От редакции. «Ювенальная юстиция» – сегодня одна из самых горячих тем общественных дискуссий в России. По инициативе Сергея Кургиняна возникло целое движение, направленное на противодействие «ювенальной опасности». Настало время разобраться, о чем конкретно идет речь, и как данное социальное явление обсуждается на Западе, откуда оно и пришло к нам. Каковы причины возникновения «ювенальной юстиции», и насколько реально опасными являются ее последствия? На эти вопросы пытается ответить специальный обозреватель портала Terra America Наталья Войкова. На основании ее материала можно сделать вывод, что многие вредные свойства «ювенальных технологий» возникли из благих намерений в силу вполне рациональных мотивов. Однако сегодня защита ребенка от родителей может явиться реальной причиной разрушения остатков традиционной семьи.
* * *
У ювенальной юстиции есть ярые противники и фанатичные защитники. Одни считают, что эта система отбирает детей у родителей. Другие утверждают, что только она может помочь решить проблему детской преступности.
Придерживающиеся конспирологической версии происхождения этого явления уверены, что попытки ввести в России ювенальную юстицию – это происки мирового правительства, которое стремится реализовать программу по снижению рождаемости в странах, не относящихся к западной цивилизации.
Многие также опасаются, что если Россия перейдет к новой европейской практике надзора за детьми, то мы столкнемся с опасными злоупотреблениями.
Интерес государства к семье и детям все сводят к закону о ювенальной юстиции, хотя правильнее было бы говорить о ювенальных принципах, поскольку обсуждаются сейчас не суды.
Прежде, чем искать правильные формулировки и расширять чьи-то полномочия, не мешало бы иметь представление, о чем мы вообще шумим.
«Ювенальная юстиция» – как трактовать это понятие?
Говоря о кампании в поддержку или против ювенальной юстиции, нужно видеть, что в нашем обществе пока нет единого прочтения этого понятия. Одни относят к этому виду законодательства только специализированные суды, вынося за скобки работу непосредственно с семьей ребенка. Другие, наоборот, трактуют систему ювенального правосудия очень широко, включая в эту категорию не только комиссии по делам несовершеннолетних и органы опеки, но и уполномоченных по правам ребенка, и организации, работающие в рамках молодежной политики.
Решения о лишении родительских прав или об установлении опеки, которые суды принимают на основании Семейного кодекса, – вообще не относятся к сфере ювенальной юстиции. Это из области гражданского права. Тогда как ювенальная юстиция относится именно к уголовному судопроизводству. Так обстоит дело на Западе.
Чтобы исключить проблему неправильного словоупотребления, проведем небольшой исторический экскурс.
Ювенальная юстиция (правосудие в отношении несовершеннолетних) зародилась в 70-х годах XIX века в США. Сначала это были попытки облегчить судьбу маленьких бродяг в меняющейся, урбанизирующейся стране.
Идея тех, кто создавал «ювенальную юстицию», заключалась в том, чтобы воспитывать, а не наказывать подростков. И максимально уменьшить вредное влияние на детей самой процедуры рассмотрения дел в суде. Для этого судебные процессы по делам подростков упростили. Изменили и специализацию судопроизводства: дела несовершеннолетних стали слушать отдельно от дел взрослых подсудимых; изолировали детей от взрослых в местах предварительного заключения; начали выделять для слушания таких дел специализированных судей.
Началось все с Бостона и Чикаго[1], где появился первый в мире «детский» суд. Воспитательная, а не карательная ориентация суда тогда казалась очень необычной. Уже тогда у системы возникли первые сложности. По мнению противников зарождающейся ювенальной юстиции, такие суды противоречили Биллю о правах (например, часто звучали упреки в «неконституционности» закрытых судебных заседаний).
Упрощенное гражданское судопроизводство в своем изначальном виде просуществовало в США до 1974 года. И только в 74-м в США был прият Федеральный закон о ювенальной юстиции. Толчком к этому послужило решение Верховного Суда по делу «Голт и другие»[2]. Прецедент выявил массу недостатков судопроизводства, и новый закон был призван навести порядок в «детской» судебной системе.
Так у особых судов для несовершеннолетних постепенно появились многочисленные технологии.
