В старом споре между славянофильством и западничеством официальная идеология Советского Союза была целиком и полностью на стороне западничества. Его правоту она объяснила ловким софистическим приёмом: Россия-де, после 1917 года, опередила Запад на его же пути! Тем, мол, и объясняются все её современные особенности.
Поэтому отказ от социализма не стал идейным переворотом. Он развёртывался в рамках всё той же парадигмы западничества. Просто прежняя версия (о том, что Россия обогнала страны Запада в своём социальном развитии) была объявлена неверной. Россию снова провозгласили отстающей страной, которой необходимо догонять ушедший далеко вперёд Запад. Поэтому перестроившаяся элита сразу отождествила прежний социализм и веру в русскую самобытность, хотя раньше она же всячески отвергала какую-либо связь между этими двумя явлениями. Отказ от социализма происходил под лозунгами «возвращения в мировую цивилизацию».
Постперестроечное официальное западничество пыталось пародировать англосаксонский неоконсерватизм, сначала экономический, позже – политический, попутно смешивая его со «старым добрым» континентальным либерализмом. Но элита, взявшая на вооружение эти принципы, никуда не могла деться от своего «родового происхождения» – от традиций имперского правящего класса. Поэтому «либерализм» стал служить оправданию бесконтрольности элиты, то есть как раз тому, что западная традиция всегда отвергала. Те реальные формы, в которые западничество отливалось в России, снова и снова, казалось, подтверждали её самобытность.
То, как Россия на протяжении последнего десятилетия прошлого века «входила в западную цивилизацию», заметно дискредитировало и девальвировало ценности данного пути развития. Поэтому в начале XXI века актуальным оказалось возрождение веры в самобытность России, произведённое всё той же элитой и, разумеется, с целью извлечения максимальной выгоды для самой себя.
Для элиты русское «почвенничество» означает, в первую очередь, пренебрежение этикетом западной цивилизации в политике, праве, бизнесе и социальной сфере. Самобытность снова трактуется исключительно в духе всевластия элиты на фоне безмолвия остального народа.
Десять лет такого увлечения такими «самобытными началами», и маятник вновь закономерно качается в другую сторону. И с каждым таким качанием утрачивается то, что есть действительно ценного в обоих направлениях. Казённое русофильство отбрасывает личную свободу и политическую альтернативность как вещи, не нужные «православному патриоту», казённое западничество глумится над верой в творческие силы и политический ум русского народа. Нами пока ещё не оценено по достоинству первое десятилетие XXI века – уникальное после 1917 года десятилетие господства официальных русофильских установок. А пора; тем более, что данный период завершился. Как скоро маятник снова качнётся в эту сторону, сказать трудно, учитывая, что идеология самобытности за это время утратила для многих свою привлекательность.
Итак, западничество отвоёвывает идейные позиции, утраченные в предшествующие годы. Но «либеральное» западничество 90-х гг. возможно ныне лишь в качестве идеологии какой-то части элиты, причем небольшой. Можно уверенно предсказать развитие и политический успех тех форм западничества, которые внешне будут направлены против господства нынешней элиты. И долго искать их не нужно. Два направления можно назвать с ходу. Это русский национализм и революционный марксизм.
Увы, сейчас скомпрометирован принцип государственного единства России. Поэтому во все течения оппозиционного западничества неотъемлемой частью входит центробежный компонент. Это заставит многих опасаться их торжества и толкнёт в объятия сначала официальному западничеству, худо-бедно отстаивающему это единство, а потом – и новому изданию «самобытности». И всё повторится сначала…
Уникальный исторический шанс разорвать этот замкнутый круг в нашем десятилетии принадлежит идейной доктрине, умеющей органично соединить политические, правовые и социальные ценности западной цивилизации с ценностью единой русской государственности. Западные ценности, конечно, не любые, а только трёх направлений: континентальный консерватизм, неолиберализм, социализм.
Хотя попытки копировать в России англосаксонский неоконсерватизм обречены на поражение, но такая доктрина всё равно не сможет обойти вниманием исторический опыт Соединённых Штатов Америки. Более того, она именно на нём и должна сосредоточиться в первую очередь. Это не так уж сложно. Ведь негативный имидж Америки в России – продукт, главным образом, последних 20 лет.
