От редакции: Итак, мы начали на Terra America разговор о Русской Ирреденте – как о животрепещущей теме для дискуссии о нынешнем облике нашей страны и ее действий в отношении Крыма и Украины в интеллектуальном пространстве Америки и Европы. Но в стремительно бегущем информационном потоке уже теряется начало этой истории – собственно Крым. Именно крымский прецедент изменения существующих границ государств Европы был воспринят в США и странах ЕС как слом Потсдамского миропорядка, сложившегося после 1945 года. Собственно, с него мир и начал размышлять о Русской Ирреденте. Для России присоединение Крыма также стало определенной точкой отсчета, запустив те исторические процессы, свидетелями коих мы и являемся сегодня. И мы рады представить вниманию читателей размышления о последствиях этого события – уже в определенной перспективе – от одного из самых известных западных историков-русистов и литературоведов современности, Орландо Фиджиса, профессора истории в Биркбеке (Университет Лондона).
***
– Уважаемый господин Фиджис, вот мой первый вопрос. Во время церемонии закрытия Зимних Олимпийских игр в Сочи Россия пыталась заявить миру, что её не следует сводить к Советской эпохе, что у неё богатейшая, многотысячелетняя история – вовсе не начавшаяся либо в 1917, либо в 1991 году. А вскоре после церемонии произошли события в Крыму, на Украине, где Россия показала, что она склонна действовать жестко во внешней политике. Считаете ли Вы, что два этих явления находятся в какой-то связи друг с другом? В чём заключается основная идея нового российского политического курса после Крыма?
– Я не думаю, что нам стоит исходить из предположения, что между этими двумя событиями, Олимпиадой и Крымом, есть прямая связь. Вторжение в Крым, впрочем, как и церемония закрытия Олимпиады в Сочи, были, похоже, во многом сымпровизированы, и, учитывая некоторые имевшиеся в ней аллюзии – так вот, я не думаю, чтобы церемония имела какое-то непосредственное отношение к внешней политике. Это совпадение – отчасти даже случайное. Ну а по существу Вашего вопроса я бы ответил следующее: одним из главных аспектов Крымской операции Путина стало национальное самоутверждение. А путинская политика – не только в Крыму, но и вообще в последнее время – она в основном как раз эту тему и будирует: национальную гордость великороссов, гордость за свою историю, культуру, за особое место России в мире. И путинский режим во внешней политике показал себя в последние год-два самоуверенным и напористым. Успехи в этой области: в первую очередь, в Сирии, но не только – придали этому режиму достаточно уверенности в себе, чтобы начать «повышать голос» – если не в мировом масштабе, то, по крайней мере, в масштабе евразийского региона. А с другой стороны, это чувство национальной гордости, этот национализм обеспечил режиму глубокое чувство обиды по отношению к Западу и соответственно сознание права на самоутверждение. И даже ощущение, что никто ему не может в этом помешать.
– Считаете ли Вы, что главным итогом Крыма стал определенный водораздел во внутренней российской политике? Или же, наоборот, – он примирил внутренние противоречия? Верно ли, что Путин, благодаря поддержке в обществе присоединения Крыма, исправил ситуацию критического отношения к его режиму, созданную Болотным движением? И можно ли тогда сказать, что крымские события стали своего рода «прощальной церемонией» для прежней внутрироссийской политики?
– Хороший вопрос! Соцопросы показывают, что внешнеполитический курс страны российское общество в целом одобряет, оскорблённому самолюбию Запада радуется, действия Путина в Крыму, как и его самого, поддерживает. Я думаю, всё это свидетельствует, что режим теперь гораздо больше в себе уверен, поддержка общества даёт ему дополнительный ресурс для атаки на оппозиционных деятелей, не одобряющих вторжение в Крым – или как вы его ни назовите. Но тут я бы хотел напомнить вам, что российская оппозиция всегда была достаточно слабой – если мы возьмём более широкий политический контекст – серьёзного политического ресурса у неё в нынешнем виде нет. Тем паче, что она все более и более воспринимается как сборище откровенных русофобов. Так что оппозиции, скорее всего, придётся туго.