Логика ювенальной системы – к несовершеннолетним должно применяться другое правосудие. Во-первых, потому, что подросток не способен осознавать свои поступки и нести за них взрослую ответственность. Во-вторых, если разобраться в истории конкретного ребенка, то можно изменить его ситуацию. В-третьих, государство признает собственную социальную причастность к правонарушению подростка, раз уж не смогло обеспечить ему должную социальную поддержку.
Суды стали привлекать специалистов по работе с несовершеннолетними, чтобы получить сведения об их личных характеристиках, о том, в каких условиях проживают подростки, под чьим влиянием они находятся, каковы особенности их воспитания и так далее.
Сегодня в систему ювенальной юстиции входят:
– органы опеки, контролирующие жизнь детей в семье (решение о лишении родительских прав принимает суд, но орган опеки может изымать детей на том или ином основании);
– комиссии по делам несовершеннолетних;
– социально-психологические центры, которые занимаются психологическим обследованием ребенка и дают экспертизу. Она в дальнейшем используется органами опеки или суда.
Со временем в законодательствах многих стран появились постулаты о правах ребенка, и сегодня «детская» юстиция стоит на главном принципе – у ребенка те же права, что и у взрослого, и ребенок может самостоятельно обращаться в органы за их защитой. Система обросла пропагандой просвещения детей по правовым вопросам, проблемам здоровья и гендерного равенства (включая один из важнейших постулатов ювенальных технологий – сексуальное просвещение).
На сегодняшний день в большинстве штатов США система ювенальной юстиции управляется социальной службой[3], а именно: Агентством социальной службы – в 23 штатах и Службой по работе с семьей и детьми – в 6 штатах. В 11 штатах система ювенального правосудия подконтрольна системе правосудия по делам совершеннолетних.
Примечательно, что начиная с 1980-х годов в США под давлением общественности, требовавшей покончить с преступностью несовершеннолетних, во многих штатах постепенно ликвидировали ювенальные суды. В то время как ООН, напротив, разработала для мира стандартные правила, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних[4].
Так что некоторые наши ораторы зря нападают именно на США. В том виде, в котором эта система со всеми своими технологиями пришла к нам - это, скорее, к Европе.
К настоящему времени в мире сложилось несколько моделей ювенальной юстиции: англосаксонская[5], континентальная и скандинавская.
К англосаксонской системе ювенальной юстиции традиционно относят Великобританию, которая последовала за Америкой еще в пору зарождения детской судебной системы, и США.
Поскольку эти страны принадлежат к одной системе права, их модели похожи, хотя есть и различия (например, процессуальные). Но это уже к учебникам юриспруденции.
Наиболее яркими представителями континентальной модели являются Франция и Канада. Детский суд французы с самого начала развивали с особенностями национального судопроизводства[6].
А в Швейцарии детской преступностью как отдельным правовым институтом заинтересовались только в 2007 году. Лишение подростков свободы там – крайняя мера, дают ее только за очень тяжелые преступления.
Стоит добавить, что в международных стандартах сегодня не содержится прямого требования о создании специальных судов по делам несовершеннолетних. Более того, в некоторых странах подобные суды отсутствуют еще и потому, что несовершеннолетних там не судят.
Так, для скандинавской модели показателен пример Швеции, где суть ювенальной юстиции заключается в очень сильной роли социального работника. Социальная служба в Швеции является муниципальной и организована по территориальному принципу. Специалист, как наш участковый, работает на своей территории, знаком «со своими» подростками, их семьями и ситуациями. Это делает социальную помощь своевременной, адресной и эффективной. Дело в том, что в Швеции подсудимый до 18 лет освобождается от уголовной ответственности вообще. И на соцработнике лежит очень высокая ответственность за профилактику подростковых правонарушений.
В столь «любимой» российскими противниками закона Финляндии термин «ювенальная юстиция» не принят. Там систему государственной помощи проблемным детям и семьям называют Службой защиты детей.
Чаще всего о проблемах таким службам сообщает полиция, на втором месте – школа, на третьем родители, которые сами обращаются за помощью. Родительских прав финны не лишают в принципе (если только ребенок не был усыновлен), но в ряде случаев, могут поместить ребенка в интернат. Однако, по финскому законодательству, ни низкие доходы родителей, ни стесненные жилищные условия не могут быть достаточным основанием для того, чтобы забрать ребенка из семьи и передать его «на замещающее попечение». Если семья не в состоянии прокормить или ухаживать за своим ребенком, социальные службы обязаны оказать ей помощь.
