От редакции. На минувшей неделе внимание портала Terra America было приковано к фигуре помощника президента США по вопросам национальной безопасности Тома Донилона, визита которого ждут в Москве в ближайшее время. Эмиссар Белого дома встретится с президентом России, чтобы обсудить перспективы развития отношений России и США. При этом планируемая ранее на май этого года встреча Владимира Путина с Бараком Обамой перенесена на осень, когда состоится саммит G-20.
О том, какие вопросы международной политики будут подниматься во время этой поездки, и какое место будет отведено обсуждению прав человека в России, мы поговорили с одним из наиболее компетентных российских экспертов в области международных отношений, заместителем директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, старшим преподавателем кафедры мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, заместителем директора исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике Дмитрием Сусловым.
* * *
– Уважаемый Дмитрий Вячеславович, известно, что в ближайшее время советник президента США по национальной безопасности Том Донилон посетит Москву для встречи с президентом России. Как Вы думаете, какова может быть повестка этой встречи и принесет ли она улучшение российско-американских отношений?
– Думаю, что одна из основных целей приезда Тома Донилона в Москву – согласование новой логики и новых модальностей российско-американских отношений после того, как процесс их улучшения 2009-2010 годов, новая попытка выработать устойчивое позитивное партнерство двух стран, названная «перезагрузкой», зашли в 2011 – 2012 годах в тупик, а в конце декабря 2012 года и вовсе произошел так называемый «мини-кризис» отношений. Сейчас пришло время выработать новую модель и повестку дня российско-американского взаимодействия, договориться, что и как, собственно, мы будем обсуждать в течение предстоящих четырех лет второго президентства Обамы и третьего президентства Путина.
Соединенные Штаты, и, в частности, Донилон, который относится к сторонникам реализма в американском внешнеполитическом истеблишменте, будут предлагать Москве модель прагматичного избирательного сотрудничества, предполагающую отказ от каких-либо стратегических целей отношений, минимизацию ценностной проблематики и фокусировку на тактических вопросах текущей повестки двусторонних отношений, особенно тех, где сотрудничество с Россией выгодно США. Это означает сотрудничество России с США по тем вопросам, по которым интересы, особенно важные и жизненно важные, двух стран совпадают, и конкуренцию в тех областях международных отношений, где наши интересы расходятся. При этом сам факт несогласия России и США по проблемным пунктам не должен ставить под вопрос сотрудничество сторон по другим вопросам. Думаю, что обе страны и будут придерживаться этого правила.
На первое место среди практических вопросов, в решении которых с помощью России Соединенные Штаты будут по-прежнему заинтересованы в ближайшие четыре года, выходит проблема Афганистана. И прежде всего, сохранение афганского транзита. В этой связи для Америки очень важно сохранение конструктивного сотрудничества с Россией по Афганистану.
На втором месте стоит проблема Сирии. Уверен, что Вашингтон будет настаивать на том, чтобы как можно скорее договориться с Россией об уходе Асада и дальнейшем урегулировании политической ситуации в Сирии без Асада. Причем США будут убеждать Россию в том, что чем раньше она согласится на обеспечение в том или ином виде ухода Асада с поста руководителя страны, тем больше у нее будет шансов сохранить свое влияние в этой стране и обеспечить такую конфигурацию нового сирийского режима, который в большей степени соответствовал бы российским интересам.
В-третьих, это проблема Ирана. И снова Донилон будет выступать за то, что с прагматической точки зрения обе стороны заинтересованы в принятии нового пакета санкций в отношении Ирана – прежде всего для того, чтобы отодвинуть на более длительный срок угрозу нанесения военного удара по Ирану.
Ну и, наконец, Донилон, я думаю, поставит вопрос о ядерном разоружении в качестве нового гранд-проекта на ближайшие четыре года.
При этом американцы дают нам понять, что проблемы демократии и прав человека в России окончательно отойдут на второй план. По крайней мере, на ближайшие четыре года. Вероятно, одной из целей Донилона как раз и станет донесение до высшего руководства нашей страны того факта, что вопросы внутрироссийской политической трансформации, и вообще ценностная проблематика как таковая в российско-американских отношениях не будут определять политику администрации Обамы в отношении Москвы.
Что касается того, приведет ли эта встреча к улучшению наших отношений с США, то на сегодняшний день вопроса об улучшении российско-американских отношений не стоит в принципе, необходимо лишь не допустить их дальнейшего каскадного ухудшения, как это уже бывало в истории российско-американских отношений как минимум дважды – во второй половине 2000-х и до этого, во второй половине 1990-х годов.
