От редакции. Terra America в цикле материалов, посвященных самому известному министру финансов царской России и первому ее премьер-министру Сергею Витте, уже ссылалась на недавнюю монографию, написанную о Витте в США. Эта книга – исследование профессора истории университета Вандербильта (г. Нэшвилл, штат Теннесси) Фрэнсиса Вчисло – по-английски имеет такое название: Tales of Imperial Russia.The Life and Times of Sergei Witte, 1849-1915 (Oxford, 2011). По-русски мы решились перевести ее так: «Из истории имперской России. Жизнь и деятельность Сергея Витте, 1849-1915».
Книга Вчисло – это, в общем, первая солидная апология Витте в американской русистике, которая традиционно относится к первому русскому премьеру, особенно к его международной деятельности, весьма прохладно. В бурной полемике историков разных школ о наследии премьера и его роли в российской истории Вчисло стоит явно на стороне Витте и – совершенно определенно – против его оппонентов справа. В беседе с нашим корреспондентом профессор Вчисло согласился с тем, что дипломатия первого русского премьера может считаться свидетельством нетипичного для России, но тем не менее успешного для ее интересов задействования принципов «мягкой силы» в международной игре.
В дальнейшем, не желая быть пристрастными, мы дадим голос и тем, кто иначе оценивал и оценивает деятельность этого одного из самых крупных государственных деятелей России XIX и XX столетия.
* * *
– Уважаемый господин Вчисло, по Вашему мнению, какую роль играл Сергей Витте во время переговоров о заключении Портсмутского мирного договора? Можно ли сказать, что именно благодаря его таланту Россия смогла не только провести переговоры, но и подписать благоприятный для себя мирный договор? Сегодня некоторые эксперты считают, что роль Витте и его вклад в снятие наиболее жестких японских требований были преувеличены самим Витте и симпатизирующими ему историками.
– Роль Витте в Портстмутских переговорах действительно была ключевой. Основным источником информации в этом вопросе являются выдержки и записи о ходе переговоров, которые делал секретарь русской делегации и которые сохранились в бумагах Витте в Бахметьевском архиве Колумбийского университета.
Важнейшими для успеха переговоров были два аспекта поведения Витте.
С одной стороны, огромную положительную роль сыграло понимание Витте влияния прессы и общественного мнения, которое она создавала и формировала. Приехав в Соединенные Штаты, он со знанием дела вступил в медиа-среду, когда американская и международная пресса пристально наблюдали за мирными переговорами.
Витте активно воздействовал на мнение прессы летом 1905 года, и она заметно изменила свою позицию, изначально откровенно враждебную интересам России, в официальной политике которой видели следы антисемитизма, на более благосклонный взгляд на Вашу страну. Пресса стала отмечать открытость и очевидно миролюбивые намерения российской стороны, в особенности ее полномочного представителя.
По приезде в Нью-Йорк в качестве одного из первых своих появлений на публике Витте совершил открытую автомобильную экскурсию по нижнему Ист-Сайду с его внушительным еврейским эмигрантским населением.
Во-вторых, важным обстоятельством было и то, что Витте являлся виртуозным актером и, следовательно, переговорщиком. В своих мемуарах он пространно рассказывал о впечатлении, которое упорно старался создать у всех участников переговоров: Россия не побеждена. Будь это необходимо, она бы дралась до окончательной победы, и она откажется от условий, которые поставят Россию в положение побежденного государства. Упорство, с которым он продвигал эту версию событий за столом переговоров и которое держало его в огромном физическом и психологическом напряжении (он сильно постарел за то лето), особенно в сочетании с тем, что настроения прессы начали изменяться в сторону нейтрального или даже про-российского отношения (американские расистские настроения по отношению к «чужим» азиатам тоже могли сыграть свою роль), оказали давление на японскую делегацию и позволили прийти к компромиссу.
Мысль о том, что сам Витте или историки преувеличили его значимость в этих переговорах – это отзвук анти-виттевских настроений, которые были слышны среди его современников, в особенности, в консервативных и реакционных кругах империи.
– Мы можем сказать, что в Портсмуте Сергей Витте применил методы, которые позже будут объединены термином «мягкая сила»? В какой мере он смог добиться поддержки средств массовой информации, особенно, американских средств массовой информации? Каким образом его открытость средствам массовой информации повлияла на ход переговоров? Повлияла ли «мягкая сила» Витте на американского президента Теодора Рузвельта? Если нет, то почему? Если да, то в какой степени?
