Terra America

От редакции. Кирилл Бенедиктов и Михаил Диунов завершают свое интеллектуальное расследование деятельности одного из самых загадочных политиков США и современного Запада в целом – бизнесмена и экономиста Линдона Ларуша. В первой части речь шла по преимуществу о роли Ларуша в создании программы СОИ. Во второй части их исследования делалась попытка реконструировать то, что можно было бы назвать «философией истории» Ларуша. Сюжетом финальной части исследования стала рецепция ларушизма в постсоветской России.

Немного оттеняя общую положительную оценку авторами работы влияния ларушизма на российскую общественно-политическую жизнь, хотелось бы отметить, что масштабные индустриальные проекты, привлекательные сами по себе, часто служат оправданием тривиального казнокрадства. Вопрос с воссозданием «большого государства» в России и состоит, собственно говоря, в том, как не допустить превращения, безусловно, правильных лозунгов индустриального обновления страны в средство для кормления бюрократии.

* * *

Пророк в чужом отечестве

Главным проводником идей Ларуша в России стал выдающийся философ и экономист украинского происхождения Тарас Васильевич Муранивский (1935-2000 годы).

Несмотря на то, что научная карьера самого Муранивского складывалась непросто (в молодости он был исключен из партии за участие в так называемой «группе Краснопевцева», что послужило причиной проблем с дальнейшим трудоустройством), он сумел наладить устойчивый канал связи между организацией Ларуша и российскими интеллектуальными кругами. По своим убеждениям Муранивский был активным сторонником антиглобализма. Он исследовал и популяризировал альтернативные либеральным варианты развития и реформирования экономики.

В конце 80-х и начале 90-х годов, когда либеральные проекты трансформации экономик Центральной и Восточной Европы были почти не подвергавшимся сомнению мейнстримом, подобные взгляды выглядели вполне «диссидентскими».

В 1991 – 1992 годах Тарас Васильевич Муранивский работал над проектом Украинского университета в Москве. В рамках этого проекта на экономической конференции в Киеве он познакомился с немецкими сотрудниками Шиллеровского института, оппонировавшими представителям Гарвардского университета, которые защищали обычную для того времени концепцию «перехода к свободному рынку». Позиция ларушитов оказалась близка Муранивскому, и в ноябре 1991 года он впервые выступил на конференции Шиллеровского института в Берлине.[1]

С этого момента и началась многолетняя работа Тараса Васильевича Муранивского по популяризации идей Линдона Ларуша в России. В начале 90-х годов при поддержке Муранивского Шиллеровский институт развернул в России активную деятельность. Его целевой аудиторией были российские правящие круги, политическая и интеллектуальная элита, то есть депутаты и государственные чиновники, а также интеллектуалы из университетской среды. Работа осуществлялась по нескольким направлениям, главным из которых было распространение уже упоминавшегося журнала EIR (Executive Intelligence Review).

Начиная с 1992 года журнал EIR получали различные, в том числе академические, библиотеки Российской Федерации. По словам многолетней соратницы Ларуша, Рейчел Дуглас, представитель одного из институтов РАН на вопрос о том, хотят ли они и в будущем получать EIR, ответил так: «В Институте... работает более 150 научных сотрудников, многим из которых журнал известен и вызывает у них большой интерес».[2] Один из авторов этого расследования, в прошлом аспирант Института Европы РАН, также может подтвердить востребованность этих материалов коллективом этого института в начале 1990-х годов. В базе данных ВИНИТИ регулярно помещались аннотации на журнал, пока не перестало выходить печатное издание (2008 год). В течение нескольких лет в Россию отправлялось 100 экземпляров журнала. Среди его подписчиков были как политические деятели, так и ученые, занимающиеся альтернативными подходами к формированию экономической политики, к созданию антимонетаристской финансово-экономической системы, развертыванием проектов, основанных на новых технологиях и тому подобное.

Координатором этого процесса был представитель немецкого Шиллеровского института Карл Михаэль Витт. Институт активно приглашал российских ученых и политиков на зарубежные конференции и семинары, где им подробно рассказывалось о концепции Линдона Ларуша. Идеи о том, что развивающимся странам необходимо перестать платить долги МВФ и другим международным кредитным организациям не могли не найти поддержку в тяжелые кризисные времена ранних 90-х. А концепция спекулятивного характера международного финансового капитала, деятельность которого никак не связана с реальным производством, но напротив разрушает его, нашла в растерзанной «диким капитализмом» России множество сторонников.

