913 году, в Белый дом въехал новый хозяин – Вудро Вильсон, экс-президент Принстонского университета и экс-губернатор штата Нью-Джерси. Победа на выборах 1912 года оказалась для демократов неожиданной, тем более, что одержать ее помог их главный противник – Теодор Рузвельт. История его яркой, но неудачной кампании под флагом Прогрессивной партии хорошо известна в общих чертах.
Однако многие детали и лица остались в тени.
В 1903 году 18-летний поэт Джордж Сильвестр Вирек, недавний эмигрант из Германии, опубликовал гневный сонет против 26-го президента США Теодора Рузвельта: «Тедди» судился с нью-йоркской газетой World, используя казенные средства и «административный ресурс», что возмутило многих. Сонет не помешал их личному знакомству в 1908 году, но регулярное общение началось после того, как Рузвельт годом позже покинул Белый дом, не став – согласно неписанному, но соблюдавшемуся со времен Джорджа Вашингтона правилу – баллотироваться на третий срок.
Весной 1910 года он получил книгу очерков Вирека «Признания варвара» и послание от автора. Честолюбивому «Тедди» понравилось то, что он прочитал там о себе.
В главе «Идея государства» Вирек не без легкой иронии, но уважительно сравнил его с Юлием Цезарем:
«Как и Цезарь, Рузвельт – историк. Будущее назовет обоих народными вождями. Возможно, каждый государственный деятель должен быть демагогом и каждый пророк шарлатаном. Теодор, как и великий Юлий, напряженно театрален и напряженно – до судорог – динамичен. Оба верят в свою звезду. Оба после первых подвигов дома углублялись в африканские джунгли. Рузвельт, как и Цезарь, крупный охотник. Но не такой крупный, как Цезарь. Он не основал царства на Ниле и не шел к таинственным истокам реки. К тому же у него нет Клеопатры. Это потребовало бы больше воображения, чем есть у Рузвельта. Вместо этого он убивает львов и трудолюбиво пишет статьи, по доллару за слово (огромный гонорар для того времени – В.М.), для Outlook и Scribner’s».
В октябре 1910 года они встретились в редакции Outlook. Рузвельт похвалил сборник стихов Вирека «Ниневия» (1907), который получил в подарок от своей дочери. «О похвалы слаще манны!» – вспоминал поэт в книге «Рузвельт. Исследование амбивалентности» (1919). Экс-президент обещал поддержать новое детище Вирека – журнал Rundschau Zweier Welten («Обозрение двух миров») для американцев германского происхождения.
На банкете, устроенном для сбора средств, «румяный и громогласный Рузвельт привлек к себе всеобщее внимание и абсолютно монополизировал разговор, крича, если нужно, через стол. Вряд ли кто-то, кроме меня, мог вставить хотя бы слово», – вспоминал организатор. Обаяние главного гостя чуть не погубило дело: многие откланялись, не успев поговорить о финансовой поддержке журнала, но Вирек за короткий срок собрал десять тысяч долларов.
Первый номер журнала, вышедший в начале 1911 года, открывался приветствием «Тедди»:
«Очень рад, что вы начали выпускать международный журнал с целью отображения и сохранения германской и американской культур. Я от всего сердца верю в значимость культурного обмена и сотрудничества для обеих стран. Америке важно поддерживать знание немецкого языка. Уверен, что ваш журнал не только сослужит хорошую службу в этом деле, но и поможет объяснить происходящие в Америке события читателям по ту сторону океана».
Поражение правящей Республиканской партии на выборах в Конгресс 8 ноября 1910 года встревожило «Тедди», который был куда популярнее своего преемника – действующего президента Уильяма Тафта.
«Он посадил Тафта в Белый дом, а Тафт не устраивал страну, что с точки зрения Рузвельта было провалом, – писал очевидец событий Марк Салливен. – Он согласился с решением партии, что Тафт как президент первого срока должен быть выдвинут вторично. Он согласился с законом политики, по которому поражение правящей партии на выборах в середине президентского срока предвещает провал на предстоящих президентских выборах. Это не нравилось Рузвельту не только по личным и партийным, но и по общим соображениям. Он на самом деле был твердым республиканцем, считая, что демократы не могут обеспечить стране подлинное процветание и вообще хорошо управлять ей».