Я также думаю, что внешнеполитический курс Путина тоже в какой-то мере мог быть мотивирован страхом: перед внутренними беспорядками, перед беспорядками, которые могли быть «импортированы» с Украины. Мы ведь помним, как нервно отреагировал Владимир Путин на события «оранжевой революции». Прибавим к этому ещё и экспансию НАТО – понятно, что Кремль всерьёз забеспокоился. Теперь, представьте себе: ещё не успело толком закончиться Болотное движение – а тут на Украине начинается новый, поддерживаемый Западом, революционный процесс. Само собой, Кремль забеспокоился ещё больше – опасаясь, что это движение распространится и на Россию.
– Да. А события в Крыму ещё сильнее переменили российский политический ландшафт – в том смысле, что оппозиция осталась практически без идеологии, без аргументов, которые можно было бы выдвинуть против Путина. И в чём же теперь может состоять её идеология – чтобы эффективно противостоять режиму?
– Нельзя всё сводить к протестному движению, но в целом я с вами согласен: сейчас трудно найти какую-то общую тему, которая бы объединила весьма разнородное оппозиционное движение. Если мы оглянемся на события 2011-2012 годов, тогда различные политические течения мобилизовала борьба с коррупцией и «вообще с Путиным». Но теперь режим разыграл националистическую карту – а её в России трудно чем-то перебить, объективно говоря. На самом деле, я ей просто не вижу альтернативы – в сегодняшних российских условиях. И что тогда остается? Антикоррупционное движение? Возможно, еще и проевропейское… Ну и кто вокруг этого объединится? Небольшая группа – максимум в миллион человек – из числа так называемого «креативного класса»?
Российская интеллигенция – ориентированный на Запад «креативный класс» – он может быть и очень шумный, и связи у него заграницей хорошие – из-за чего он много привлекает к себе внимания, и мы ему как бы сочувствуем – но каков его политический вес? На что он может повлиять в российской политике? Опять-таки, говорю как историк: если оглянуться на российскую историю, начиная с 1991 года, что больше всего бросается в глаза – это слабость гражданского общества. Где реальные политические партии? Где профессиональные организации? Они так и не появились… Так что пусть даже у вас и будет миллион с чем-то честных мечтателей о победе над коррупцией, стремящихся построить политическую систему «по западному образцу». Смогут ли они что-нибудь изменить в российской политике? Нет! Ни на секунду в это не верю. Скорее всего, этим людям всё надоест, и они уедут из России. Мне это кажется более вероятным сценарием, чем некие большие перемены в российской политике.
– А что случится с прежними политическими оппозиционными движениями и идеями? Вокруг дела ЮКОС-а и событий на Болотной площади? В своё время эти темы в значительной мере форматировали политический ландшафт России. Считаете ли Вы, что они утратили своё значение?
– Еще один хороший вопрос! Но у меня нет на него уверенного ответа. Российская оппозиция дезориентирована, расколота и в любом случае упустила момент. Скорее всего, она перегруппируется по-новому. Наверное, это займёт какое-то время.
– А как насчёт Навального?
– А что Навальный? Кто он, в сущности, такой-то?
– Это зависит от того, с кем он разговаривает в данный момент.
– Вот именно! Я Вам скажу сейчас как историк-русист: я весьма скептически отношусь к любым крупным оппозиционным фигурам внутри России – или неким квазиоппозиционным газетным магнатам за её пределами… Я сейчас никого конкретно не имею в виду. Так вот, я скептически отношусь к ним – потому что сомневаюсь, чтобы они могут быть независимыми фигурами. В Российской империи в своё время правительство – через охранные отделения – дергало за ниточки всех крупных оппозиционеров и оппозиционные группировки, насыщало их своей агентурой. Путин – выходец из КГБ. А там учились по учебникам Охранки. Когда хоть кто-то становится крупной фигурой в российской оппозиции, то к нему «находят подходы», «прилаживают ниточки»… Ну и так далее. Я не думаю, что перемены с российским ныне правящим режимом произойдут, как многие ожидают, изнутри страны…
– И теперь мой последний вопрос: теперь, после крымских событий, после событий на Востоке Украины, эксперты много говорят об «изоляции России в мире». Согласны ли Вы с этим утверждением?
– С точки зрения внешней политики Крым и Украина вообще уже стали важным водоразделом. И, конечно, теперь Россия и экономически, и политически окажется в более тесном блоке со странами Средней Азии и Китаем. КНР, понятно, достанется дешёвая нефть.
Беседовала Юлия Нетесова