При всем том преувеличивать влияние структур Ларуша в России было бы неправильно. Так называемый «офис» российского Шиллеровского института представлял собой всего лишь маленькую однокомнатную квартиру на окраине столицы, заваленную экземплярами EIR, а вся техническая база ограничивалась одним стареньким компьютером, на котором Муранивский писал свои статьи.

Муранивский рассматривал EIR как альтернативу информационным службам, стоящим на страже интересов МВФ – Агентства Рейтер, Ассошиэйтед пресс и других. В полном соответствии с идеями Ларуша, Муранивский начал говорить о необходимости создания методологии мышления сопротивления новому тоталитаризму и рыночному фундаментализму[3].

Целый ряд статей Муранивского был опубликован на страницах «Экономической газеты» и издания «Профсоюзы и экономика» – по оценкам знавших его людей, «то были хлесткие статьи-удары по отечественным и зарубежным рыночным маньякам-фундаменталистам»[4]. В EIR время от времени публиковались его презентации проходивших в России экономических конференций и круглых столов. А в мае 1993 года Муранивский совершил поездку в США, где встретился с самим Линдоном Ларушем – в федеральной тюрьме города Рочестер, штат Миннесота.

Деятельность Муранивского принесла свои плоды. В 1993 году международную кампанию в защиту Линдона Ларуша поддержали некоторые депутаты Моссовета и Верховного Совета РФ.[5] Петиция на имя Билла Клинтона, подписанная депутатами и правозащитниками «Мемориала», была передана в посольство США в Москве.

Однако деятельность ларушитов оценивалась в России неоднозначно. В академической среде имело место скептическое отношение к проектам Ларуша по глобальному переустройству мировой финансовой системы (смотреть, например, выступление зам. директора ИМЭМО РАН И. С. Королева на круглом столе «Россия, США и мировой финансовый кризис» [6]).

Настороженно отнесся к деятельности организации Ларуша и «демократический неформал» Сергей Митрофанов, несколько раз принимавший участие в мероприятиях Шиллеровского института. В статье 1999 года он писал:

«Но скоро выяснилось, что руководители Шиллеровского института, собирающие вокруг себя чудаков, сами – отнюдь не чудаки.⁷ Во-первых, им удалось привезти в Германию изрядные делегации (что стоит денег) из многих стран, хотя те и подбирались по очень странным критериям. ... Во-вторых, по всему миру они наладили сеть представительств. И хотя единого международного Института не было, его отделения, информационно и идейно взаимозамкнутые, имелись в Германии, Америке, Австралии, Индии, России. ... Депутат Кузин влюбленно смотрел в рот опекунам – за нас платили и неплохо – а меня интересовал вопрос: откуда у борцов с МВФ столько денег? И одна из опекунш, принимая меня за своего, поделилась-таки «секретами». Деятельность Института в финансовой сфере оказалась подобна работе Белого братства или практике большевистских эксов: там – умыкнули сына миллиардера, а он и передал деньги Институту, сям – убедили старушку подарить проценты с вклада: ведь это неправедный прирост капитала! И так далее. Но кроме этих денег, там явно крутились огромные неучтенные средства».[7]

Причина недоверия демократа Митрофанова к деятельности ларушитов понятна, но никаким киднэппингом организация Ларуша, разумеется, не занималась. Митрофанову, вероятно, рассказали об истории молодого американского миллионера Льюиса Дюпон-Смита, который действительно едва не стал жертвой киднэппинга – вот только похитить его собирались вовсе не агенты Ларуша, а собственный отец, недовольный тем, что сын тратит наследство на богатые пожертвования организации Ларуша[8]. Здесь, очевидно, имело место либо недопонимание, либо сознательное желание дать искаженную интерпретацию событий, вызванное политическими предпочтениями Митрофанова.

Критика ларушитов была мало кем услышана, а интерес к Ларушу все возрастал. Муранивский писал о Ларуше:

«Ларуш – искренний друг России. … Специально для научно-практической конференции «О защите внутреннего рынка России» и к парламентским слушаниям по этой теме Ларуш подготовил большой меморандум «Перспективы возрождения народного хозяйства России», который был переведен и издан на русском языке. Кроме того, широкое распространение в России и других странах СНГ получили русские переводы двух его монографий – «Вы на самом деле хотели бы знать все об экономике?» (1992 год) и «Физическая экономика» (1997 год), а также целого ряда научных статей и докладов, опубликованных в «Бюллетене Шиллеровского института науки и культуры».

