Мне было радостно читать текст Ефима Островского «INT отрасль и ультраструктуры России» – очерк оригинальной концепции в рамках любимого мной институционального обществоведения.
Представленная концепция создает полное ощущение добротности и слаженности, и не оставляет особого места для дискуссии. А вот тема адекватности избранного мета-языка тем проблемам, которые видятся назначенными к разрешению автором, задает поле для интересного вопрошания.
Дефициты реалистического образа мышления
Начну провокацию «проникновения» в мышление автора текста с вопроса: а почему он воспользовался для своего рассуждения новым словом «ультраструктура» при наличии уже хорошо укорененного в языке термина «институты»? Могу предположить, что ведущей идеей такого выбора было желание воспользоваться контекстами созвучного термина «инфраструктура», не менее хорошо укорененного в языке.
Этот выбор, однако, порождает следующие нюансы.
Во-первых, «ультраструктура» предстает чем-то «весомым», внешним к людям. Во-вторых, этим термином навязывается характеристика единственности, как единственной бывает инфраструктура общества. «Институты» же – это нечто завязанное на общественное сознание сообществ, притом это явление настолько не единственное, что при желании полноты охвата наличествующих социальных систем имеет даже смысл говорить об институциональных полях. Будучи содержимым общественного сознания, «институты» позиционируются совсем иначе, чем «инфраструктура», ибо последняя обычно все же является частью «вещного мира».
Указанное выше рядоположение ультра- и инфраструктур позволяет говорить о склонности автора к так называемому реалистическому способу мышления[1], вместе со свойственными ему «работой с универсалиями», построением онтологий, etc. Но есть у реалистического образа мышления и некоторые вмененные ему «дефициты».
В рамках реалистической картины мира порождающая общество социальность обычно представляется вне индивида, обволакивающей его – «снаружи». Так же как и ультраструктура, представляемая в виде «знакоткани», располагается тоже «снаружи» всех индивидов. Индивид в рамках своей социализации набирает весь свой «контент» «снаружи» себя, что приводит к представлению о полной «детерминации» индивида социумом. Итак, чтобы в возникающей картине «найти место» для свободы воли и субъектности индивида – надо предпринять «дополнительные усилия». А субъектность, насколько я понимаю, как раз сильно взыскуется автором.
Другой «жмущий» аспект «социальной детерминации» индивида связан с «производством новизны». Откуда берется новизна, если все предопределяется социумом, его ультраструктурой? Как можно представить «механику» трансгрессии, когда индивид пытается и ему удается «разглядеть» / «изобрести» что-то новое, ранее для него не существовавшее?[2],А ведь необходимость «генерации нового» тоже видится среди желаемого автором.
Контекстная единичность ультраструктуры (одна для всех, раз «снаружи») «вызывает к жизни» связанный с данной единичностью «призрак» «абсолютной истины». Этот «признак» в рамках своей монологичности создает дополнительные риски в части все той же работы с новизной. Ведь новое, и все с ним связанное, является достаточно долгое время слабым меньшинством, которому без специальных усилий по выдерживанию «толерантности» просто не остается места в контекстах монологов пока еще доминирующих структур «ультраструктуры».
Наконец, реалистический способ мышления несет в себе «искушение магией»[3]. Ничто не препятствует человеку посчитать универсалии наделенными субъектностью, и потому представить дело социального реформирования через «поиск правильного слова», которое смогло бы вызвать «универсалию» к жизни. Подсознательно предполагается, что «разбуженная универсалия» сама без людей сделает все «как надо».
