Terra America

Рассматривать противостояние Иран-США с точки зрения узкого геополитического конфликта было бы довольно легко и удобно. С одной стороны – Иран, со своими региональными амбициями и чувством самосохранения. С другой – США, для которых любая страна больше штата Нью-Йорк воспринимается как абсолютное зло. Однотонные картинки всегда легко читаются и удобно укладываются в незатейливые системы «хороший-плохой». Но даже целенаправленное упрощение ситуации в стиле протестантской системы мироощущения не освободит от тяжести свершившегося факта: цивилизационный процесс пошел вспять. Невозможность найти консенсус по базовым вопросам цивилизационного развития толкает мир в дремучий регресс.

Ситуация с Ираном вскрыла очень важную особенность западной цивилизации – стремительную деградацию государственной национальной модели. Целенаправленное сворачивание собственных полномочий, и передача их наднациональным элитам, привела к неестественной мутации того, что мы понимаем под государственными интересами. Иранская проблема, да и вся ситуация на Ближнем Востоке, в полной мере доказывает этот тезис.

Приход к власти радикальных исламистов и превращение территории между Средиземным морем и Персидским заливом в зону перманентной нестабильности является проблемой планетарного масштаба. Извращенная логика получения прибыли на фоне разгорающегося пожара мировой войны лучше всяких слов сигнализирует о концептуальном тупике западной цивилизационной модели. Стравливание архаичных моделей различных ветвей Ислама в итоге зажжет такой костер, для которого уже не будет никаких границ. Преградой на пути такого сценария стоит, на данный момент, как ни странно, государственный строй Ирана.

Ситуация с ИРИ уникальна и парадоксальна положением, когда естественный геополитический рост исламской республики не противоречит интересам ни одной из представленных мировых сил.

Несмотря на активный, и даже агрессивный рост, режим аятолл естественным образом занимает возникший на Ближнем Востоке и Центральной Азии вакуум силы, ответственность за который никто более не хочет и не может на себя взять. Более того, Иран берет на себя тяжесть разрешения наиболее активных в данный момент геополитических конфликтов – это Афганистан, Пакистан и Ирак. Складывается ситуация, удовлетворяющая всех, так как c одной стороны Ирану невыгодна дальнейшая эскалация конфликтов, с другой – режим аятолл не может доминировать в указанных странах.

Рост Ирана начался не вчера, и был обусловлен кардинальными изменениями геополитической картины мира. Образование вакуума власти и концептуальный кризис модели Холодной войны естественным образом толкал исламскую республику к расширению зон влияния. На определенном этапе, Иран перехватил инициативу и взял на себя роль флагмана национально-освободительной борьбы арабского Востока. В 80-е годы шиитский Иран полностью переформатировал геополитическую карту региона, «экспортировав» военно-политическую организацию «Хезболла» в этноконфессиональный Ливан, где шииты представляли нестатусное меньшинство. Позднее, в 90-е годы, усилиями Ирана и Сирии, суннитская организация ХАМАС стала легитимным правительством оккупированных палестинских территорий, вытеснив погрязшую в коррупции и неэффективную ООП. Стремительный рост влияния в Ираке шиитской ВПО «Армия Махди» был естественным итогом сложившейся после агрессии США анархии.

Последовательно разрушая светскую надстройку арабских стран, западная цивилизация сама толкала потерявшие ориентиры общины и этнические группы в лоно религиозной идеологии, где Иран смог продемонстрировать здоровую альтернативу агрессивным и архаичным салафитским идеям. 

Это не новость, не сенсация, а следствие законов общественного развития, что в полной красе было продемонстрировано в результате масштабной (арабо-израильской) войны в Ливане. Сейчас, в момент активной фазы развертывания химеры радикальных исламских режимов на Ближнем Востоке, Иран может рассматриваться как преграда и естественный «конкурент» деструктивного суннитского течения.

В свете возможной агрессии, атомная проблема Ирана не предмет международного конфликта, а геополитический фактор, значительно усложняющий возможности Атлантической коалиции.

Вместе с тем, надо учитывать такую специфическую особенность ситуации, как наличие глубоких противоречий в блоке НАТО по иранской проблеме. И их не может не быть. Все попытки втиснуть Иранскую проблему в прокрустово ложе международной политики вызывают дикий когнитивный диссонанс. Назревающий конфликт с Ираном – ситуация настолько искусственная, что с трудом укладывается в протестантскую черно-белую картину мира. Все тезисы в пользу «войны, а не мира» работают до первого выстрела. Перспективы вооруженного конфликта по отношению к участникам действий столь неоднозначны, что уже сейчас идеологическая машина понемногу сбавляет обороты, чтобы оставить место для маневра политической элите США.