Когда начался спор между западниками и славянофилами, русские не замечали США. То была страна на задворках ойкумены. И даже в начале ХХ века, когда США стали экономическим лидером всего мира, их наличие и их роль оказывали небольшое воздействие на общественное сознание России. Куда больше для русского человека значили Англия, Германия, Франция.
Усилиями большевистской пропаганды с 1917 по 1945 год был создан мощный и устойчивый позитивный образ США. Несмотря на «господство капиталистов», США были символом развитой страны, на которую надлежит равняться. Сам Сталин призывал советского человека учиться американской деловитости и работоспособности. В ту пору США не были явным геополитическим соперником Советской России, а в годы Второй мировой войны они и вовсе стали нашим союзником.
Изменение имиджа США произошло в конце 40-х гг. Но и тогда по-прежнему отмечалась успешность этой страны в решении проблем экономического развития. Лозунг Хрущёва «Догоним и перегоним США!» мог появиться только на почве восхищения достижениями Америки. А постоянное подчёркивание «эксплуататорской сущности» американской экономики препятствовало восприятию США как «империи зла» советскими людьми. «Зло» связывалось с господством американской элиты. «Трудовая Америка» как бы выводилась за рамки представлений о царящем в США «зле», изображалась страдающей стороной.
Советская пропаганда с её классовым подходом чётко называла виновников американского империализма. Поэтому когда при Горбачёве было объявлено, что этого империализма как такового нет, а классовый подход неверен, то образ Америки автоматически стал светлым и невинным. Потребовались бомбардировки Ирака и Сербии, чтобы этот имидж был потеснён.
Но это не было возвращением к старому советскому восприятию Америки. Поскольку классовый подход так и не был реабилитирован, то США начали восприниматься как нечто цельное в своей имманентной агрессивности. Экспансионизм стал представляться как свойство самой североамериканской государственности, а «дух превосходства» – как физическое качество её народа. Попутно, конечно же, всячески подчёркивается, что американцы не имеют права на такой «дух» в силу своей малокультурности.
Перед нами – атавизм простейшего шовинизма, характерного для начала ХХ века. Однако, что самое интересное, этот атавизм наблюдается не только в России. Неприятие Америки и американцев – общее явление для Европы. Причём там оно началось раньше, чем у нас, задолго до нашей перестройки.
Говорят, что победителей не судят. Это так, но обычно умалчивают об обратной стороне этой привилегии. Победителей не любят, и это свойство человеческой психологии мало зависит от поведения самих победителей. Поведение США после победы в «холодной войне», по существу, не отличается от их поведения до этой победы. Вторжение в Афганистан и Ирак более легитимно, чем война во Вьетнаме, однако вызывает у многих традиционных союзников США едва ли не больше неприятия. Наверное, поэтому США всячески устранялись от заметного участия в акции в Ливии, но им всё равно не поверили. Действует презумпция виновности победителей. Нам она хорошо знакома, ибо в Восточной Европе в отношении нас действует после 1945 года до сих пор.
Не секрет, что русское западничество наших дней, как казённое, так и оппозиционное, значительно больше ориентируется на Западную Европу, чем на Америку. Одна из причин – отталкивающий образ США, и неважно, что в этом образе больше подчёркивается: недостаточный (по сравнению с Западной Европой) уровень прав и свобод или внешнеполитическая экспансивность. В ряде случаев Америка может служить для сторонников самобытности России примером. Но и тогда мы слышим чаще всего слова порицания. Так, говоря о сохранении в ряде штатов США смертной казни, её сторонники у нас в стране нередко предпочитают жаловаться почему-то не на диктат Евросоюза, а на диктат США, каким-то жульническим образом заставивших Европу и нас отказаться от высшей меры наказания нам на погибель, а себе на благо!
Примитивная американофобия как следствие победы США в «холодной войне» пока препятствует позитивному осмыслению политического опыта этой страны патриотами России. Это осмысление важно, учитывая, что и США не избавлены от посягательств на их суверенитет со стороны «международных структур». Русское великодержавное и национальное западничество или не возникнет вообще, или же оно будет заметно американофильским, что, однако, не исключит временами острого соперничества между этими двумя полюсами белой христианской цивилизации.