Указанные «дефициты» могут и не препятствовать работе сознания над осмыслением объекта – но при дополнительных усилиях сознания по компенсации данных лакун. Например, в части «производства новизны» оказывается определенный разрыв самой логики подхода автора: ведь если наличествующая «знакоткань» «определяет все и вся», то откуда взяться новым знакам в данной ткани? Наблюдаемое ныне в России массовое «падение» многих наших «говорящих голов» перед искусом магии показывает, что адекватность способа мышления, предложенного автором, имеет достаточно высокий «уровень отсечки» по шкале «сила и строгость интеллекта». Не слишком ли высокий порог этот подход устанавливает для «избранных», не отсекает ли он тем самым критически большую массу «званых» – тех, кто потенциально мог бы продуктивно мыслить, если им дать хорошо адаптированный когнитивный инструментарий?
Альтернативный мета-язык
Номиналистический способ осмысления и тесно связанная с ним концепция общественных институтов позволяет по-иному осмыслять социальный мир. Институциональное обществоведение представляет собой один из немногих «сквозных» методов осмысления общества, то есть согласованно работающих на всех уровнях континуума «человек-группа-общество»[4].
Фундаментом этого подхода является положение, что сознание человека состоит из набора определенных ментальных структур[5], формирующих как поступающую ему для обработки информацию, так и его поведенческие реакции[6].
Можно предложить следующую модель психики человека (детали – в статье: Крупкин П.Л. Эволюционная теория архетипов Юнга: Архетипические моменты в структуре коллективной идентичности). Любой человек имеет свою уникальную личность, которая складывается в течение всей его жизни и определяется имеющимся в сознании индивида набором ментальных структур. У каждой личности есть когнитивная сфера, ответственная за накопление и критическое осмысление опыта и разных других типов знаний и умений, и поведенческая сфера, определяющая поведение человека, его действия и реакции.
Сознательную часть поведенческой сферы обычно называют Я-концепцией индивида, и к ней относят его установки, ценности и другие осознаваемые паттерны поведения. Неосознанную часть поведенческой сферы будем называть габитусом. Интересно отметить, что когнитивная сфера также имеет свою неосознанную часть – то, что иногда называют «неявным знанием», хотя большая часть ментальных структур когнитивной сферы вполне осознана, и более того, данные структуры создаются сознанием индивида в процессе его развития / социализации.
Ментальные структуры когнитивной сферы среди прочего формируют обрабатываемый мозгом информационный поток, определяя МойМир индивида (Umwelt), то есть то, как человеку оказываются данными его внутренний и внешний миры. МойМир – это «жизненное поле» человека в его представлении, где он «разворачивает» и осмысливает свою жизненную активность. В частности, среди опорных структур индивидуального МойМира можно различить мотивационные модели важных для человека других людей (theory of mind), которые важны для выработки прогнозов индивида по реакции социальной среды на производимые им действия.
Когнитивная сфера человека сильно завязана на его родной язык, который обусловливает инкорпорирование в личность ее индивидуальной культуры – определенных слоев тех самых упомянутых выше ментальных структур и их взаимосвязей. Понятно, что в основе языка на индивидуальном уровне также лежит группа ментальных структур, и эта группа должна быть близкой у всех членов языкового сообщества, использующих данный язык в целях коммуникации. Существуют механизмы интерсубъектного согласования индивидуальных ментальных структур в группе, и такие согласованные по группе структуры формуют НашМир данной группы, в частности обусловливая групповые институты. Здесь необходимо обратить внимание на то, что НашМир группы является подмножеством МойМира каждого члена группы, то есть социальность оказывается размещенной «внутри личности».
Таким образом, появляется «ответ» на дефициты реалистического подхода автора: в рамках номиналистического подхода социальность не «обволакивает» индивида, а содержится внутри него. Все групповые самоидентификации личности образуют семейства облаков НашМиров, «нанизанных» на «стержень» общего языка, и погруженных в МойМир индивида. При этом в МойМире вполне есть место и для индивидуальных структур личности, аккумулирующих его персональный опыт, и именно они обеспечивают «естественный» бэкграунд для свободы воли, субъектности, и индивидуального творчества / «производства новизны». Понятен и «естественный» механизм формирования нового института: соответствующие ментальные структуры, отработанные на индивидуальном уровне, постепенно продвигаются («снаружи вовнутрь») в НашМиры групп, куда входит инициатор-индивид, и далее – в НашМиры все более широких сообществ под действием уже группового давления / продвижения института.