Так что действительно беспокоит Россию?
В России ювенальный суд уже существовал – с 1910 по 1918 годы. Но после революции был расформирован, поскольку в советской стране детских преступлений быть не могло. В 1935-м году выяснилось, что это не так, и Сталин подписал указ о привлечении детей, уличенных в преступлении, к уголовному суду с 12 лет (с применением всех мер наказания, включая высшую). После войны стало понятно, что это не эффективно, но карательно-ориентированное правосудие просуществовало до конца 50-х годов.
Возможно, если бы после революции ювенальная система сохранилась в России, страна уже давно была бы интегрирована в международную систему. Если в Европе ювенальная система органично вписывается в остальное законодательство страны, то у нас пока нет для этого ни юридических формул в разных законах, ни грамотных рабочих понятий.
Однако, приняв в 1990-х Конвенцию ООН по правам ребенка, Россия начала двигаться в этом направлении[7]. На территории страны действуют несколько ювенальных моделей. Можно услышать об экспериментах с элементами ювенальной юстиции в Санкт-Петербурге, Перми, Саратовской области и ряде других регионов. В Екатеринбурге были попытки ввести «детскую адвокатуру» – консультирование детей о нарушении их прав.
Реабилитационные технологии в основном зависят от ресурсов области. Если в Ростовской области[8] за десятилетие отлажена связь с психологическими центрами и разработаны специальные программы для трудных подростков, в Брянской – эти механизмы почти не работают.
Иными словами, в России уже есть органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних, психологи и социологи, взаимодействующие с опекой и судом. Осталось только принять ювенальный закон, создать ювенальный суд и начать применять ювенальные технологии (инструкции и методики, регламентирующие работу с несовершеннолетними).
Вот эти самые «ювенальные технологии» и беспокоят внушительную часть российского общества – вытекающая из принципов ювенальной юстиции возможная диктатура социальных служб над семьями и невозможность этому противостоять.
США и Европа с подобным насилием уже столкнулись.
Например, сегодня особой чертой французской системы ювенальной юстиции является широкое вмешательство в дела семьи и простота процедуры, с которой несовершеннолетний может быть изъят у родителей и помещен в фостерную семью. Там контроль над соблюдением прав детей Бригадами по защите несовершеннолетних, порой, приобретает черты анекдотического казуса, а ювенальная судебная практика кишит правонарушениями. А с 2000 года число детей, изъятых социальными службами и судами, превысило 2 миллиона. Из них 50%, по состоянию на 2008 год, – незаконно (в некоторых случаях не помогало даже прямое вмешательство президента Саркози)[9].
В Германии, где проблемами во взаимоотношениях родителей и детей занимаются управления по делам молодежи, с конца 1990-х годов неоднократно возникали шумные дела о правомочности их действий в связи с изъятием детей из семей. В середине нулевых годов стали известны несколько наиболее громких дел, дошедших до Европейского суда по правам человека в Страсбурге (и проигранных там немецкими управлениями). Наиболее радикальные противники управлений требуют их полной отмены.
Соединенные Штаты и, отчасти, Великобритания все активнее пытаются отойти от ювенальных технологий. Там существует большое консервативное сопротивление их продвижению.
В США сегодня остро стоит вопрос ратификации Конвенции о правах ребенка, принятой ООН в 1989 году. Демократы стремятся ее ратифицировать. Республиканцы против этого. В частности, Митт Ромни еще на недавних праймериз говорил, что лучшая защита для детей – это семья и национальные законы. С республиканскими сенаторами по этому вопросу активно взаимодействуют различные консервативные движения. В том числе и объединенные родительские движения Америки. Например, организация Parental Rights руководила усилиями родителей, старающихся не допустить принятия Сенатом резолюции о ратификации Конвенции.
Один из доводов противников Конвенции содержит заявление о том, что Конвенция является радикальным и опасным документом, предоставляющим возможность неограниченного вмешательства со стороны правительства в семейную жизнь как «наиболее опасную угрозу правам родителей в истории Соединенных Штатов»[10].
