Terra America

Так уж случилось, что автор сих строк волею Сил Вышних провел несколько лет, занимаясь вопросами как «стандартов демократии», так и «плюралистических начал любой из цивилизаций, способных стать основой для демократии», как выражался ныне покойный именитый израильский социолог Шмуэль Эйзенштадт, с которым на почве подобной деятельности у меня завязалось активное общение.

Обозначенные темы были в России более чем актуальны в ситуации, когда Кремль счел возможным отказаться от концепции «суверенной демократии», но оказался перед необходимостью обосновывать отечественную специфику этой формы политического правления. Парадокс же сегодняшнего дня – США очутились в схожей ситуации, обусловленной провалом процессов распространения демократии на Ближнем Востоке при Буше, и тем фактом, что «арабская весна» в итоге оказалась не совсем тем чаемым триумфом традиционных западных представлений о демократии.

В конце концов, как справедливо отметил Збигнев Бжезинский – «доктрина глобального политического пробуждения не подразумевает, что результатом этого пробуждения обязательно будет демократия». Но так как, и это более чем очевидно, трудно себе пока представить ситуацию, в которой США отказывались бы от идеи демократического правления, то поиск приемлемых для подавляющего большинства населения планеты «стандартов демократии» должен быть сегодня куда как актуален на американских берегах. Тем паче, что американский опыт демократии более чем специфичен, и оказывается практически не повторим за пределами этой страны.

Мой коллега Борис Межуев уже разбирал идеи, изложенные в книге Николаса Бергрюэна и Натана Гардельса, «Умное управление для XXI столетия: средний путь между Западом и Востоком». Идея книги – в невозможности наладить качественные взаимоотношения США и Китая на платформе демократического фундаментализма. Авторы фактически обвиняют страны западных демократий в неспособности справиться с популизмом и утрате практически всех способов мудрого контролирования системы, предложенных, к примеру, в США, отцами-основателями этой страны.

Бергрюэн и Гардельс говорят о необходимости создания глобальной политической системы, сочетающей в себе элементы как западной демократии, так и восточной меритократии.

По сути, хотя авторы и не употребляют этот термин, речь как раз и идет о создании нового «стандарта демократии». Точнее, возвращения стандарта очень старого – «стандарта Фукидида». Такого термина в исторической науке не существует, но таким выражением можно было бы обозначить то отношение к демократическому правлению, которое было сформулировано знаменитым афинским историком и государственным деятелем.

Фукидид никогда не порицал и не отрицал существовавший в античных Афинах строй, находя его эффективным. Он осуждал лишь его эксцессы: ту значимость, которую в этой системе приобрели демагоги (народные вожди) и то, что из этой системы были «вывинчены» сдерживающие механизмы «власти самых достойных», сиречь – меритократов, хотя тогда их называли бы чуть иначе – аристократами. Наилучшим образом правления для Фукидида был, как бы мы сейчас назвали, «радикальный центризм» такого афинского политика как Ферамен. Тот боролся как против крайностей демократии, так и против крайностей олигархического правления, видя опорой государства обеспеченных граждан, или, как опять же сказали бы сегодня, «средний класс», который бы правил при поддержке регулирующих и контролирующих его деятельность меритократических (аристократических) институтов – того же Ареопага.

Предлагаемая Бергрюэном и Гардельсом концепция конвергенции западных и восточных политических систем – «стандарт Фукидида» – как мы его определили, уже встретила положительную реакцию в американской леволиберальной среде. Ее представители увидели в нем способ как раз контролировать «средний класс», но предпочли не увидеть позицию, направленную, пусть и осторожно, на ограничение не только «взбесившегося буржуа», но и демагогического популизма любого толка, не только правого, но и левого – властью современных меритократов-технократов.

Почему – отдельный вопрос, требующий отдельного разговора. Но тезис об ограничении фракционных и партийных распрей благодетельной властью «умных знатоков» наверняка способен вызвать интерес у той части американской элиты, что устала от бесконечных «культурных войн» и жаждет благодетельной управляемости от американской политической системы, которая выглядит сегодня разболтанной и плохо функционирующей.

И если подобную управляемость можно обеспечить при помощи демократических норм и институтов, «лишь» поменяв стандартный подход к демократии – что может быть лучше?