Безальтернативность внешнеполитического выбора, на которой настаивали эксперты в 2003 году, была ложной. У Москвы была возможность сохранить собственную, неудобную для влиятельных игроков позицию, и российское руководство сумело сделать нелегкий, но, как показало будущее, правильный выбор.
Внимание авторов статьи «Отказ от соучастия» сосредоточено на трех ключевых проблемах.
Во-первых, авторы обращают внимание на консенсус, сложившийся в позицию значительной части российского экспертного сообщества в период, предшествовавший вторжению США и его союзников в Ирак (2003);
во-вторых, они анализируют соотношение выигрышей/проигрышей России в тактическом и стратегическом плане;
в-третьих, указывают на существование разных альтернатив при выборе внешнеполитического вектора как в 2003 г., так и в нынешней ситуации.
Если в конце 2002 – начале 2003 года экспертное сообщество почти единодушно соглашалось с тем, что России необходимо присоединиться к антисаддамовской коалиции, то сегодня отказ Путина идти на уступки США воспринимается экспертами, причем часто теми же самыми, как вполне естественная, не требующая никаких волевых усилий линия внешней политики.
Сравнительный анализ сделанных в 2003 году прогнозов и рекомендаций в сравнении с результатами авантюры США в Ираке дает повод поставить вопрос об интеллектуальной ответственности экспертного сообщества, представители которого часто не несут никаких репутационных рисков за собственные ошибочные высказывания.
Не менее важен вопрос и о материальных издержках антивоенной позиции России и ее конфликта с англосаксонской коалицией.
Принято считать, что за отказ от поддержки вторжения в Ирак Россия заплатила потерей выгодных контрактов в нефтяной и газовой отраслях. Анализ конкретных соглашений российских сырьевых компаний (ЛУКОЙЛ, «Газпром») с правительством Ирака позволяет сделать вывод, что реальные потери России оказались в итоге не столь велики. Попытки выдавить российские компании из Ирака действительно предпринимались, и они были связаны с агрессивной стратегией администрации Дж. Буша, мстившей Москве за ее позицию в 2003 году. Однако с приходом в Белый дом демократов внешний нажим на правительство Ирака ослаб или вообще прекратился. Тогда-то и сработали долговременные механизмы международного сотрудничества, запущенные еще во второй половине 90х годов: российские компании выиграли ряд важных контрактов на разработку нефтяных и газовых месторождений, в некоторых случаях потеснив даже американцев (например, ExxonMobile на месторождении Западная Курна-1).
Таким образом, вопреки пессимистическим прогнозам экспертов, временное отступление России обернулось стратегическим сохранением ее интересов в Ираке. Твердая и последовательная позиция, которую Россия занимала по отношению к военному решению проблемы Ирака, обеспечила ей не оцениваемое в денежном эквиваленте, но не менее важное преимущество. В глазах своих ближневосточных партнеров Россия осталась другом Ирака, не поступившимся союзническими отношениями ради доли нефтяного пирога. В этом еще раз выразилось принципиальное отличие внешнеполитической стратегии России от модели США, которым, по выражению Владимира Путина, «нужны не союзники, а вассалы».
Еще один вывод, который можно сделать из анализа предшествовавшей вторжению в Ирак ситуации, заключается в том, что безальтернативность внешнеполитического выбора, на которой настаивали эксперты в 2003 году, была ложной. У Москвы была возможность сохранить собственную, неудобную для влиятельных игроков позицию, и российское руководство сумело сделать нелегкий, но, как показало будущее, правильный выбор. Не поддавшись давлению англосаксонских стран, Путин сумел сохранить не только самостоятельность в обеспечении внешнеполитического курса, но и одну из ценностных основ российского политического режима – императив государственного суверенитета.
Уроки 2003 года приобретают особую актуальность в нынешней международной обстановке, когда в ситуации обострения противоречий между Западом с одной стороны и Сирией/Ираном с другой России вновь предстоит сделать непростой выбор, от которого, возможно, будут зависеть контуры мирового порядка в ближайшие десятилетия.