На мой взгляд, уже наметились некоторые предпосылки движения именно по этому негативному сценарию. Во-первых, фактически происходит свертывание некоторых позитивных результатов, которые были достигнуты Россией и США в предыдущие четыре года: происходит сокращение числа рабочих групп двусторонней президентской комиссии, Россия выходит из тех или иных соглашений с Соединенными Штатами, из соглашений по усыновлению, из соглашений по юридическому сотрудничеству и так далее.
Во-вторых, остается неурегулированной проблема противоракетной обороны, фактическая нерешаемость которой действительно может спровоцировать к 2016-2018 годам достаточно острый кризис в российско-американских отношениях. При этом весьма негативным сигналом прозвучало то, что администрация Обамы уже дает понять: для нее решение проблемы противоракетной обороны не является таким уж высоким приоритетом в отношениях с Россией на ближайшие четыре года, и что той гибкости по проблеме ПРО, о которой президент Обама говорил на Сеульском саммите весной 2012 года, – помните то случайно услышанное его высказывание, ставшее скандальным? – не будет в тех масштабах, в каких ее ожидают в России. В России ожидают, что Штаты пойдут на некие ограничительные договоренности (будь то юридически обязывающие, или политически обязывающие договоренности) по вопросам противоракетной обороны, которые помогут, например, ограничить географию размещения ПРО, тактико-технические характеристики противоракет и исключить возможность их мобильности. Но этого точно не будет, и уже совершенно очевидно, что даже сама по себе важность проблематики ПРО, по крайней мере, с американской стороны, понижается.
И гипотетически, если Россия будет реагировать на тупик по ПРО резко, вплоть до выхода из договоров СНВ-3 и РСМД, а также нацеливая свои ракетные комплексы на объекты ПРО США в Европе, мы действительно сможем прийти к острому кризису в течение ближайших нескольких лет. Нужно постараться не допустить этого кризиса.
Поэтому, на мой взгляд, на сегодняшний день вопрос стоит не об улучшении российско-американских отношений, а об устойчивости и выживаемости достигнутой модели прагматического избирательного сотрудничества, за которое, мне кажется, выступают сегодня обе стороны.
– Вы упомянули, что США оставят в стороне вопросы прав человека в России. Расскажите, пожалуйста, немного подробнее, что на Ваш взгляд произойдет с социо-гуманитарными вопросами российско-американских отношений?
– Думаю, что американской стороной на уровне администрации Обамы принято принципиальное решение о том, что пришло время совершить маленькую революцию во внешней политике США в отношении России, то есть в принципе снять ценностные вопросы с реальной повестки дня диалога с Россией, уделяя им максимум ритуального и формального внимания. Администрация Обамы, не афишируя это, идет по такому пути уже с начала его президентства, и появление вопросов подобного характера с американской подачи в российско-американских отношениях было следствием некоторых обстоятельств внутренней политики Соединенных Штатов. Прежде всего, фактора республиканцев. Именно республиканцы, стремясь больнее ударить по Белому дому, постоянно цеплялись за вопросы демократии и прав человека в России, в то время как администрация Обамы стремилась минимизировать место таких вопросов в диалоге с РФ настолько, насколько это возможно.
Яркой иллюстрацией этого тезиса может служить история принятия так называемого «Акта Магнитского», во многом спровоцировавшего нынешний «мини-кризис» отношений. Администрация Обамы была вынуждена поддержать в конечном итоге «Акт Магнитского» (изначально она его не поддерживала) и подписать только потому, что республиканцы жестко увязали его принятие с отменой поправки Джексона-Вэника. Сама же администрация Обамы четко дает понять, что она не ставит развитие отношений с Россией и текущее сотрудничество с нашей страной по вопросам общих интересов в зависимость от внутрироссийской эволюции и выполнения или невыполнения Россией своих обязательств в области прав человека.
Не случайно именно администрация Обамы стала формальным инициатором ликвидации рабочей группы по гражданскому обществу Двусторонней президентской комиссии. Это стало символом нового подхода администрации, когда администрация президента США сама отказывается от диалога и соответствующего институционального закрепления этого диалога с Россией по ценностной проблематике.
Наконец, если с американской стороны эта социально-гуманитарная повестка и будет как-то фигурировать в ближайшие четыре года, то это будет, опять-таки, следствием контроля республиканцев над Палатой представителей и попыток их выставить Обаму в качестве предателя американских ценностей, их стремления продемонстрировать, что политика его администрации в отношении России не соответствует американским ценностям и даже интересам.
