От редакции: Команда Terra America продолжает исследования феноменов современного мироустройства. Ранее в прицеле нашего внимания оказался мировой «творческий» класс. Теперь же мы попытаемся поговорить о кажущемся всемогуществе определенных экспертных сословий, которых ранее было принято называть технократией. Наполнение этого термина претерпело существенные изменения за последние несколько десятков лет, но суть явления осталась неизменной – власть какого-то отдельного избранного сословия над «невежественной толпой». Насколько эти претензии актуальны сегодня, в условиях глобального кризиса уже всей окружающей нас социальной материи? Мы обсуждаем этот вопрос с американским политическим философом Ли Харрисом.
— Уважаемый господин Харрис, насколько важную роль в общественной жизни Америки, по сравнению с прошлым, играют политические фракции, а насколько важную – технократическая элита?
— Исходной мечтой приверженцев элитарной технократии было создание общества, в котором политические решения принимают эксперты, знающие, «о чем идет речь», в отличие от простых людей, которые этого, как правило, не знают. Для традиционно политизированных американцев это означает нечто вроде самокастрации – отказ от участия в принятии политических решений, роль пассивного наблюдателя. Это как охлаждение религиозного фанатизма – оно как будто бы и на пользу, но люди почему-то стесняются. В результате, сторонники технократической элиты, чей девиз «в будущее без партий и фракций!» развязали очередные дебаты между сторонниками европейской модели «верха-низы» и теми, кому такой подход представляется «антиамериканским» (и это действительно главный камень преткновения в споре вокруг Обамы).
Такой подход и впрямь попахивает антиамериканизмом, только в самом тривиальном смысле этого слова, поскольку мешает американцам предаваться любимому досугу – спорам о политике и политиках. Американец ни за что не откажется от своих мыслей, предположений и рекомендаций. Мы всегда были такими, а в эпоху Интернета каждый и подавно сам себе эксперт.
— Сколь велико влияние таких учреждений, как Федеральная Резервная Система и иже с ней, где технократия преобладает над политикой?
— Глашатаи элитарной технократии часто ссылаются на ФРС как на пример всенародной поддержки учреждения технократического и аполитичного. На самом деле сегодня эта структура пользуется куда меньшим доверием населения, чем в прежние времена, а кое-кто, например, Рон Пол, и вовсе ратует за ее упразднение. Объективности ради я не буду излагать здесь доводы ее критиков, скажу только, что большинство американцев действительно одобряют Резерв. Но что, по сути, означает их одобрение?
Апологеты элитной технократии используют популярность идейно близких им структур как заведомое доказательство готовности всенародной готовности уступить бразды правления аполитичным «специалистам» во всех сферах общественной жизни. Довод, надо сказать, паршивый. И я докажу вам это в один момент.
Со времен Джефферсона мы полагали, что централизация банков и профессиональная армия – вещи ненадежные и опасные, поскольку могут быть использованы некой эгоистичной кликой в своих узких интересах для эксплуатации и усмирения демократического большинства. Однако после финансовой паники 1907 года даже самые истовые адепты Джефферсона были вынуждены признать, что отсутствие Центрального банка приносит больший вред, нежели его наличие. Последний крупный американский популист джефферсоновского толка Уильям Дженнингс Брайан, считая Резерв «необходимым злом», все же дал свое «благословление» на его создание.
Ну а чтобы Резерв мог успешно выполнять требуемые от него функции, — подавление паники в финансовом секторе, например, — его необходимо было наделить соответственными полномочиями.
Во-первых, он должен реагировать быстро. Ведь шансы на обуздание возникшей паники стремительно падают, еще минута и будет поздно, хаос вырвется из-под контроля. Во-вторых, те, кому доверено принятие быстрых решений, не должны отвлекаться на выслушивание посторонних мнений, ибо пересмотр решений такого рода мешает их воплощению в жизнь. А в-третьих, такие решения следует доверять только людям опытным и компетентным в финансовой и экономической области.
Короче говоря, задача такого рода по плечу только узкой группе специалистов по финансовым вопросам (в первую очередь банкирам), чьи быстрые и точные решения не нуждаются в коллективном одобрении. И причина отнюдь не в том, что американцам якобы свойственно доверять свою судьбу авторитетному меньшинству, знающему «как надо». Просто американцам хватило соображения, чтобы признать исключительную компетентность Резерва в деле своевременного пресечения панических тенденций. Альтернативы не было.
