Гонка вооружений в области идеологии не менее важна в современном мире, чем попытки разработать, испытать и напугать потенциальных врагов каким-либо доселе невиданным оружием.
Идеологическая гонка вооружений, как и гонка в области реальных вооружений, требует от ее участников формирования пула союзников, которые, в случае опасности для государства, всегда могут прийти на помощь. Вот только если в случае реальной гонки вооружений такими союзниками выступают государства, то в случае идеологической борьбы – конкретные люди.
Необходимо сразу отметить, что речь не идет о пресловутой «пятой колонне», тех, кто готов за «30 серебряников» предать свою Родину. Речь в данном случае, идет о симпатизантах, понимающих, что полномасштабная война в современных условиях может привести к единственному результату, описанному еще Альбертом Эйнштейном. Когда последнего спросили, каким оружием будет вестись Третья мировая война, он ответил, что не знает этого. Однако, уверен, что основным оружием Четвертой мировой войны будут исключительно палки и камни.
Поэтому любому государству ради его безопасности полезно знать о тех, кто ему симпатизирует и готов прийти на помощь при неблагоприятном развитии событий, кто может при случае попытаться убедить собственные правительства в непродуктивности излишнего давления.
Увы, многие из симпатизантов России остаются либо неизвестными, либо плохо известными широкой публике. Между тем многие из них являются горячими сторонниками нашей страны на протяжении многих десятилетий.
Одним из таких малоизвестных в России западных интеллектуалов является Мануэль Саркисянц.
* * *
Мануэль Саркисянц является практически нашим соотечественником.
Он родился в 1923 г. в Баку. Однако уже спустя 6 лет его родители иммигрировали. Как и многие представители азербайджанской интеллигенции, не принявшие Советскую власть, они переехали в Иран, избрав своим местом жительства Тегеран.
Следует отметить, что Иран начала и середины XX столетия отнюдь не был тем теократическим государством, в которое он превратился после Иранской революции 1979 г. В то время Иран был государством вполне светским, а Тегеран иногда называли «Парижем Ближнего Востока».
Поэтому не удивительно, что знания, полученные молодым Мануэлем Саркисянцем в Тегеранском университете, позволили ему отправиться на учебу в Соединенные Штаты Америки, где он изначально продолжил свое образование в Иранском институте в Нью-Йорке, а затем в Чикагском университете.
Однако, несмотря на то, что Саркисянц получил блестящее образование, назвать его академическую карьеру удачной едва ли возможно. Причина тому – его академический интерес. Ученого всегда интересовали темы, которые были по каким-либо причинам табуированы в западном академическом истеблишменте.
Так, наиболее известная в России книга Саркисянца – «Английские корни немецкого фашизма» - была написана на английском языке, но так и не вышла в свет в Великобритании. На английском она была издана только в Ирландии и Индии. На русском она вышла в свет в 2003 году. Более того, из-за этой книги против Мануэля Саркисянца было возбуждено два уголовных дела. Уж очень не понравилось западным исследователям и политикам изложенная Саркисянцем версия возникновения нацизма и прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера.
Столь же сложной была судьба другой, самой ранней, книги Саркисянца - «Россия и мессианизм Востока». Эта книга не смогла найти своего англоязычного издателя и впервые вышла на немецком языке, в Тюбингене в 1955 году. На английском языке, в журнале The Russian Review (1954, vol. 13, № 4.) годом ранее была опубликована одна глава из книги, посвященная идеологической преемственности монархического восточничества конца XIXвека и ранне-большевистского азиатского мессианизма: Russian Attitudes Towards Asia. Главы книги, посвященные Азии, были опубликованы впоследствии в специальном журнале. Увы, публикации всей книги в Америке не помогло имя декана социологического факультета Гарвардского университета Питирима Сорокина, который высоко оценил книгу и даже написал для нее предисловие.
Позднее Саркисянц обратился к менее, как казалось, ангажированной теме. В 1965 году вышла в свет его исследование Buddhist Background of the Burmese Revolution («Буддистские основания Бирманской революции»), в котором он попытался проследить влияние буддизма на социалистические движения Юго-Восточной Азии. Однако, по сути дела, Саркисянц связал, как считается на Западе, самую мирную религию на Земле с этническими чистками в Камбодже, военными преступлениями военного режима в Бирме и зверствами Вьетконга. Учитывая популярность буддизма среди представителей творческой интеллигенции США, подобная трактовка данной религии едва ли многим впоследствии пришлась по вкусу.
Вследствие своего неизбывного научного нонконформизма Саркисянц вынужден был уехать из Соединенных Штатов. Ныне он обитает в Мексике. Однако его научные заслуги не остались без внимания. Виднейший специалист по вопросам народных истоков социалистических движений является профессором одного из старейших и авторитетнейших университетов мира – Гейдельбергского университета.
* * *
В чем же состояла причина столь резкого неприятия идей Саркисянца западным академическим сообществом?
Причина на самом деле проста. Во-первых, идеи Саркисянца во многом опережали свое время. Многое из того, что он писал,в эпоху окончания Второй мировой войны и разгар Холодной войны, воспринималось как игра в левый революционаризм. Во-вторых, Саркисянц писал уж очень откровенно, не пытаясь приукрасить или замаскировать свои идеи словесной мишурой.