Нужно признать: условия назревающего конфликта уникальны как по составу участников, так и по динамично меняющейся картине. Впервые западному блоку оппонирует не дипломатический изгой, который имеет в наличии современные вооруженные силы и другие не менее эффективные геополитические инструменты. С другой стороны, столь необходимой США коалиции пока не складывается.

До сих пор непонятен характер будущей операции. Это в первую очередь связано с отсутствием ясной и четкой военной цели, которую бы преследовали США в ходе планируемого конфликта.

Очевидно одно: вальяжное, вколачивание страны в пещерный век путем массовых бомбардировок вряд ли осуществимо. Преимущественно горный ландшафт позволяет довольно эффективно прятать стратегические объекты, снижая тем самым эффект тотальных бомбардировок. Результативность подобной тактики продемонстрировали афганские талибы в 2001 году. На данный момент сил США, находящихся в регионе, хватает на проведение масштабной воздушной операции. Вместе с тем, возможные негативные последствия могут перевесить все мыслимые достижения. Ирану хватит сил взорвать ситуацию в большинстве жизненно важных для США стран, включая нефтяные монархии и Афганистан.

Немаловажным фактом, который обычно ускользает от внимания наблюдателей, является то, что ИРИ – единственное после США государство, успешно «экспортирующее» свое влияние через политические и военно-политические организации в другие страны. Иран имеет серьезные инструменты влияния на расстановку сил на Ближнем Востоке в виде военно-политических организаций в Ираке, а также законспирированного подполья в нефтяных монархиях – Саудовской Аравии, Бахрейне, ОАЭ и ряде других стран. Эта «ахилессова пята» суннитских монархий уже проявилась один раз во время беспорядков шиитов в Королевстве Бахрейн. Иран обладает также всеми возможностями для усиления собственного влияния в обсерватории Каспийского бассейна и на Южном Кавказе. Обращает на себя внимание стремительный рост влияния Ирана в Афганистане, что еще более осложняет положение США в регионе.

Географические особенности дают Ирану дополнительные стратегические козыри. Ормузский пролив  –  самое узкое место Персидского залива, его ширина составляет около 50 км. При желании Иран действительно может если не перекрыть, то чрезвычайно затруднить проход танкеров с нефтью. Тонкость в том, что даже мощные авианосные группировки США не в состоянии обеспечить бесперебойное движение судов через это игольное ушко. Одиночный танкер можно провожать самолетами, авианосцами и эскадрами сопровождения, но это удовольствие крайне затратное. Формирование караванов из танкеров автоматически сделает их заманчивой целью для ВВС и ВМФ Ирана, которые вполне могут рискнуть несколькими самолётами, кораблями или подводными лодками для уничтожения такой цели.

Несмотря на отсутствие ясно декларируемой цели, предмет разворачивающегося противостояния очевиден – это будущее Аравийского полуострова. Последние десять лет Иран последовательно и настойчиво проводил политику на создание больших и малых союзов, заполняя собой сложившийся вакуум идеологии и силы. Несмотря на все усилия США, основные покупатели иранской нефти –  Индия, Южная Корея и Китай –  не поддержат эмбарго и, более того, продолжат торговые связи с режимом аятолл[1]. Япония, несмотря на публичную поддержку санкций, до сих пор не озвучила конкретных планов по снижению своих закупок. Турция, несмотря на свое членство в НАТО, не желает идти на конфронтацию с Ираном и хочет остаться важным торговым партнером.

Прогнозы –  дело неблагодарное, но главные векторы развития ситуации можно обозначить уже сейчас.

Очевидно, что сухопутная операция против Ирана находится вне рассмотрения. Горная география страны с семидесятимиллионным населением, делает прямую оккупацию невозможной, учитывая доступные американские (коалиционные) силы. Воздушная кампания против иранских конвенционных войск будет играть на руку американской военной силе, но принесет две значительные проблемы.

Во-первых, это будет длительная военная кампания, которая займет месяцы. Кроме того, что такие операции длятся много времени, они не гарантируют эффективности.

Во-вторых, Иран начнет ответные шаги в рамках той стратегии, которую изберёт его руководство. А вариантов у них множество. Например, широкое использование сил и средств армии и флота. Уже сейчас армия и ВМС Ирана обладают тактическим ракетным вооружением, которое может эффективно поражать морские и наземные силы США в регионе. Кроме этого, в их распоряжении –  средства лояльных военно-политических сил, в первую очередь «Хезболла», «Армия Махди» и скрытые пока организации на территории суннитских нефтяных монархий.

В третьих, блокада пролива – стратегический козырь Ирана, который с одной стороны является инструментом влияния на макроэкономическую ситуацию в мире, с другой – может стать детонатором большой войны.