Критикуют и социальных работников. В 2007 году сенатор Генеральной Ассамблеи штата Джорджия Нэнси Шэфер провела свое расследование и в ноябре 2007 года опубликовала доклад о работе «Службы защиты детей». Ею были сделаны выводы о том, что в США часто отнимают детей у бедных семей, социальные работники в целях своей выгоды фабрикуют доказательства неблагополучного положения семей, а разделение детей с родителями становится выгодным бизнесом.
Как считает основатель «Национальной коалиции за реформу системы защиты детей» Роберт Векслер, большое число детей, изъятых из родной семьи, связано с тем, что социальные работники склонны приравнивать бедность (трактуемую весьма произвольно) к «небрежению о детях». Другими словами, весьма часто детей изымают из семьи в фостерную систему просто в связи с возникшими, например, трудностями у родителей с жильем. По мнению Векслера, социальные работники склонны преувеличивать имеющееся на их взгляд «неблагополучие» семьи.
Согласен с этим мнением и глава детского отдела социальных служб Нью-Йорка (Head of children’s department of social services New York) Тревор Грант:
«Семьи разрушаются по совершенно ничтожным причинам. Если сломана мебель или в доме грязно, сотрудники соцслужб забирают ребенка». Родителей подводят под статью «действие в ущерб интересам ребенка» за то, что отпустили его гулять без сопровождения взрослого, за отсутствие фруктов в холодильнике или недостаток денег на карманные расходы и даже просто потому, что чиновникам что-то показалось».
В результате, сами наделенные властными полномочиями институты управления на местах пытаются противостоять ситуации. Ювенальные суды отменили в большинстве штатов (а в Мичигане уголовную ответственность снизили до 7 лет). Американским родителям рассылаются инструкции, как вести себя с сотрудниками социальной службы опеки, где первый пункт гласит: «Не пускайте сотрудника опеки внутрь дома».
Подобные процессы уже несколько десятилетий идут и в Великобритании. Там снова ужесточили отношение к несовершеннолетним преступникам, снизили возраст уголовной ответственности до 10 лет и внимательнее относятся к некоторым формулировкам соцработников, если дело касается семьи.
О чем спорят депутаты
Если говорить о судебной системе – как таковая ювенальная юстиция в России не введена. Проект изменений в федеральный конституционный закон «О судебной системе РФ» не прошел из-за возражений, поскольку не было понятно: либо создавать особые ювенальные суды в системе судов общей юрисдикции (подобно тому, как действуют военные суды), либо в уже существующих судах создавать особые составы судей, которые занимались бы только ювенальным судопроизводством.
Кроме того, было нечетко прописано, какие конкретно дела должны относиться к компетенции ювенальных судов, – в проекте закона была очень расширенная формулировка: «все дела с участием несовершеннолетних». То есть, происходит смешение гражданского и уголовного судопроизводства. Из-за этих вполне логичных возражений законопроект и не прошел.
Сегодня российские депутаты и эксперты спорят о двух других думских законопроектах, касающихся будущего детей, оставшихся без попечения родителей и о социальном патронате. Оба давно приняты в первом чтении, однако в ходе подготовки ко второму чтению возникли широкие общественные дискуссии.
Прежде всего, родители переживают за законопроект о социальном патронате. Из текста законопроекта следует, что перед органами опеки и попечительства будут ставиться задачи: выявлять причины детского неблагополучия и восстанавливать способности семьи к безопасному воспитанию ребенка, помогая родителям в реализации прав ребенка.
Общие слова понятны. Но что говорится о причинах для вторжения в семьи представителей системы социального патроната? Люди из комитетов заявляют, что согласно закону о социальном патронате, никакого насильственного вмешательства в семьи не будет. Тогда чего боятся?
Главный недостаток законопроектов заключается в том, что в них не прописаны конкретные полномочия и ответственность организаций, контролирующих семью. Непонятна формулировка «ненадлежащее исполнение родителями своих обязанностей», непонятен критерий «недостаточного материального обеспечения», по которому ребенка могут «изъять».
В итоге, из многообразия технологий как всегда выдернули самое страшное слово – «изъятие».