Предлагаемый подход оставляет место и для упоминавшегося выше «неявного знания» – того, что уже практически важно для сообщества, но еще не вербализовано для представления текстом[7]. При этом в предложенной номиналистической мета-картине устроения «ультраструктур» нет места для магии – ничего, что касалось бы сути институтов, не выходит за пределы голов людей. Более того, многие компоненты данной концептуализации имеют прямые соответствия в слоях научного знания.
Ну и отмечу в заключение факт, что номиналистический способ мышления является доминирующим в англо-саксонском мире, в том числе в США. По всей видимости, именно указанные выше «спрямления» и «экономии» позволили ему эволюционно распространиться в сообществе прагматичных людей, высоко ценящих социальную эффективность и быстроту в практическом освоении инноваций.
[1] Реализм vs номинализм – два способа мышления / видения мира. Были логически отшлифованы в европейских дискуссиях средних веков («споры об универсалиях»). По факту представляют собой альтернативу так называемого «изначального выбора» каждого мыслящего субъекта. По большому счету любая номиналистическая концепция может быть переформулирована в реалистическую, но не наоборот, т.е. номинализм предъявляет более строгие требования к мышлению избравшего интеллектуальное творчество в рамках такого способа «видеть мир», чем реализм.
[2] Кстати, в части новизны дихотомия «разглядеть» / «изобрести» представляет собой еще одну альтернативу изначального выбора, которая формует структуры видения мира индивидом. Здесь можно также разглядеть проблематику объектов, имеющих форму не только в пространстве, но и во времени. Вырожденный пример такого темпорального объекта – мелодия. Другой, более сложный объект – развивающийся зародыш / эмбрион. Тут же рядом – сборка любого механизма, автомобиля, например.
[3] Многие неоплатоники – герои истории философской мысли – заглянули в этот «сад». Но особенно «магический реализм» расцвел в постсоветской России – многие публичные интеллектуалы грешат наделением реальной субъектностью таких абстрактных концепций, как «государство», «народная власть», и/или «верховенство закона», «правовое государство», etc.
[4] Другими подобными «сквозными» методами являются «экономический империализм» и «механицизм» (последний, несмотря на в общем-то уже признанную устарелость, все еще дает иногда «прострелы» в обществоведение – ибо в естествознании он заслуженно доминирует).
[5] Подробно предлагаемый подход представлен в монографии: Крупкин П.Л. Россия и Современность: Проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления. М.: Флинта: Наука, 2010. 568с.
[6] Нетрудно заметить, что вводимые здесь ментальные структуры – это именно то, что обеспечивает появление N при переходе от IT к INT в рассуждениях первого раздела рассматриваемой статьи Е. Островского.
[7] В качестве примера важности неявного знания можно привести процесс обучения человека решению задач – после подробного теоретического растолкования, как делать это, он еще некоторое время не может применить теорию на практике – пока – раз! – и не «пошло». Вот это самое «раз!» и фиксирует момент усвоения некого неявного знания, актуализирующего теорию решения задач. Понятно, что картина мира «все есть лишь текст» не оставляет для неявного знания места. Другой пример неявного знания может быть продемонстрирован легендой о научении читать отрока Варфоломея (впоследствии – Сергия Радонежского). Мальчик довольно долгое время, читая все буквы, не мог прочитать написанные данными буквами слова. Потом ему явился «Дух Святой» – «раз!» – и «пошло»… И если сейчас практически все дети овладевают этим навыком «чтения написанных буквами слов», то доля тех, кто не может понять сложенного из слов предложения, уже довольно велика. Что уж тут говорить о способности «понимать абзац текста». И уж совсем редкими талантами являются те, кто может выстроить в своем сознании модель, описываемую кем-то другим в его тексте, и оперировать с данной моделью как со своей.