Многие призывали «Тедди» выставить свою кандидатуру и добиться номинации от республиканцев. 21 февраля 1912 года он заявил: «Моя шляпа – на ринге» и произнес программную речь «Хартия демократии» с требованием политических реформ. Тафт сравнил его с Юлием Цезарем (что-то знакомое) и призвал остановить соперника, пока тот не узурпировал власть.
«Борьба Рузвельта против Тафта и вызванный ей разброд в Республиканской партии разделили братьев, отцов и детей, друзей, – вспоминал Салливен. – Поединок Рузвельт-Тафт сильнее, чем гражданская война – в силу ее ограниченности, – расколол пополам общества, церкви, клубы, семьи».
Вся семья Виреков сразу примкнула к «прогрессистам», как называли себя сторонники Рузвельта. Первый материал о нем появился уже в февральском номере Rundschau Zweier Welten, хотя главная интрига была впереди. Мартовский номер открывался большой, на всю полосу, фотографией Рузвельта и рекламными статьями о нем на двух языках.
Ответ на вопрос, вынесенный в «шапку» номера «За кого будет германо-американцы в 1912 году?», напрашивался сам собой. Через месяц журнал сообщил, что 58 % откликнувшихся читателей высказались за Рузвельта, 14 % за Тафта, 10 % за лидера социалистов Юджина Дебса и лишь 4 % за кандидата демократов Вильсона. Еще через месяц Рузвельт получил голоса 66,5 % читателей, Тафт 9 %, Вильсон 8,5 %. Апрельский номер открывался портретом Тафта, но за ним следовали большое фото «Тедди», перед которым лежала книжка Rundschau Zweier Welten, и статья «Рузвельт как друг немцев». В майском номере был материал в поддержку Тафта, в июньском появилась статья о Вильсоне, но в целом картина была ясна.
Данное при номинации на второй срок в ноябре 1904 года обещание более не выдвигать свою кандидатуру Рузвельт дезавуировал объяснением, что речь шла о третьем сроке подряд. Outlook объяснил: «Когда вы говорите за завтраком:
«Спасибо, я больше не буду кофе», – это означает лишь, что вы не будете пить его сегодня, а не всю оставшуюся жизнь». Учитывая свою популярность, «Тедди» призвал товарищей по партии голосовать за кандидата в президенты по системе праймериз, бывшей тогда в новинку, а не через партийную машину, которую контролировали боссы, поставившие на Тафта.
По итогам праймериз Рузвельт шел впереди, но решение оставалось за партийным конвентом, где позиции боссов были сильнее.
«Мы, прогрессисты, – вспоминал Вирек, – испытывали большие трудности с получением билетов на съезд. Я шутливо написал Виктору Розуотеру, мужественному борцу и джентльмену, чей председательский молоток однако сокрушил надежды Теодора Рузвельта: «Разве не будет позором Республиканской партии то, что величайший американский поэт тщетно стучался в ее ворота?» Я честно прибавил, что нахожусь не на его стороне.
Виктор ответил:
«Если вы приедете в Чикаго, никто не сможет сказать, что «величайшему американскому поэту» не позволили войти, пока его поклонник и друг остается главой национального комитета партии»».
Сам Рузвельт не присутствовал на съезде, открывшемся 18 июня в Чикаго, руководя действиями сторонников через дочь, племянников и добровольных помощников вроде Вирека. После того как мандатная комиссия лишила права голоса несколько десятков «прогрессистов», о «честной игре» не могло быть и речи. Несмотря на свист, топот и крики «Мы хотим Тедди!», голосование принесло Тафту 561 голос, Рузвельту всего 107.
«На съезде я день за днем до хрипоты кричал в пользу Рузвельта, – вспоминал Вирек. – Затем настал великий момент. Рузвельт порвал с партией. «Господа, – объявил кто-то, – послание от полковника Теодора Рузвельта». Послание было зачитано в молчании. Остальное – история». «Прогрессисты» покинули конвент.