После освобождения Ларуша в 1994 году, Муранивскому удалось организовать ряд его визитов в Москву, в ходе которых Ларуш встречался в стенах РАН и Государственной Думы с узким кругом ученых-экономистов, стоявших на антимонетаристских позициях. В результате сторонниками Ларуша стали такие известные оппозиционные экономисты, как Сергей Юрьевич Глазьев и Татьяна Ивановна Корягина. Последняя, в частности, использовала многие идеи Ларуша в процессе работы над экономической программой Геннадия Зюганова «От разрушения к созиданию. Путь России в XXI век»⁹ (разделы «денежное обращение и финансы», «банки» и тому подобное)

Знаменитая фраза Татьяны Ивановны Корягиной «Клинтон, ведя свою избирательную программу, заимствует некоторые слова из программы Зюганова» звучит не столь анекдотично, если вспомнить о том, что Ларуш симпатизировал Клинтону не в последнюю очередь потому, что видел в нем политика, способного противостоять давлению международного финансового олигархата (которое являлось еще более серьезной проблемой для России образца 90-х годов).

Но если влияние идей Ларуша на политическую практику в России было все-таки ограничено (в частности, внутри КПРФ ему противостояли такие влиятельные люди, как Валентин Афанасьевич Коптюг, чьи взгляды можно определить как мальтузианство [9]), то на Украине ему повезло больше: по словам аналитика и публициста Константина Анатольевича Черемных, долгое время плотно сотрудничавшего с ларушитами, Прогрессивная социалистическая партия Украины Наталии Витренко «полностью, с нуля, строилась на идеях Ларуша».[10]

Что же касается российских ученых и политиков, воспринявших идеи Линдона Ларуша, то влияние ларушизма прослеживается у таких экономистов, как Михаил Леонидович Хазин, Андрей Борисович Кобяков, психологов Юрия Вячеславовича Громыко, Константина Анатольевича Черемных, популярных публицистов Александра Андреевича Проханова, Максима Калашникова (Владимир Алнксандрович Кучеренко) и других, заметных в медийном пространстве, фигур. Стоит отметить, что явными продолжателями идей Ларуша были такие крупные ученые, как Побиск Георгиевич Кузнецов, горячий сторонник альтернативного монетаристскому физического подхода к экономике, и отец теории концептуального проектирования Спартак Петрович Никаноров.

Особый интерес представляет явная симпатия к Ларушу и его идеям таких влиятельных ученых, как Станислав Михайлович Меньшиков, академики РАН Дмитрий Семенович Львов и Александр Григорьевич Гранберг, под руководством которого одному из авторов этого исследования посчастливилось работать в Комитете Верховного Совета России по межреспубликанским отношениям, региональной политике и сотрудничеству.

Александр Григорьевич Гранберг, в частности, являлся ведущим российским специалистом в области комплексной программы экономического развития регионов Сибири и Дальнего Востока, и возглавлял Совет по изучению производительных сил (СОПС) при Минэкомразвитии Российской Федерации. Одним из приоритетных проектов, над которыми работал Александр Григорьевич Гранберг, был проект строительства тоннеля под Беринговым проливом, который должен был соединить железнодорожные системы России и США. Эта идея является одной из ключевых в ларушевской программе глобального оздоровления экономики планеты, и нет ничего удивительного, что на конференции «Мегапроекты Востока России» (апрель 2007 года) представил доклад Линдона Ларуша его советник по науке Джонатан Тенненбаум, а месяцем позже сам Ларуш принял участие в чествовании профессора Меньшикова в связи с его 80-летним юбилеем в Москве. На этом празднике академик Гранберг, в частности, поднял тост за то, чтобы в 2027 году, когда тоннель соединит оба берега Берингова пролива, железнодорожную станцию на российском берегу назвали бы именем профессора Меньшикова, а на американском – именем Линдона Ларуша[11].

Тема трансберингового тоннеля и связанная с ним идея строительства глобальной межконтинентальной железнодорожной сети является одной из важнейших в отношениях Ларуша с российскими интеллектуальными и политическими кругами. В частности, сочувственно относится к проектам Ларуша глава РЖД Владимир Якунин. В недавнем интервью «Интерфаксу» Якунин заявил о необходимости освоения Дальнего Востока и Камчатки железнодорожным транспортом и предположил, что решение о строительстве трансберингового тоннеля должно быть принято в течение ближайших 3-5 лет. На вопрос о том, не является ли этот проект его футуристичным видением, Якунин дал характерный ответ: «Это не мечтания. Я об этом первый раз сказал, когда вступил в должность... И я не являюсь выдумщиком этой теории»[12].

По словам Якунина, во время одной из командировок к нему подошли американские бизнесмены, и предложили исследования по созданию этого транспортного соединения.

