Итак, Уго Чавес вернулся в Венесуэлу. Хотя он пока не может говорить, зато возобновил записи в Twitter, где число его подписчиков за последние дни перевалило за отметку в 4 миллиона. Закончился трехмесячный скандальный период лечения, во время которого Чавес не смог даже вновь принести присягу перед вступлением в новый президентский срок, в результате чего Верховный суд страны фактически отменил для него инаугурацию. При этом все понимают, что кризис лидерства в Боливарианской республике не исчерпан.
Оценка прогнозов, согласно которым Чавесу осталось не более нескольких месяцев или года жизни, – дело квалифицированных экспертов по раковым заболеваниям. Но в политическом отношении важно то, что лидер Венесуэлы давно и тяжело болен, его состояние требует частого и длительного клинического лечения, в периоды которого Чавес устраняется от управления страной, превращаясь в символическую фигуру созданного им режима. Конечно, кубинским врачам пока удается на определенное время возвращать Чавеса к активной деятельности, как это было в ходе прошлогодней президентской предвыборной кампании. Однако в целом команданте все больше напоминает сегодня столь памятную россиянам фигуру Бориса Николаевича с его «крепким рукопожатием» и «работой над документами» – несмотря на очевиднейшие различия в исторической роли обоих политиков.
Зачем Чавес держится за власть в ситуации, когда почти не может ею пользоваться? Ответ на этот вопрос не сводится к властолюбию или честолюбию лидера Боливарианской революции. Его прошлогоднее решение участвовать в выборах, его нынешнее положение лидера, который «президентствует, но не правит», обусловлены, в первую очередь, отсутствием сильного преемника, которому Чавес мог бы передать власть, не опасаясь за сохранение главных итогов своего многолетнего правления. Формально лидер Венесуэлы назвал своим преемником вице-президента Николаса Мадуро. Но судя по реальному поведению команданте, у Чавеса нет полной уверенности в способности Мадуро удержать власть и сохранить его политическое наследие. Отсутствуют гарантии того, что гражданский политик Мадуро на посту главы государства найдет общий язык с военными соратниками нынешнего президента, прежде всего, со спикером парламента Диосдадо Кабельо.
Любому возможному преемнику придется не только консолидировать разные группы правящей элиты, которые сейчас объединяет фигура Чавеса, личные связи с ним и преданность ему. Никуда не исчезла мощная объединенная оппозиция, чей кандидат Энрике Каприлес добился неплохого результата на последних президентских выборах. В прошлом году победа Чавеса была достигнута, прежде всего, за счет популярности самого лидера Боливарианской революции у венесуэльцев и отсутствия видимых расколов во власти. Никто не сможет предсказать итог новых президентских выборов, если на них выступит далеко не столь популярный преемник Чавеса, а боливарианская элита окажется расколотой.
В существующих условиях Чавесу приходится оставаться президентом, несмотря на тяжелую болезнь, а руководители Венесуэлы вынуждены до конца использовать личность своего президента. У них нет другого пути, и это обстоятельство является диагнозом реального состояния венесуэльского режима. На 15-м году Боливарианской революции выясняется, что по-прежнему устойчивость всей созданной ею политико-экономической системы зависит от одной-единственной личности ее основателя. Это приговор нынешнему левому популизму Латинской Америки. Он не справляется с созданием устойчивого самовоспроизводящегося общественного порядка, не зависящего от судьбы своего лидера, даже при наличии благоприятных экономических условий и длительного запаса времени.
Слабость левопопулистского режима в Венесуэле, где зародился «левый поворот» прошлого десятилетия, – явление отнюдь не случайное. Несмотря на океан революционной риторики, базовые социально-экономические характеристики страны мало изменились за полтора десятилетия. Безусловно, в сфере раздела доходов и передела собственности изменения были поразительными. Венесуэла пережила всплеск преступности, отчасти благодаря массовому вооружению ополченцев из Боливарианской национальной гвардии. Но главная характеристика страны осталась неизменной: Венесуэла была и остается петростейтом, вся ее экономика завязана на добычу нефти, ее экспорт (в основном в США) и последующий раздел полученных валютных доходов внутри общества. Неолиберальные правительства до Чавеса делили нефтяные доходы по модели, исключавшей из этого процесса большую часть их сограждан; лидер Боливарианской революции, напротив, включил эти массы в процесс раздела. Одно остается неизменным: полная зависимость экономики и общества Венесуэлы от черного золота, которая имела место и до Чавеса, и на протяжении 15 лет его правления.
Уго Чавес взял под контроль национальную нефтяную компанию, устроил массовый передел нефтяных доходов, изгнал из страны западных нефтяников и провел национализацию промышленности, организовал альянс левопопулистских режимов Латинской Америки, наконец, провел аграрную реформу с конфискацией и разделом крупных владений. Команданте не справился лишь с одной задачей – в Венесуэле за годы его правления не возникла коалиция развития тех социальных групп, которых бы интересовала трансформация своей родины из петростейта в страну с диверсифицированной экономикой.
В Венесуэле нет тех групп интересов, которые стимулировали бы промышленное и технологическое развитие и могли бы обеспечить проведение государством именно такой политики независимо от пребывания Чавеса на посту президента. Все, что вместо них имеется у команданте, это коррумпированная бюрократия и ее придаток «боливарианская буржуазия» – люди, нажившиеся благодаря революционной риторике и связям с государством. Как показывает опыт СССР, это лишь вопрос времени, когда высшее чиновничество Венесуэлы и его бизнес-партнеры осознают один простой факт: расходы на социальные нужды гораздо более выгодно направить на собственное обогащение. В этих условиях личность Чавеса и остается тем фундаментом, на котором стоит не только боливарианский режим Венесуэлы, но и почти весь современный левый популизм Латинской Америки. Отсутствие коалиции развития лишает левый популизм глубоких корней, которые позволили бы ему развиваться вне тесной зависимости от тех или иных политических фигур. Поэтому сегодня у тяжело больного, возможно, умирающего Уго Чавеса, ради сохранения, хотя бы на короткое время, дела своей жизни, есть только один путь, достойный настоящего офицера: оставаться на президентском посту до конца.