Сейчас ограничивают или лишают прав в подавляющем большинстве асоциальных родителей. В случае принятия законопроекта, есть опасение, что патронат может быть ориентирован и на благополучные семьи. Поскольку решение о том, что будет считаться «нормальным воспитанием и развитием», отдается на усмотрение органов опеки и попечительства. Отказ семьи от социального патроната (который может быть назначен на основании жалоб соседей) может повлечь за собой постановку в суде вопроса о лишении или ограничении родительских прав.
Кроме того, согласно проекту закона, ребенок получит активный статус. Начиная с десяти лет, он сам может пожаловаться на родителей и написать заявление, по которому будет назначен этот самый социальный патронат.
Поскольку документ толком не объяснил, то есть отсутствует разъяснение, в каких случаях и почему детей могут забрать от родителей, мы имеем только запугивание родителей кровожадной опекой, которая якобы будет отбирать детей за бедность, а ребенок станет доносить на родителей за подзатыльник.
Кроме красочных западных примеров ситуацию обострило принятие в российских регионах новых регламентов комиссий по делам несовершеннолетних (они координируют работу органов опеки). Воспитателей детских садов обязали осматривать детей на предмет побоев, сообщать властям о пришедших за ребенком нетрезвых родителях и проводить конкурс рисунков, изучив которые, можно сделать вывод о благополучии или неблагополучии в семье дошкольника.
Куда море вынесет?
Сейчас в России за основу берутся различные модели ювенальной юстиции. Они не до конца прорабатываются (без законодательной базы ни одна не может работать в полном объеме), но и существующей практики вполне хватает, чтобы рассмотреть все «за» и «против» системы.
Нет ничего плохого в том, что несовершеннолетними будут заниматься специалисты. В сфере уголовного судопроизводства создание ювенальных судов тоже хорошо – к подросткам нужен особый подход, им требуется своя система наказаний, индивидуальная социальная реабилитация. Но проблемой преступности несовершеннолетних должны заниматься профессионалы, а не социальные работники.
Что касается ювенальных технологий, то, как показал мировой опыт, размытые формулировки и неконтролируемое вмешательство чужих людей в частную жизнь обычной семьи могут привести к ошибкам, психологическим травмам и дать повод для злоупотреблений.
Остается определиться – так, все же, к чему мы тяготеем? К тому, чтобы действительно улучшить «социально-опасное положение» определенной части нуждающихся в этом детей (и делать это ответственно, учитывая пробы и ошибки соседей). Или же для нас приемлема идея государственного патернализма, в том числе над элементарной частицей гражданского общества – семьей? И если это так, то тогда формулировки в ювенальных законопроектах можно не менять.
[1] Именно чикагскую модель берет за основу любое государство, вводящее у себя ювенальные суды.
[2]15-летнего подростка обвинили в непристойных телефонных звонках, и ювенальный суд направил его в профтехшколу закрытого типа до достижения им совершеннолетия. Верховный Суд изменил решение, посчитав его несправедливым. Ведь если бы дело рассматривалось взрослым судом, Голт заплатил бы штраф в 50 долларов, но мальчику ограничили свободу на шесть лет.
[3] В США и Европе, прежде чем любая социальная программа начинает работать как система и оплачиваться из бюджета, она проходит конкурс среди других проектов. На рынке социальных технологий конкуренцию выдерживают наиболее качественные и дешевые проекты. Так, в 2003 году правительство Вашингтона заказало Институту общественного порядка (Washington State Institute for Public Policy) масштабное исследование об окупаемости государственных средств, выделенных на социальную работу. В нем была рассчитана стоимость каждой функции правоохранительной системы (полицейские, следователи, приставы, судьи) и затраты, убытки и выгоды от всех социальных и правовых программ, действующих на территории штата.
Например, за предотвращение правонарушений с помощью семейных терапий налогоплательщики Вашингтона платят $2140 в год на одного несовершеннолетнего. И экономят $14315 в год на работе остальных правоохранительных служб, которые были бы необходимы, не будь этих семейных терапий. Технология по замене уголовного наказания для подростков другими мерами воздействия стоит – $1777, а экономит – $22290. Условно-досрочное освобождение подростка без реабилитационных программ стоит всего $2098, но бюджет при этом теряет $12478 – на повторном правонарушении.