Не вполне ясно, кем были эти бизнесмены, но точно известно, что в 2004 году состоялась первая встреча главы РЖД с Линдоном Ларушем, во время которой Ларуш предупреждал российского политика о надвигающемся финансовом кризисе. Впоследствии Якунин не раз ссылался на Ларуша в своих выступлениях, в том числе цитируя его взгляды на геополитическое значение Британской империи[13].

Стоит отметить, что официально в России проект по соединению России и США железнодорожным путем через Берингов пролив был озвучен в 2007 году в «Стратегии развития железнодорожного транспорта в РФ на период до 2030 года», которая была принята правительством Российской Федерации. Это произошло в значительной степени в результате усилий таких российских ученых, симпатизирующих идеям Ларуша, как профессор Меньшиков и академик Гранберг. Конкретного описания этого проекта в документе нет, но в «Стратегии» говорится, что его реализация планируется после 2030 года. Как следует из интервью Владимира Якунина, воплощение проекта возможно и раньше, в течение ближайших 12-15 лет.

В целом в рамках идеологии ларушитов находятся и такие амбициозные российские проекты, как «Урал Промышленный – Урал Полярный», впервые презентованный в 2005 году, хотя реализация этой масштабной программы освоения богатств Северного Урала осложняется слабой экспертной проработкой и отсутствием необходимых инвестиций.

Тем не менее, можно констатировать, что за период, начавшийся с деятельности Тараса Васильевича Муранивского по популяризации идеологии Ларуша в России и на Украине, ей удалось стать не бросающимся в глаза, но все же реально действующим фактором политической и экономической жизни страны. Преувеличивать влияние Ларуша и ларушитов не стоит, однако и делать вид, что их идеи в России абсолютно не востребованы, было бы неправильно. С известной долей осторожности можно говорить о том, что идеология Ларуша привлекательна для тех кругов российской политической и финансовой элиты, которые делают ставку на промышленное развитие страны как альтернативу сырьевой и спекулятивной экономике, доминирующей в настоящее время.

Последний розенкрейцер

Один из самых интересных вопросов, которые встают перед исследователем деятельности Линдона Ларуша – почему его идеология оказалась такой привлекательной для России 90-х годов и почему при всем этом здесь не сложилось школы ларушитов как таковой?

Возможный ответ – или, по крайней мере, направление, в котором следует его искать – будет таким: живой интерес к теориям Ларуша (прежде всего, экономическим) был вызван кризисом марксистской идеологии. Недоверие к марксизму, вызревшее еще в позднесоветские годы и усилившееся в результате краха Советского Союза, подталкивало к поиску альтернативных идеологий. Одной из них – захватившей господствующие позиции – стал агрессивный либерализм, который, однако, отталкивал многих независимо мыслящих и патриотически настроенных интеллектуалов. Еще одной альтернативой стал сумрачный германизм Александра Гельевича Дугина и близких к нему геополитиков. В нем была сильна метафизическая составляющая, но почти отсутствовала внятная экономическая программа. Третьим путем был ностальгический социализм Сергея Ервандовича Кургиняна, привлекавший значительное количество сторонников или, по крайней мере, сочувствующих, но почти целиком основанный на, как сказали бы нынешние молодые люди, epic fail-е советского опыта.

В этой ситуации интеллектуалам, которые были не склонны выкидывать весь советский опыт на свалку истории, но понимали обреченность опоры на исторически травмированные широкие массы населения, которые видели много рационального в марксистской экономической модели, но не принимали ее не в последнюю очередь из-за воинствующего материализма и крайней бездуховности – этим интеллектуалам требовалась внятная, научно обоснованная, но не лишенная метафизической основы альтернатива.

Идеология Линдона Ларуша, соединявшая экономический анализ, нетривиальный подход к решению классических проблем Economics и увлекательную философию истории, стала именно такой альтернативой. Чрезвычайно важно, что в ней делался принципиальный упор на индустриальное развитие в противовес ничего не производящему спекулятивному финансовому капиталу, господство которого в России 90-х годов казалось безраздельным.

Еще одной причиной, обусловившей позитивное восприятие Ларуша у русских интеллектуалов, стала, по мнению хорошо знакомого с ним Константина Анатольевича Черемных, его манера изложения своих мыслей.

«Он говорит и пишет, как русский публицист XIX или начала XX века, с усилительными реитерациями, инверсиями и циклическими оборотами (с возрастом в письменной речи это, к сожалению, уходит). Его стоило завести провокационным вопросом, чтобы получить от этого эстетическое наслаждение».

И все же этого оказалось недостаточно ни для того, чтобы сделать идеологию новой индустриализации по крайней мере равной по влиянию монетаристской, ни даже для создания отечественной школы, развивающей взгляды Линдона Ларуша (в том смысле, в каком можно говорить, например, о ГУ ВШЭ или ИНСОРЕ как школах либеральной идеологии).