Эти два момента очень хорошо прослеживаются в книге, вызвавшей наиболее сильные нападки на Саркисянца, а именно «Английские корни немецкого фашизма». В сущности, факты, приведенные в этой книге, не столь уж и неизвестны. Так, Саркисянц доказывает, что истоки многих идей Гитлера кроются в имперской политике и идеологии Англии. Едва ли это обстоятельство можно подвергнуть сомнению. Общеизвестно, какой популярностью пользовалась в Германии преднацистского и нацистского периода книга британского аристократа Хьюстона Стюарта Чемберлена (родственника британского премьер-министра Невилла Чемберлена) «Основания XIX столетия».
Влияние Чемберлена на мировоззрение Гитлера было столь велико, что последний в своей книге «Моя Борьба» использовал идеи британского расового теоретика. Однако наиболее откровенно о влиянии Чемберлена на идеологию Третьего Рейха заявлял министр пропаганды Йозеф Геббельс, без обиняков заявивший, что британский философ был отцом нацистского духа.
Также у современных историков не вызывает разночтений использование в политике Третьего Рейха британских принципов отношения к расовому вопросу, принципов воспитания и образования, а также наличие среди крайне консервативно настроенных британцев прямых поклонников Третьего Рейха. Здесь следует вспомнить и отрекшегося от престола короля Великобритании Эдуарда VIII, открыто симпатизировавшего нацистскому режиму. И как знать, останься он на троне, вступила бы Англия во Вторую мировую войну на стороне антигитлеровской коалиции, а если бы и вступила, то не закончилась ли бы для нее Вторая мировая война сразу после знаменитого полета Рудольфа Гесса в 1941 году?
Казалось бы, изложение общеизвестных фактов не должно было вызвать большого резонанса.
Тем не менее, резонанс был огромный. Как уже было отмечено выше, против Мануэля Саркисянца было возбуждено два уголовных дела, а его книгу отказывались печатать в англоязычном мире.
Причины подобных волнений лежат на поверхности. По сути дела, Саркисянц покусился ни много ни мало на пересмотр итогов Второй мировой войны, вписав Великобританию, одну из стран победительниц Третьего Рейха, в список пособников нацизма. Более того, воспетое Киплингом «бремя белого человека» в Азии и Африке могло быть приравнено к «цивилизаторской» миссии солдат СС в степях Украины и лесах Белоруссии.
Признание подобного факта означало бы пересмотр всей мировой архитектуры безопасности, а для США – потерю главного союзника в разгар Холодной войны. Едва ли подобная трактовка идеологических оснований Третьего Рейха могла бы вызвать иную реакцию, чем полное неприятие высказанных идей.
То же характерно и для идей, высказанных в книге «Россия и мессианизм». Хотя книга была посвящена, казалось бы, вполне безобидной теме - исследованию духовного мира русского народа, его мессианско-хилиастического сознания, тем не менее, и она пришлась не ко двору в англо-саксонском академическом сообществе.
Причину неприятия книги в США и Британии Саркисянц объяснил русскоязычному читателю самостоятельно в Послесловии к русскому изданию «Россия и мессианизм». С его точки зрения, все дело – в разнице менталитетов и американской уверенности в универсальности человеческой природы.
«Понимание того факта, что антикапитализм в России имеет не пролетарское, а благородное происхождение — аристократическое презрение к буржуазным торгашам, — понимание того, что социализм в России возник не из зависти неимущих, а из стыда имущих — все это гораздо дальше отстоит от понятий, свойственных Америке, чем любой сталинизм, троцкизм и маоизм вместе взятые. (Ведь среднеклассовость немыслима без самодовольства; ей трудно представить себе просто аристократизм, а тут еще понять кающихся аристократов — почти невозможно)».
Впоследствии же, когда понимание идеологических процессов, происходивших в Царской России и СССР, благодаря исследованиям славистов, вышло в США на новый уровень, все равно, как уверяет Саркисянц, антикапиталистическая ментальность российских революционеров и российского общества, в целом, рассматривалась в Соединенных Штатах как отклонение от «психологической нормы». А коли это так, то зачем печатать книгу о безумных русских? Видимо, подобным образом и рассуждали американские издатели.
* * *
В 2006 году Мануэль Саркисянц приезжал в Россию. На философском факультете МГУ с ним была организована встреча, на которой присутствовали некоторые преподаватели и студенты факультета. Мне удалось на нее попасть. Признаюсь, имя этого человека до этой встречи было мне почти незнакомо. Однако меня подвигло встретиться с Саркисянцем желание посмотреть на человека, который, по слухам, был хорошо знаком с Питиримом Сорокиным, чье социологическое наследие я очень ценю.
Что меня первоначально поразило в Саркисянце – это его хорошее знание русского языка и необычайная живость.
Несмотря на свой уже немолодой возраст, гость весь лучился какой-то энергией, поражал детской непосредственностью и, казалось, немыслимой любовью к моей стране. Сейчас я уже едва ли вспомню, о чем он рассказывал, какие вопросы ему задавали, но разговор получился необыкновенно интересный. Могу добавить, что с этих пор образ Саркисянца всякий раз всплывает в моей памяти, когда мне бываетнеобходимо привести пример западного интеллектуала, беззаветно любящего Россию и уверенного в ее великом будущем.