В России пока не существует даже такого понятия, как «рынок социальных технологий».
[4] «Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних» были приняты в 1985 году в городе Пекине на сессии ООН, поэтому их еще называют «Пекинские правила». Правила предусматривают, что «ювенальная юстиция» – это правосудие в отношении несовершеннолетних, оказавшихся в конфликте с уголовным законом (то есть, это сфера уголовной юстиции).
Основная идея «Пекинских правил» – надо сделать всё таким образом, чтобы несовершеннолетний правонарушитель больше не совершал преступлений, через восстановление его прав (на образование, на поддержку со стороны семьи, возможность трудоустроиться, получить профессию, получить необходимую психологическую, медицинскую помощь и так далее) обеспечить безопасность общества, вернуть правонарушителя к нормальной законопослушной жизни.
[5] Англосаксонская правовая система исторически основывалась на общем праве и судебном прецеденте. В то время как базой континентальной системы является римское право, где на передний план выдвигается правовая норма (в континентальном суде больше попыток урегулировать судебный процесс).
[6] Во Франции слишком большое место во все времена занимал суд присяжных, поэтому там с самого начала было предусмотрено создание, кроме единоличного судьи, также суда присяжных по делам о несовершеннолетних.
[7] Сам термин «ювенальная юстиция» впервые в России был введен в правовой оборот указом Президента Ельцина в сентябре 1995 года. Государственной социальной политикой по улучшению положения детей в РФ было предусмотрено «создание системы ювенальной юстиции и специальных составов судов по делам семьи и несовершеннолетних». В 1998 году был принят Федеральный Закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», а в 1999 году – Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».
В 2000 году судам было рекомендовано применять к несовершеннолетним положение, предусматривающее «освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим».
2003 год: В Ростовском областном суде появился специальный судебный состав по делам несовершеннолетних в судебной коллегии по уголовным делам; спустя год в Таганроге открыт первый в России ювенальный суд. В 2010 году ювенальные технологии в сфере правосудия по делам о преступлениях несовершеннолетних применялись в 52 субъектах РФ.
2008 год: Принят федеральный закон №48 «Об опеке и попечительстве», в Гражданский и Семейный кодексы РФ вносятся поправки.
2009 год: введены должности уполномоченных по правам ребенка при президенте и губернаторах субъектов РФ.
2010 год: Госдума во втором чтении отклонила проект дополнений в ФЗ «О судебной системе РФ» (в части создания ювенальных судов).
2011 год: Судья, рассматривающий дело несовершеннолетнего подсудимого, обязан быть компетентен в вопросах подростковой психологии и применения ювенальных технологий; при допросе ребенка обязан присутствовать педагог или психолог.
С середины 2000-х разрабатывался проект ФЗ «Основы законодательства о ювенальной юстиции», вызвавший острые споры в обществе. Продвижение законопроекта было заторможено.
[8] В 3-х модельных ювенальных судах Ростовской области судьи рассматривают уголовные дела о преступлениях несовершеннолетних, гражданские дела с участием несовершеннолетних. Каких-либо особых процедур, кроме прямо установленных действующим законодательством, при рассмотрении гражданских дел с участием несовершеннолетних не используется. Единственное, что стали привлекать психологов к оказанию помощи родителям, например, при спорах об участии в воспитании детей. Такая помощь специалистов показала свою полезность, потому что родители стали сами между собой достигать компромисса в решении своих проблем. Но говорить о массовом внедрении ювенальных технологий в сфере гражданского судопроизводства мы не можем. Дела с участием несовершеннолетних в гражданском судопроизводстве рассматриваются в Ростовской области также, как и во всей России. Поэтому сегодня пока рано говорить о наличии ювенальной юстиции в сфере гражданского судопроизводства.
[9] Доклад «О положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями» генерального инспектора по социальным делам Пьера Навеса и генерального инспектора юридического отдела Брюно Катала, подготовленный по поручению французского правительства, 2008.
[10] Kilborn S. Placing the Convention on the Rights of the Child in an American Context, Human Rights // Journal of the Section of Individual Rights and Responsibilities. Vol. 26. Iss. 2. 1999. P. 28.