От редакции. Существуют ли «стандарты», исходя из которых, западный политик моментально выделит «своего» из числа восточноевропейского или российского бомонда? Этот вопрос корреспонденты нашего портала задавали разным авторитетным западным политикам и ученым-экспертам. Свои ответы дали нам автор бестселлера «Теневые элиты», профессор Школы публичной политики Университета Джорджа Мейсона Джанин Ведель и бывший помощник по национальной безопасности Президента США Роберт Макфарлейн.
Сегодня мы представляем читателю Terra America мнение поистине легендарного человека, историка и социолога Мануэля Саркисянца. Трудно даже сказать, к какой стране и культуре относится этот человек. Армянин по национальности, он родился в 1923 году в послереволюционном Баку, вырос в Персии, получил образование в США, где познакомился со знаменитым Питиримом Сорокиным, написавшим предисловие к его первой книге, которая была опубликована в Западной Германии. Наконец, сегодня Саркисянц постоянно живет и работает в Мексике.
Однако при этом ученый, безусловно, принадлежит к русскому культурному миру. Многим из тех, кто работает на нашем сайте, посчастливилось лично пообщаться с Мануэлем Саркисянцем во время его визита в Москву весной 2006 года, когда он выступил с лекцией на философском факультете МГУ. Едва ли осталось в мире много людей, которые подобно Мануэлю Саркисянцу пытаются столь же героически бороться с духом практицизма, утилитаризма и цивилизационного превосходства, выдвигая на первый план ценности русской культуры, и в первую очередь характерную для старой русской интеллигенции готовность пожертвовать земным благополучием ради высших социальных и религиозных идеалов. Как же смотрит на современную западную элиту человек, который отказался следовать приемлемым для представителя истеблишмента критериям и подходить под любой узко заданный стандарт?
***
Чтобы быть понятым и принятым на Западе, который все больше усваивает англо-американскую модель, требуется демонстрировать утилитарную практичность и подчеркивать свое соответствие принятым «стандартам». Американцы и англичане по-прежнему разделяют концепцию жившего в XVII веке философа Джона Локка о том, что человеческая природа повсюду одинакова. Отличия от этих стандартов не представляются приемлемыми.
При этом желание однообразия странным образом сочетается с неготовностью подчиниться единому стандарту, то есть с нежеланием оценивать себя так же, как мы оцениваем других. В ходе недавнего визита американских историков в Москву для общения со своими российскими коллегами я советовал обсудить два события: действия США в Гватемале в 1954 году и действия СССР в Венгрии в 1956. Увы, подобное обсуждение сразу двух этих военных акций одновременно не нашло отклика у американских коллег. Американцы не хотели говорить об интервенции в Венгрию, держа в уме аналогичные действия их правительства по отношению к маленькой центрально-американской стране.
Любопытно, как можно сочетать продвигаемую англо-саксонским миром стандартизацию и наличие двойного стандарта.
***
И все же на Западе культурные маркеры, обозначающие принадлежность к элитам, не одинаковы. Например, в США элиты в гораздо большей степени определяются языковым единообразием, чем в Европе.
Принадлежность к элите во Франции или Германии требует наличия определенного культурного уровня. В англо-американском мире к интеллектуальности относятся с недоверием. В Великобритании традиционное образование элиты в привилегированных частных школах отличается анти-интеллектуальной направленностью с упором на физическую силу, укоренение привычек и послушание.
В США традиционные критерии элит соотносятся с особыми антропологическими характеристиками, такими как белый цвет кожи, культурная ориентация на протестантизм и принадлежность к среднему классу. Помимо англосаксонского крыла в США проложил себе дорогу в высший класс еще и ирландский католицизм.
Надо сказать, что протестанты-англосаксы пропустили в правящий класс другие этно-конфессиональные группы лишь в сравнительно недавнее время. Не так уж давно католику Джону Кеннеди или темнокожему Обаме открылся путь в президенты. Хотя в идеологическом плане решающее значение имеет «всеобщее равенство», в американском обществе более чем в других странах наблюдается стремление быть «более равным, чем другие», чему способствуют эксклюзивные школы, эксклюзивные жилищные кварталы и даже эксклюзивные церкви.
***
Следует признать вместе с тем, в США придается большее внимания моральным аспектам, нежели в Европе. Американцы в целом дорожат своим чувством добра и зла – они всегда примут сторону жертвы несправедливости, если их правильно проинформировать о положении вещей. Принятый в Америке дискурс требует от правителей других стран обходиться достойно с жертвами несправедливости. И это каким-то чудным образом сосуществует с терпимым отношением к прагматизму, еще более усилившемуся во внешней политике после того, как моралистические ценности вильсонизма - сберечь мир для демократии - уступили место последовательному утилитарному подходу (в частности, под влиянием Ганса Моргентау).
Как только американцы отошли от изоляционизма, они стали смотреть на других правителей предельно прагматично, оценивая лишь, насколько они могут быть полезны в политических и экономических раскладах на международной арене. И какое-то время Сталин для американцев был понятнее, чем Керенский.
Тот факт, что Джордж Буш-старший и Владимир Путин в прошлом работали в секретных службах, рассматривался обычно с точки зрения прагматической ценности для американцев и моральной - для русских. Однако преобладающий ныне утилитаризм с обеих сторон наделяет особой важностью эффективность работы вышеупомянутых лидеров в сфере секретных служб.
Итак, быть «одним из нас» для американской элиты означает знать английский язык, чтобы избегать абстракций, и выражаться в рамках установившегося консенсуса. Иными словами, нужно походить культурно и ментально на англо-саксов.
От немцев, например, ожидается корректное отношение к своему прошлому, что значит - знать свое место, принимая как данность обязательность англо-саксонской модели, и не нарушать определенные табу - такие как молчание о британских истоках расовых моделей Гитлера.
***
Порядочность человека подтверждается для американцев и его принадлежностью к той или иной религиозной конфессии. Первый вопрос к не-американцам, который задавал сенатор Джозеф Маккартни, звучал так: «К какой церкви или синагоге Вы принадлежите?» Интересно, что по отношению к российским политикам этот критерий, как правило, не применяется. Горбачев, например, пользовался большим уважением, несмотря на его секулярные воззрения.
Проблема в том, что у американцев на первом месте стоит не духовность, а полезность религии. Пристрастие нынешних российских лидеров к религии воспринимается в контексте ее институциональной полезности для политического успеха, а не в плане их личной духовности. Что же касается исторических истоков русской духовности (юродивое правдоискательство), то американские элиты понимают эти истоки в гораздо меньшей степени, чем ранее, в 1920-х им были понятны истоки германской духовности.