Однако инструмент этого типа, умышленно «заточенный» под вмешательство в чрезвычайные ситуации (финансовый кризис), явно нарушает работу учреждений, призванных рассматривать ординарные политические вопросы в периоды благоденствия, столь располагающие к подробным и коллегиальным дискуссиям, когда каждый может пространно изложить свои взгляды и доводы, каким бы вздорными они не казались.
Сходным образом, исходя из целесообразности, американцы признали необходимость строгой иерархии в военной сфере. Естественно, что это вовсе не значит, что они готовы жить по армейскому уставу. И Резерв, и армия по праву занимают свое место в американской жизни. Но эти структуры не могут служить шаблоном для моделирования остальных организаций.
— В какой мере решения Обамы продиктованы политическими соображениями, а в какой – принципом технократической эффективности?
— Проблема в том, что нельзя у нас учредить технократическую программу, не ввязавшись в крайне сложный политический процесс, спровоцированный теми же технократами. Давайте посмотрим на дискуссию вокруг проблемы реформы здравоохранения (у нас ее называют Obamacare). Разрабатывая эту программу, технократы не смогли предвидеть шквал неодобрения со стороны оппонентов, и не продумали ответные ходы. Это хорошо видно по выступлению замминистра финансов перед Верховным судом – человек явно никогда не задумывался, чем он будет отвечать на неминуемые возражения противников. Это, я считаю, чистейшей воды дилетантство.
— Велика ли в современной Америке популярность технократии и воззрений Дэниэла Белла?
— Наверняка еще есть те, кого в свое время вдохновили его идеи. Но в целом его влияние сегодня незначительно. Ведь он был утопистом от технократии, а утопистам нет места в эпоху Обамы и «партии Чаепития».
— Можно ли рассматривать текущую ситуацию как результат попыток со стороны одной группировки американской политической элиты монополизировать власть, или она сложилась в следствие объективной деполитизации?
— Именно как попытку присвоения власти одной определенной социальной группой. Описанная в одной из моих книг новая элита серьезно полагает, что дела у Америки пойдут гораздо лучше, если ее политикой будут распоряжаться эксперты-интелектуалы. Забавная деталь – злейшим врагом этих снобов является их убежденность в чистоте собственных намерений. Поскольку они не могут вообразить равного по интеллекту противника, они без разбора обзывают всех, кто с ними не согласен, идиотами и клоунами. В этом причина их политической некомпетентности и, соответственно, главное препятствие на пути к единовластию. И чрезмерная политизация американского общества, возросшая за последние четыре года, является следствием этой самой политической некомпетентности (усугубляемой нежеланием этих «шибко грамотных» господ признать свое невежество).
— Правомерно ли утверждать, что Америкой при помощи технократов с одной и партийного лобби с другой стороны, руководят финансовые элиты?
— Правомерно в том случае, если бы Америкой вообще кто-нибудь сегодня руководил. Непосредственно сейчас, как я уже говорил, нами лишь пытаются руководить, но крайне малоэффективно в силу углубляющейся профнепригодности, увы.
— Есть ли что-то общее между современной Америкой и олигархической республикой венецианского типа?
— В Венеции хотя бы умели рисовать… Если же говорить серьезней, то еще в позапрошлом веке наверняка небезызвестный вам Джеймс Фенимор Купер посвятил венецианской олигархии целую трилогию-предостережение против чрезмерной концентрации власти в руках эгоистичного меньшинства. Покуда у этой линии внутри Америки остаются приверженцы, я надеюсь, её минует участь Венеции – республики всевластных олигархов.
— Не кажется ли Вам, что феномен деполитизации будет продолжаться если не в Штатах, то в Европе?
— Не думаю. Европейское государство всеобщего благосостояния было традиционной ширмой, за которой технократы реализовывали свою амбицию контролировать простой народ. Пока с благоденствием было все в порядке, элита могла наслаждаться своим могуществом втихомолку. Этот прелестный симбиоз ласковых пастухов и сытого стада продолжался довольно долго. Когда благополучие начало «сдуваться», прежде всего, на периферии ЕС – в Италии, Испании и Греции, население этих стран ощутило всю тяжесть «железной пяты» технократов. Последствия предсказуемы – банкротство и гибель иллюзии процветания, с ростом которого, якобы, отпадает потребность в идеологии. Всплеск недовольства и уличные протесты, за которыми маячит призрак революции, готовый материализоваться с минуты на минуту. Мы дочитали еще одну главу мировой истории. Её заглавие известно: «Взлет и падение всеобщего благосостояния». Но никто пока не знает, как будет называться следующая глава.
Беседовала Юлия Нетесова