С другой стороны, данная проблематика, безусловно, останется в повестке дня российско-американских отношений, но только с российской подачи. Исходя из внутриполитических интересов, нынешнее российское руководство постоянно будирует социально-гуманитарные вопросы в отношениях с США, пытаясь создать крайне неблагоприятный, отталкивающий образ Америки, этакий привычный «образ врага» в лице Соединенных Штатов. Например, как страны, которая якобы жестоко обращается с российскими детьми, финансирует российскую оппозицию, поддерживает антикремлевские митинги и шествия, и прочее, и прочее. При этом надо понимать, что российское руководство решает свои внутренние задачи, создавая благоприятный контекст для закручивания гаек внутри страны и выставляя российских оппозиционеров в качестве наймитов Соединенных Штатов.
– Изменятся ли российско-американские отношения с уходом с поста госсекретаря Хиллари Клинтон? На ваш взгляд, какую роль в определении политики США играет советник по нацбезопасности и конкретно Том Донилон?
– Данная замена как раз будет способствовать укреплению модели прагматического избирательного сотрудничества в российско-американских отношениях. Опять-таки, я не думаю, что приход Керри радикально улучшит эти отношения, но совершенно очевидно, что он будет способствовать снижению излишней эмоциональности в отношениях России и США, которая во многом была связана с фактором личного отношения Хиллари Клинтон к России.
Хиллари, во-первых, была и остается жестким и категорическим противником той внутри- и внешнеполитической эволюции России, которая наблюдалась со времени прихода Путина на пост президента. Она – живое воплощение эпохи Билла Клинтона, той самой философии внешней политики США и российско-американских отношений, окончательный демонтаж которой Россия видит в качестве одного из главных приоритетов в отношениях с США. Во-вторых, ее эмоциональность в отношении России была связана со столкновением позиций России и США в отношении Сирии и тем упорством, которое Москва проявила по этому вопросу. Смена режима в Сирии стала, фактически, личным делом Хиллари Клинтон. А поскольку именно Россия до последнего времени блокирует попытки Соединенных Штатов провести там легальную смену режима и добиться отставки Башара Асада, то ее общее негативное, весьма эмоциональное и резкое отношение к России вполне объяснимо.
Джон Керри же менее эмоционален, у него нет этого негативного багажа в виде противоречий по сирийскому вопросу. При этом он является человеком в принципе более взвешенным и прагматичным, поэтому мне кажется, что с его приходом российско-американские отношения станут более спокойными, более сухими и менее эмоциональными.
– А какую роль, на Ваш взгляд, играет советник по вопросам национальной безопасности и лично Том Донилон?
– Ну, во-первых, как мне кажется, тот факт, что Тома Донилона пока не меняют, и он остается советником по национальной безопасности, несмотря на перевыборы и начало второго президентского срока Обамы, свидетельствует о том, что он является достаточно влиятельной и близкой к президенту фигурой. Если мы посмотрим на политическую историю США, мы увидим, что, как правило, советники по национальной безопасности меняются от первого ко второму президентскому сроку. Донилон же остается советником по национальной безопасности уже длительное время, с момента ухода в отставку предыдущего советника по национальной безопасности США генерала Джеймса Джонса. То, что Донилон остается, свидетельствует о довольно высокой степени его влияния на внешнюю политику Соединенных Штатов.
Во-вторых, Донилон не относится к числу ястребов и интервенционистов. В первый президентский срок Обамы по всем важным военным вопросам и внешнеполитическим вопросам Том Донилон солидаризовался с бывшим министром обороны и видным реалистом во внешней политике США Робертом Гейтсом, вставая во многом в оппозицию Хиллари Клинтон, в частности, по таким вопросам, как участие Соединенных Штатов в ливийской кампании. Том Донилон был, собственно, противником военного участия США в этой кампании, утверждая, что Ливия не относится к числу жизненно важных интересов Соединенных Штатов. Также Донилон является твердым и убежденным противником непосредственного военного участия Соединенных Штатов в сирийской кампании и применения военной силы США против официального Дамаска. Это также говорит о его реалистическом подходе к внешней политике и международным отношениям.
Поэтому с уходом Хиллари Клинтон, приходом Джона Керри и сохранением за Томом Донилоном занимаемого им поста общее число реалистов во внешнеполитическом истеблишменте Соединенных Штатов выросло, а значит, влияние реалистов на принятие ключевых решений также возрастет, в то время как позиции либеральных интервенционистов ослабеют. Для российско-американских отношений это безусловный плюс.
Беседовала Наталья Демченко