Terra America

Одиннадцать лет назад события в южной части Манхеттена потрясли и изменили мир. Бумагами, посвященными 11 сентября 2001 года, сегодня можно было бы заполнить одно из разрушившихся в тот день зданий Всемирного торгового центра. Но тогда всего этого еще не было…

Для меня вечер 10 сентября 2001 года завершался в обычном киевском медиа-холдинге. А медиа-холдинги у нас устроены таким образом, что в них все должны всё знать, но по факту никто не знает ничего. Каждый занимается своим заданием. И только сидящие на информационных лентах новостийщики спускают со своего олимпа свежие коррективы в мировую повестку. Встревоженно переговариваясь, они вдруг заперлись в своем загончике, и несколько минут оттуда доносились лишь ненормативные междометия. Пока кто-то не высунулся наружу с воплем «кто-нибудь видел пульт?!». Спустя еще минуту картинка ожила для всех на широкоформатном экране висящего на стене телевизора.

Башни-близнецы смотрелись рекламой очередного боевика. Одна башня горела черным пламенем, вторую окутал столб белого дыма. Вместе с этим белым облаком вдруг рассеялся и небоскреб. Взрыв просто вычеркнул его из утреннего нью-йоркского пейзажа. В этом беззвучном мгновенном исчезновении было что-то противоестественное.

Картина разрушения так походила на голливудскую, что все, затаив дыхание, ждали того, что неизбежно венчает американский фильм – счастливого конца. Вот, дым развеется, выйдет Брюс Уиллис в красном комбинезоне и всех спасет, а потом кто-то, похожий на Спилберга прокричит: «Стоп! Снято!». И окажется, что всего-то снимали очередной сиквел «Армагеддона». Но Уиллис не появился, и хеппи-энда не случилось…

Нью-Йорк оказался заметной мишенью – не промахнешься. Голливуд ведь так часто испытывал судьбу своей страны – башни взрывались в каждом пятом фильме-катастрофе. До 2001 года. С тех пор, как 11 сентября миру открылась сквозная тема XXI века – борьба с варварством – Голливуд стал полировать свои манеры. Цитирование актерами старинной японской хокку «сгорел амбар – стало видно луну» больше никому не казалось смешным.

С самого начала отношение к «9/11» складывалось у всех одинаково – шок. Затем все бросились звонить. То сентябрьское утро моего мужа началось в Лос-Анджелесе с поездки к торговому молу. Это потом он рассказывал, что, еще не слыша новостей и наткнувшись на закрытые (!) двери торгового центра, понял, что нужно включить радио. Закрытые супермаркеты для американцев показатель высшей степени паники – торговые молы не закрываются там никогда.

Уже потом несколько дней он не мог вылететь из Лос-Анджелеса в Вашингтон на конференцию, потому что все рейсы отменили, люди ночевали в аэропортах и добирались кто на чем мог. Система дала сбой. Не тот, когда на широкоформатном экране блондинка из Пентагона отдает кому-нибудь приказ жать на кнопку детонатора. Настоящий сбой. 

Киевское метро в этот вечер еще не наступившего в Восточной Европе 11-го было возбужденно-испуганным. На московских улицах люди плакали и несли цветы к американскому посольству. Привыкшие воспринимать США исключительно через узнаваемый манхеттенский профиль, постсоветские мы погрузились в глубокий культурный шок. Растерянные президенты искренне выступали с речами, впервые, пусть и в какой-то идиоматической форме, обещая нам дружить с американским народом. Впервые в беде Америки Россия получала шанс решить извечный вопрос: кто она – Восток или Запад? С тех пор и вот уже на протяжении одиннадцати лет Россия неустанно борется с враждебными образами и свернутыми смыслами...

Постепенно жизнь вошла в колею. Но не в свою, в чужую. Война обернулась политикой, страх – условием существования. Американцы привыкли с испугом открывать газеты, проходить через металлоискатели, научили детей не расставаться с мобильниками.

Но ощущение неустойчивости мирового порядка, который может рухнуть вслед за двумя небоскребами, день 9/11 внес всерьез и надолго. С тех пор западная цивилизация как бы сдала, постарела. Цивилизованные страны с энтузиазмом принялись вести войны с нецивилизованными, отчего нецивилизованности только прибавилось. Международный терроризм трансформировался в разновидность мировой религии. Думать о многом (не то, чтобы делать) – вошло в привычку.

В тот день совсем уже глубокой ночью с 10 на 11-е был последний телефонный звонок от подруги – перспективной поэтессы. Доступа к интернету и к цивилизации последние несколько часов у нее не было, но зато было смс-оповещение с сайта Стихи.ру о том, что забанено ее последнее выложенное стихотворение: «Ничего не понимаю, можешь посмотреть, что там не так? Там обычная лирика, а пишут, что нарушены условия и что-то там о политике. Оно без названия, по первому предложению. Первая строчка по нелепому стечению обстоятельств была: «Ты знаешь, упал самолет – началась война». Количество просмотров зашкалило и администрация сайта решила что речь идет о спекуляции темой.

Просто в своей информационной изоляции она тогда еще не знала, что мир изменился.