Даже гипотетическая опасность для судов повысит до небес страховую маржу, что в перспективе может привезти к кризису поставок энергоносителей в мировом масштабе. Блокада (пусть даже временная) Ормузского пролива, через который проходит 35% перевозимой морем нефти и 20% от всей торгуемой ежедневно нефти мира, может быстро создать глобальный экономический кризис, учитывая текущую хрупкость мировой экономики.

Несмотря на патовую ситуацию, сохранение status quo в обозримой перспективе вряд ли возможно. При текущем развитии событий, режим Асада в Сирии скорее всего возьмет вверх над террористическими силами, действующими с территории Турции, Ирака и Ливана. А Иран завершит сборку новой геополитической конструкции, которая станет ведущей силой на Среднем и Ближнем Востоке. Очевидно, что основным полем боя, несмотря на всю информационную шумиху, остается Сирия.

Перспективы разрушения режима Ассада вполне реальны, его замещение клерикальным суннитским правительством ограничит и ослабит (но не разрушит) иранскую сферу влияния.

Эскалация конфликта в Ормузском заливе и возможные сценарии ударов по Ирану усугубят противоречия сторон, многократно усилив хаос в регионе, но не решив ни одной из поставленных руководством США задач. Складывается парадоксальная ситуация, при которой главы Соединенных Штатов стали заложниками агрессии наднациональных элит.

Вместе с тем, даже при наличии политической воли, предпосылок для выхода из кризиса нет. Проблема в том, что каждой из сторон нечего предложить другой. Цель Ирана – достижение доминирующей позиции в регионе и перераспределения прибылей от нефти. Военно-политическое руководство Соединенных Штатов жаждет, чтобы Иран перестал развивать свою сферу влияния и оставался в своих границах. Это может стоить исламской республике исторической возможности качественного скачка. ИРИ стоит в сложной исторической ситуации, когда тот самый status quo сохранить невозможно: или развитие Ирана продолжится, или начнется его деградация.

С другой стороны, Соединенные Штаты стоят перед ситуацией, когда выбранная стратегия нереализуема по объему необходимых ресурсов, и неадекватна с точки зрения постановки целей. Мир после войны будет намного хуже предвоенного, причем для обеих сторон.

Попытки решить проблему концептуального тупика западной цивилизации лекалами прошлого века плохо согласуются с принципиально новой картиной мира. Насколько это понимают в Белом Доме понять сложно. Вместе с тем, уже сейчас идеологическая машина Запада сбавляет обороты, чтобы вывести элиты из тупика собственной воинственной риторики.

Передышка нужна обеим сторонам. В США, в преддверии выборов, военная операция может стать очень дорогим пиар ходом, как в прямом, так и переносном смысле. Никто не будет рисковать столь драгоценными голосами избирателей на ключевом этапе борьбы за умы и сердца американцев. Иран, в свою очередь, решил максимально обезопасить себя от всевозможных провокаций, отстранившись от проблемы Ормузского залива. Вместе с тем конфликт не теряет своей актуальности, оставшись на уровне экономических санкций.

Для исламской республики сейчас первоочередной задачей является спасение своей экономики. У Ирана осталось 5 месяцев до начала действий эмбарго ЕС. За это время ИРИ нужно успеть перенаправить потоки своей нефти на иные рынки, в противном случае кризис национальной экономики для Ирана может стать вполне реальным фактом.

Резюмируя, можно выделить следующие контуры Иранской проблемы. Текущая ситуация является не более чем информационной завесой, главные события сейчас разворачиваются на скрытых от глаз фронтах. При текущем раскладе сил прямая агрессия против Ирана невозможна. Наиболее реальным сценарием в данном случае является путь экономического удушения и непрямых действий. Эффективность такой тактики мы увидим через полгода, когда уже будут понятно, к чему приводит эмбарго ЕС на иранскую нефть и прояснится ситуация в Сирии. Активная фаза действий против Ирана будет реализовываться уже новой администрацией Белого Дома.

При этом искусственность и неестественность ситуации никуда не денется. Неочевидность плюсов военной операции и отсутствие (пусть даже декларативного) предмета геополитического противостояния с Ираном останется главным камнем преткновения при выработке американского курса в обозримой исторической перспективе.

Между тем, общий стратегический курс на архаизацию национальных режимов и агрессивное внедрение салафитской химеры остается прежним. Так, на прошлой неделе в Народной Республике Бангладеш, стране с населением в 150 миллионов человек, была сорвана попытка государственного переворота салафитской радикальной организацией, куда входили кадровые военные, поддерживаемые Саудовской Аравией и Кувейтом[2]. Можно прогнозировать усиление салафитского давления в направлении Юго-Восточной Азии, и впервую очередь – в отношении Малайзии.