– Обзор редакционных передовиц трех основных газет восточного побережья США в Нью-Йорке и Бостоне в период с апреля по сентябрь 1905 года показывает явное изменение настроений в каждой из этих газет и принятие более сочувствующей позиции в отношении России на переговорах.
Архивные мемуары Витте содержат важные воспоминания о том, как представитель России выступал перед прессой; например, его рабочее пространство в отеле было организовано таким образом, чтобы пресса, собравшаяся в пределах прямой видимости от отеля, могла наблюдать усердного и открытого министра за работой. Этот вид был рассчитан на то, чтобы дать другое представление о России и русских, отличное от взгляда на нее как на автократический, авторитарный и деспотический режим, которым на самом деле Россия и являлась.
Непонятно, как это поведение повлияло на Рузвельта, который в официальной переписке того времени упоминал Витте лишь несколько раз, да и то вкупе с негативными комментариями, отражавшими мнение Рузвельта о России как об антидемократическом, мракобесном и неблагонадежном государстве.
Витте, тем не менее, старательно добивался расположения Рузвельта, нанося ему визиты до и после Портстмутских переговоров, и конечно, используя его в качестве посредника между враждующими сторонами. Рузвельт в итоге фактически поддержал российскую версию финального компромисса, который и стал Портсмутским договором. Историки могут только догадываться о том, знал ли президент, известный своим афоризмом «говори мягко, но держи наготове большую дубинку» о том, что нашел в Витте единомышленника, который использовал влияние, убеждение и даже балансирование на грани войны в международных переговорах, где за ним не было «жесткой силы», учитывая уничтожение российского флота в Тихом океане и ее сложное военное положение на суше.
– Что дала «мягкая сила» Витте России? Как Вы считаете, могла бы «мягкая сила» Витте быть использована для укрепления отношений с Китаем, чтобы помочь избежать русско-японской войны (в конце концов, он же сумел обеспечить право строительства Китайской восточной железной дороги в 1896 году)? Или Вы бы скорее сказали, что эта политика была обречена на провал с самого начала?
– Это сложный вопрос. На первую его часть я отвечу ниже. Вопрос о «навыках мягкой силы» Витте применимо к международной дипломатии, связанной со строительством Транс-Сибирской магистрали и действий России в китайской Маньчжурии, требует тщательно продуманного ответа.
Во-первых, особенно в эпоху европейского империализма, различия между экономической, культурной и военной силой были зачастую намного менее очевидными, чем в конце XX века, когда термин «мягкая сила» ввел в оборот Джозеф Най. В этом смысле Витте (и, как ни парадоксально, его царственный патрон Александр III, так часто воспринимавшийся как архи-реакционный деспот) рассматривал Транс-Сибирскую магистраль в классических имперских понятиях - как сухопутный канал, который свяжет Европу и Азию посредством трансконтинентальной дороги через Евразию и укрепит будущее геополитическое положение страны среди европейских великих держав. Проект усиливал экономическую, коммерческую, культурную и цивилизационную силу страны, и он, безусловно, усиливал ее военную мощь.
Очень сложно провести грань, где заканчивается мягкая сила и начинается жесткая. Чтобы сократить расстояние, сэкономить деньги и привести громадный проект строительства дороги к более раннему завершению (это были ключевые задачи для его собственной политической карьеры и для его личного влияния), Витте еще в 1894 году подумывал о том, чтобы срезать путь к тихоокеанскому побережью, проложив магистраль через Маньчжурию. Он использовал свое личное влияние, закулисные переговоры, открытый подкуп, и в особенности, российские императорские займы, чтобы подкупить разорившееся и ослабевшее китайское правительство посредством созданного государством «государственно-корпоративного» Русско-китайского банка.
В обмен на это в 1896 году империя получила территориальные уступки для строительства Китайской восточной железной дороги через Маньчжурию. Подобное применение экономической силы и того, что в некоторой литературе называется «железнодорожным» империализмом, является и «мягкой» и «жесткой» дипломатией одновременно.
Оглядываясь назад, Витте громогласно спорил, что его намерения на Дальнем Востоке были исключительно мирными, то есть мягкими, но вмешательство России в этот вопрос стало более милитаристским и конфронтационным, точнее жестким, когда контроль над политикой ускользнул из его рук и перешел в руки царя Николая II – переход, датируемый захватом русскими Порт-Артура и размещением там тихоокеанской эскадры в начале 1898 года.
