От редакции: Столь пристальный неутихающий интерес, который власть предержащие в Вашингтоне демонстрируют по отношению к кризису на Украине, объясняется не только причинами сугубо политическими. В дело вступает геоэкономика – США готовятся к своему превращению из импортера газа и нефти в экспортера, причем экспортера из числа ведущих. А это означает, что эти самые американские энергоресурсы надо где-то продавать. И европейский рынок – в числе самых перспективных. Но в США пока не существует единой, принимаемой всеми участниками игры, позиции по вопросу того, на что же потратить дешевый газ. Есть те, кто хочет заработать на этом экспорте, но есть и те – и они влиятельны, – кто видит в этом шанс для восстановления американской индустриальной базы и укрепления внутреннего рынка. Об этих «партиях» и о том, как же США чувствуют себя в новой для них роли энергетической державы – в интервью нашего постоянного автора, президента вашингтонского Института экономической стратегии Клайда Престовица.
– Уважаемый господин Престовиц, вот мой первый вопрос: не кажется ли Вам, что у США сегодня имеется возможность стать энергетической сверхдержавой? И есть ли у них для этого достаточно воли?
– США – уже состоявшаяся энергетическая сверхдержава. Америка, конечно, не такой крупный экспортёр энергоносителей, как Саудовская Аравия или Россия. Но страна, по большому счёту, становится самодостаточной в плане энергообеспечения. А, поскольку рынок энергоносителей в США – один из крупнейших в мире, достижение этой самодостаточности само по себе делает Америку одной из крупнейших энергетических держав мира.
– Если говорить об экспорте, то сколько газа могли бы США экспортировать ежегодно?
– Я не знаю, сколько это будет в кубических метрах, но речь идёт об экспортном потенциале, который реально очень велик. США примерно на одном уровне с Россией, Катаром и другими основными экспортёрами – если бы США решились стать экспортёром. Только здесь есть много своих «но».
– Если США всё-таки решат заняться экспортом, то, как Вам кажется, какой регион будет для них приоритетным – Европа или Азия?
– И тот, и другой. Могу предположить, что крупным рынком в этом отношении для Соединенных Штатов может стать также Япония. Как и Германия, и другие страны Евросоюза.
– Конгрессмен Лэнкфорд сказал, что США теперь могут использовать энергию в качестве инструмента для продвижения и защиты собственных интересов. Насколько распространено подобное мнение среди американских политиков, компаний энергетического сектора и их топ-менджмента? Считаете ли Вы, что США могут поступить также, как Россия – создать инструменты энергетической политики, аналогичные Газпрому и использовать энергетику в качестве политического рычага?
– США этого делать не будут - тут конгрессмен Лэнкфорд ошибается. Хотя бы потому, что у США хотя и есть потенциал для экспорта газа, но в настоящее время нет соответствующих возможностей. То есть, прежде потребуется построить большое число трубопроводов и мощностей для сжижения газа и его морской транспортировки. На ближайшие два-пять лет у США просто нет соответствующих мощностей. Это – во-первых. Во-вторых, в Соединённых Штатах энергетические компании носят частный характер, и хотя они и подчиняются определённым официальным правилам, правительству США всё равно будет гораздо труднее реализовывать какую бы то ни было энергетическую стратегию, в том числе и дипломатическими средствами, чем режимам наподобие российского.
– И, кроме того, если США всё-таки решат начать экспорт энергоносителей, они будет связаны соглашениями в рамках НАФТА, правильно? Американские компании смогут экспортировать только в страны, подписавшие соглашение о зоне свободной торговли. Могут ли США остаться "не у дел" из-за того, что мировой рынок сжиженного газа будет поделен другими игроками? Такими, как Австралия, которая очень много вложила в соответствующую инфраструктуру?
– Безусловно. У России в этом отношении есть огромный потенциал – для производства сланцевого газа. У Китая, Франции. Австралии и Мексики – тоже. В ближайшее время можно ожидать избытка энергоносителей. Это означает, что мы будем жить в мире, в котором энергия станет столь дешёвой и доступной, что ни одна страна не сможет использовать её в качестве политического рычага. Время, когда страны ОПЕК, Саудовская Аравия и немногочисленные страны-экспортёры энергоносителей могли манипулировать рынком и назначать какие угодно цены на них, прошло. А значит, и Россия, и США неизбежно утратят подобные возможности энергетической политики.
– Сегодня в Америке есть те, кто утверждает, что не следует стремиться к эскпорту газа из-за цены вопроса, поскольку это поднимет цены внутри страны и негативно скажется на реальном секторе экономики. Насколько основательна эта точкаа зрения?
– Я думаю, что всё наоборот. Мне кажется, в США в настоящий момент очень сильно распространено мнение о том, что если начать экспортировать газ, он в США всё равно останется недорогим. Эта точка зрения предполагает, что в Штатах энергия будет дешёвой, а в остальном мире – дорогой. И это привлечёт инвестиции в США и создаст там рабочие места. Поэтому многие политики и конгрессмены говорят, что мы должны экспортировать много газа. Я же считаю, что такой сценарий возможен только в краткосрочной перспективе. Поскольку другие страны также будут развивать свои мощности по производству сланцевого газа и нефти, США в любом случае потеряют преимущество в этой области.
Есть также позиция, апеллирующая к свободе торговли, которую нужно поддерживать в обороте энергоресурсов также, как в торговле другими товарами, потому что это повысит прибыль, как для потребителей, так и для производителей по всему миру. Также утверждается, что ограничение экспорта в долгосрочной перспективе уменьшат долю США в глобальном рынке, что негативно скажется на экономике страны в целом.
– А что говорят те, кто против подобных точек зрения?
– Их аргументы сводятся к тому, что если мы не будем экспортировать газ, то его будет много на внутреннем рынке. Следовательно, цены на него будут низкими, и это снизит себестоимость всех американских товаров, требующих сегодня значительных энергозатрат: химикатов, пластика, стали и так далее. Соответствующие отрасли промышленности, в первую очередь химическая и сталелитейная, получат стимул вкладывать в экономику США и создавать там новые рабочие места.
– И как Вы оцениваете сравнительное влияние двух этих групп: тех, кто за экспорт, и тех, кто против? Какой лагерь сильнее на данный момент?
– Сейчас сильнее те, кто против экспорта. У многих конгрессменов и политических лидеров на тех территориях, от которых их избирают, имеется большой нефтегазовый потенциал, и они, само собой, заинтересованы в создании новых рабочих мест для своих избирателей. И они видят в сдерживании экспорта способ стимулирования внутреннего производства и возможность создания новых рабочих мест. Это политически сильная позиция.
– А компании нефтегазового сектора?
– Они скорее хотят экспортировать, но это в большинстве своем крупные транснациональные компании. Они могут по-разному оптимизировать свою деятельность и товаропотоки, поэтому запрет на экспорт на них, по большому счёту, не влияет.
– Как бы Вы оценили на сегодняшний день состояние инфраструктуры для экспорта сланцевого газа? Вы сказали, что ближайшие 5 лет США будут не готовы…
– Да, у нас нет такой инфраструктуры на сегодняшний день. Но надо сказать, что несколько лет назад, когда прогнозировался резкий рост потребности в импорте, для этих целей были построены терминалы для приёмки сжиженного газа. Теперь нам импорт не нужен, и мы можем использовать эти терминалы для экспорта. Так что, часть инфраструктуры у нас есть – но далеко не в полном объёме, достаточном для участия в масштабной глобальной торговле сжиженным газом.
Беседовала Юлия Нетесова