По словам Черемных, «в середине 90-х годов было множество достойных людей (разделявших взгляды Ларуша, – К.Б.), хотя в таком смысле ларушитов, как в США, Германии, Швеции, Латинской Америке, Австралии, у нас были, наверное, единицы. Это не его вина или беда: часть из того, что он говорил русским, особенно профессионалам, они знали и без него, и у них были свои авторитеты. В принципе, его месседжи больше нужны не России и не Китаю, а деградирующим западным обществам, и по иным причинам – Третьему миру».

Тем не менее, можно с уверенностью утверждать, что Ларуш в России куда менее маргинален, чем на Западе, где его слаженными усилиями академических и политических кругов выталкивают за пределы круга «рукопожатных» интеллектуалов[14]. Во многом это происходит благодаря оторванности российского интеллектуалитета от западного, что, с одной стороны, тормозит процессы взаимообмена информацией, а с другой, является определенной гарантией защиты от агрессивных идеологических влияний.

Как нам представляется, оценка российскими учеными сильных и слабых сторон движения и идеологии Линдона Ларуша гораздо более объективна, чем отзывы их западных коллег. Никто из них не навешивает на Ларуша политических ярлыков, хотя и в апологетике своего американского коллеги их обвинить нельзя. Напротив, опрошенные нами российские эксперты прямо говорили об организационном кризисе, который переживало движение Ларуша в 2007-2008 годах, когда, по выражению Юрия Громыко, Ларуш осуществил «маоистскую революцию – огонь по штабам». Опираясь на молодые кадры, он избавился от многих старых соратников, среди которых были и Джонатан Тененбаум, и супруги Либиг, и Анно Хелленойх, и Лор Комп, и Уве Фризике, и Михаэль Витт.

«А это были эксперты экстра-класса, – говорит Юрий Громыко. – В отделениях организации в Швеции, Италии – то же самое. По отношению к старым соратникам это было непорядочно; у них не было никаких сбережений. Ларуш фактически выкинул их на улицу».

(Справедливости ради, надо заметить, что другие участники этих событий указывают на роль существенных политических и организационных разногласий в уходе этой немецкой группы из движения Ларуша).

Для организации в целом это был очень серьезный удар. Можно было бы ожидать, что после таких чисток влияние ларушитов значительно уменьшится – однако этого не произошло. Новая команда, набранная Ларушем, оказалась не менее эффективной, чем ушедшая. Продолжала еженедельно выходить немецкая газета Neue Solidaritaet. В сентябре 2007 года, спустя девять месяцев после того, как немецкая группа покинула организацию, немецкий Шиллеровский институт организовал большую конференцию, собравшую около 400 участников из многих стран Европы и Азии, включая Россию.

Штаб-квартира движения в Лисбурге, штат Вирджиния, по-прежнему перерабатывает огромный объем информации, еженедельные выпуски EIR все так же предоставляют читателям качественную аналитику по наиболее животрепещущим проблемам современной политики.¹⁶

По мнению Константина Анатольевича Черемных, долгое время сотрудничавшего с журналом EIR, самое ценное в наследии Ларуша – «его теория развития науки и его (недописанная) философия математики и искусства, обе ждут продолжателей. Он заложил основу для целого направления гносеологии, которое будет развиваться, когда сойдет мизантропия текущего периода».

В этих словах – ответ на вопрос, который часто задавали авторам читатели первых двух частей нашего исследования. Даже сами ларушиты с некоторым удивлением воспринимали провокационное название «Последний розенкрейцер», не понимая, как оно соотносится с их лидером. Разумеется, в значительной степени это метафора. Линдон Ларуш не имеет никакого отношения к тем, кто называл себя розенкрейцерами в позднем Средневековье и Новом времени – а особенно к таким деятелям, как Джон Ди и основатели общества «Золотая заря». Но надо иметь в виду, что исходя из точки зрения легендарного основателя Ордена Розы и Креста Христиана Розенкрейца, и маг, и алхимик Ди, и тем более английские эзотерики из «Золотой зари» могли бы иметь к истинным розенкрейцерам весьма опосредованное отношение.

Суть и душа того, что называлось розенкрейцерским посвящением – комплексное преобразование искусства, науки, религии и интеллектуальной сферы тогдашней Европы, стоявшей перед лицом глобального кризиса (Тридцатилетняя война), – на наш взгляд, возродилась в деятельности Линдона Ларуша и его сторонников. Именно поэтому Ларуш представляется нам неким последним розенкрейцером – интеллектуалом, ратующим за гармоничное соединение духовности и науки.