Была ли война неизбежна, как только в 1894-90 годы было принято решение срезать путь через Маньчжурию? Некоторые утверждают, что да. Но в моем понимании, эта позиция – антиисторическая, она игнорирует ряд других событий, которые сделали войну очень вероятной, включая, в конце концов, историческую «случайность» в виде ихэтуаньского восстания (боксерского бунта) в 1900 году.
Отчеты из Маньчжурии, датируемые летом 1900 года, заполняют папки Личной канцелярии министра финансов. Витте пристально следил за разворачивающимися последствиями народного восстания против европейцев, которые привели к русскому военному вмешательству в регион в таком виде, который бросал открытый вызов японской гегемонии. Некоторые могут даже утверждать, хотя терминология не найдена в источниках, что Витте видел, как его попытки мягкой дипломатии слабели, по мере того как на рубеже столетий ужесточалась внешняя политика империи.
– Сергей Витте было скорее человеком технического мышления. Как случилось, что он пришел к методам «мягкой» дипломатии? Можем ли мы сказать, что он несколько недооценивал культурные факторы, уделяя слишком большое внимание экономике? Какого рода ошибки он совершил в качестве дипломата?
– Я совершенно не согласен с тем, что Витте был просто «человеком технического мышления»», и с тем, что он переоценивал экономические факторы в ущерб культурным. Я бы отправил читателей к моей книге Tales of Imperial Russia.The Life and Times of Sergei Witte, 1849-1915 (Oxford, 2011) для более полного изучения аргументов, которые доказывают, что такие различия искусственны, когда аналитик стремится понять характер личности. Витте, разумеется, не был интеллигентом – хотя он считал себя членом общеевропейской элиты культурных, имеющих университетское образование, научно мыслящих и рационально ориентированных викторианцев, которыми стремились быть также представителями культурной среды.
Витте больше всего известен своей программой индустриализации и строительством железной дороги, что представляет собой важнейшие аспекты его карьеры. Однако таким же важным сопутствующим элементом этой экономической стратегии было строительство образовательной инфраструктуры. Петербуржцы гордятся «российским Калтехом» – Санкт-Петербургским государственным политехническим университетом, который был основан в 1899 году усилиями Витте. Библиотека этого учебного заведения хранит часть библиотеки самого Витте.
Витте получал удовольствие от манипулирования прессой ради своих интересов и интересов государства, которому он служил. Он вырос в Грузии, вдали от столиц, в которых воспитывались другие русские государственные мужи. Он поступил в Одесский университет. Он достиг профессиональной зрелости, осваивая железнодорожные технологии XIX века – тогда железные дороги представляли собой силу, которую американские студенты могут осознать только в сравнении с социально-экономической и культурной мощью Интернета XXI столетия.
Витте как дипломат, конечно, совершал ошибки, но утверждаю, что он просто слишком сильно верил в силы своего столетия, он хотел рискнуть и совершить рывок, возможно, чуть больший, чем слаборазвитая Россия могла себе позволить – как в культурном плане (80% населения империи были полу-образованными крестьянами), так и в плане экономическом.
Еще одна его «ошибка», которая стала очевидной во время его визита в Америку в 1905 году, была в том, что он был слишком зажат в рамках своей национальной авторитарной культуры, которая ограничивала его таланты и способности, и нужно сказать, что хотя и полу-осознано, он ощущал себя больше дома в Америке, чем у себя на родине.
– Вы можете сравнить Сергея Витте с другими дипломатами с точки зрения того, как он использовал «мягкую силу»?
– Да, на протяжении 1890-х годов он расширял железнодорожную сеть империи, он вел непрекращающийся конфликт с военным министерством по вопросу важности железных дорог в экономическом и военном смысле, утверждая, что экономика и торговля были стратегически важнее, чем военная мощь.
В целом Витте понимал, что мир и благосостояние страны были главной страховкой Российской империи от геополитических и революционных вызовов современности. Его спонсорство важнейших государственных реформ в 1905-06 годах – Октябрьский манифест, Государственная Дума, даже скомпрометированные Основные государственные законы – все это свидетельствовало о его попытке убедить и склонить на свою сторону умеренную оппозицию в среде имперской политической элиты, представители которой в результате военного поражения и бюрократического абсолютизма стали выступать против автократии.
Он понимал силу убеждения и переговоров, разницу между политическим авторитетом и политической гегемонией, и значение экономического благосостояния и процветания для стабильности государства.
– Вы можете сравнить Сергея Витте с другими дипломатами с точки зрения того, как он использовал «мягкую силу»?
– Другие дипломаты? Был еще один государственный деятель, писавший мемуары, – Генри Киссинджер.
Беседовала Юлия Нетесова