Хотя страсти, разбушевавшиеся вокруг картины База Лурмана «Великий Гэтсби», уже улеглись, написать о фильме просто необходимо. Хотя бы потому, что его никто так и не понял – ни хулители, ни обожатели. И даже тонкие философски ориентированные аналитики – и те промахнулись в критике, чрезмерно усложнив с анализом.
Может оно и к лучшему – писать о кино, когда эмоции от просмотра сгладились, и ничего, кроме нескольких единственно правильных мыслей о фильме, не осталось.
На протяжении всего проката фильма я читал в социальных сетях краткие отзывы, которые зрители пытались оставить сразу после того, как выходили из зала. Большинству не понравилось. Понравилось некоторым девочкам. И совсем уж некоторым мальчикам.
Но с мальчиками как раз все понятно. «Железный человек 3» и «Форсаж 6» притягивают мужскую часть аудитории в разы сильнее, нежели романтичный Гэтсби. Между тем, обращу ваше внимание на то, что далеко не у всех персонажей таких громких фильмов появляется русскоязычный твиттер. У Гэтсби он появился. То есть, персонаж фильма База Лурмана дал жизнь русскоязычному герою сети, пусть и не очень популярному.
Скажу так. Спустя какое-то время после просмотра понимаешь, что фильм совсем неплох. Более того, даже после его просмотра я не мог сказать, что он плох. Какое-то время, конечно, на нем я скучал. Но скорее во время ненужных диалогов, потому что вся суть картины – это вечеринки и угар. То есть, первое, на что мы должны обратить внимание, – это форма и стиль фильма.
Но наши критики – не формалисты и потому, выдавая на-гора банальный марксистский или психоаналитический анализ, не могут понять, что же они увидели.
Кто-то попытался прочитать картину, применив лаканианские интерпретации. Так одна женщина рассуждала про недостижимость наших фантазматических желаний и на этом построила большую часть своих рассуждений о фильме.
Многие кинулись рассуждать про классово-сословную сторону конфликта в картине. Но читается все это, будто сочинения советских школьников по литературе 1970-х годов – только у некоторых вместо Маркса – почему-то Лакан.
Таким образом, содержание фильма намеренно вчитывается в фильм, но оно, если даже там и присутствует, имеет настолько периферийное значение, что вводит зрителей в заблуждение. Кое-какие критики, как любые порядочные снобы от высокой культуры и читавшие источник, оплакивали Фицджеральда и поносили Лурмана за то, что тот так беспардонно обошелся с книгой.
Были и такие, кто обругал обоих, назвав их выпендрежниками… Но даже сравнение некоторых экранизаций и первоисточника – еще один ложный ход.
Необходимо воспринимать это кино на веру, ведь оно предельно честное. Для по-хорошему неотесанных масс, знающих толк в китче. Это кино – культурный маркер, который одинаково унижает и тех, кому понравился фильм, и тех, кого он разозлил. Ведь что может быть более потворствующим вкусу среднего зрителя, чем Лана Дель Рей в саундтреке, ямочки на щеках Кэри Маллиган и намеренно невыносимый Ди Каприо в том смысле, в каком это необходимо главному герою фильма? И даже Тоби Магуайер омерзителен ровно настолько, чтобы можно было не обращать на него никакого внимания.
Очень часто зрители оценивали фильм как «очень длинный клип Ланы Дель Рей». Во многом оно так и есть. Но отсюда возникает вопрос – нравится ли этот клип зрителю или нет? В любом случае следующим шагом понимания сущности кино должно стать осознание, что оно нарочито сделано как очень длинный клип и именно клип Ланы Дель Рей, чтобы публика ценила кино именно как длинный клип со всеми его особенностями.
Все те, кому понравился фильм – зрители, не способные понять «высокое искусство». Все те, кому не понравился фильм – зрители, не способные понять безвкусицу людей, стремящихся приобрести хороший вкус, из которого и рождается модернистский китч.
Ведь, что именно делает Баз Лурман? Он всего лишь старается предельно соответствовать духу романа – учитывая при этом все особенности современного кино. По крайней мере, кино вполне стилистически соответствует духу книги. И Лурман, разумеется, ровно настолько, насколько заинтересован формой, касается и содержательной части. Грубо говоря, центральным персонажем в фильме является форма, а не содержание.
Дело в том, что в эпоху модернизма «общим местом стала неотесанность нувориша, который, желая выставить напоказ свое богатство, переходит все границы того, что господствующее эстетическое восприятие определяет как “хороший вкус”». Этот переход границ хорошего вкуса, так ярко показанный в фильме, и есть китч. Лурман прекрасно воспроизводит всю эту систему всеобщего угара и стилизованного веселья.
Будто вечеринки на самом деле воспринимались посетителями скорее как очередное подпольное буйство, которое на самом деле является лишь хорошо поставленными пышными танцами.
То есть, как кажется мне, все эти режиссерские приемы и примочки, которые, кстати, высоколобыми критиками очень подавались как «пошлые» (какая ирония!), это попытка воспроизвести китчевый дух фицджеральдовской эпохи, но теперь уже в форме пастиша, то есть пустой стилизации. Будто перед нами полотно с намеренно утрированными образами начала ХХ века. То есть Лурман старается вернуться к истокам, к самому духу фицджеральдовского модернизма, понимания, что это невозможно.
Поэтому картина так прекрасно вписывается и одновременно не вписывается в 3D формат, в котором и была снята. Если уж и делать столь пафосную картину, то непременно в 3D. Усиление формальной стороны картины является намеком на чрезмерность «Великого Гэтсби».
Таким образом, Гэтсби, который устраивает роскошные, избыточно карнавальные вечеринки, от которых дрожит земля, – на самом деле и есть Баз Лурман, снимающий кан-кан и осыпающий актеров тоннами конфети. Но самое пошлое и обманчиво главное в кино – это момент, когда главный герой признает Гэтсби «великим». Не важно, что он видит в нем какие-то вещи, которые больше не видит никто.
Сам главный герой – такой же пустой человек без прошлого, как и Гэтсби, просто он еще не обогатившийся бизнесмен. Лурман делает акцент на то, что величие Гэтсби на самом деле в его пафосной мнимой грандиозности, а не в том, что в нем попытался разглядеть такой же пустой человек. Следовательно, величие самого Лурмана такое же.
Лурман увидел себя в Гэтсби – человеке-пустышке, способном заполнять собственную пустоту внешними эффектами. «Да, – подумал Лурман. – В этом-то подлинное величие и состоит!». Поэтому, чтобы понять фильм, самым верным решением зрителя будет – полюбить его.
Причем осознанно полюбить форму и именно ту пошлость, что отвергается критиками именно как пошлость.
P.S.: Некоторые идеи этого текста родились в личном споре о смысле фильма с моим другом Яковом Охонько. Когда мы закончили спорить, я сказал ему: «Знаешь. Некоторые твои идеи мне нравятся. Пожалуй, я их использую в своем тексте. Без ссылки, разумеется». И как честный человек ссылаться на Якова не стал.