17 июня «Тедди» произнес речь, завершив ее патетическими словами:
«Мы благородно бьемся за благо человечества, не страшась будущего, не думая о наших личных судьбах, с непреклонными сердцами и ясными глазами. Мы стоим в Армагеддоне и сражаемся за Бога». Последняя фраза – по признанию Рузвельта, бессознательная реминисценция из Генри Броунелла, трибуна «северян» во время Гражданской войны, – стала крылатой. Она переносилась из речи в речь, из статьи в статью, из стихов в стихи. Вирек, по его словам, «был захвачен великолепной истерией этих мужественных дней». Результатом стал «Гимн Армагеддона» – самое знаменитое стихотворение президентской кампании 1912 года, да, пожалуй, и всей поэтической «рузвельтианы», выпавшее из антологий только из-за более позднего разрыва автора и героя.
«Гимн Армагеддона» в исполнении Вирека прозвучал на учредительном съезде Прогрессивной партии, открывшемся 5 августа в Чикаго. В политическом зоопарке к республиканскому слону и демократическом ослу добавился прогрессистский лось: по приезде на съезд «Тедди» на дежурный вопрос о здоровье ответил: «Я силен, как лось».
«Лоси» выдвинули Рузвельта кандидатом в президенты и за три месяца провели кампанию с ярко выраженным популистским оттенком и элементами драматизма. 14 октября, перед митингом в Милуоки, некий фанатик выстрелил в «Тедди». Вспомнил ли тот, что в 1901 году подобный выстрел оборвал жизнь президента Уильяма Маккинли и поставил его самого – как вице-президента – во главе огромной страны.
«К счастью, рана оказалась несерьезной, так как пуля наткнулась на футляр для очков и сложенную в несколько раз тетрадь с подготовленной речью. Обойтись без театральности Рузвельт, конечно, не мог, – пишет его биограф Ирина Белявская. – Он стоически отказался ехать в госпиталь и отправился на митинг, где, зажав рану рукой, тихим голосом обратился к аудитории: «Друзья, попрошу вас быть как можно тише. Я не знаю, вполне ли вы понимаете, что в меня стреляли, но требуется нечто посильнее, чтобы убить Лося». Затем он в течение целого часа читал речь, держа в руке прорванные и запачканные кровью листки». Вирек «отправил ему телеграмму, возложив ответственность за содеянное на широкие плечи Тафта. Я трепетал, поскольку его жизнь висела на волоске. Я выучил наизусть благородную речь, которую он произнес с пулей в теле. Театрально – возможно – но безусловно потрясающе».
«Лоси» похоронили шансы Тафта на избрание, но их кандидату не довелось вернуться в Белый дом. Первое место в гонке, закончившейся 5 ноября, занял Вильсон, получив 435 голосов выборщиков против 88 у Рузвельта и позорных 8 у Тафта. Народное волеизъявление дало несколько иную картину: Вильсон – 6 296 284, Рузвельт – 4 122 721, Тафт – 3 486 242. Победитель собрал на 1,3 млн. голосов меньше, чем два его главных соперника вместе взятые, но по закону получил всё.
«Вильсон – президент; да здравствует Рузвельт», – такова была реакция Вирека.
«Я верил в чудо, – вспоминал он, – в избрание Теодора Рузвельта. Рузвельт, похоже, не разделял этой веры. В день выборов, перед оглашением результатов, он нашел время, чтобы послать мне письмецо: «Дорогой Вирек, позвольте сейчас поблагодарить вас за всё, что вы сделали для меня. Много вождей должны пасть в Армагеддоне, прежде чем долгая борьба увенчается победой»».
Возможно, такие письма были отправлены многим, но здесь слово «Армагеддон» не было пустым звуком. Вирек назвал «Песнями Армагеддона» свою новую книгу стихов, выпущенную в 1916 году, которую отправил Рузвельту с «глубоким сожалением, что теперь не могу воспеть вас».
В мировой войне поэт принял сторону Германии, политик – сторону «союзников».
«Я ненавидел и любил его, как Катулл свою возлюбленную, – подытожил Вирек историю своих отношений с Рузвельтом. – Его чувства ко мне должны были быть столь же противоречивыми. Он был великодушным другом и непреклонным врагом».