Крупнейший из глобальных книжных интернет-магазинов Amazon.com ставит их творения рядом. Выбрав книгу одного из них, вы непременно обнаружите, что эксперты магазина посоветуют вам ознакомиться и с книгой другого.
Эти два мыслителя во многом предопределили движение политической науки в эпоху ее хаоса и дезорганизации конца XX века, вызванного событиями, которые эта наука предсказать не смогла.
Обоим мыслителям принадлежит авторство концептов, сделавших их в одночасье знаменитыми и вот уже по прошествии более 20 лет с момента появления этих концептов в поле политологической науки любой, порой даже самый далекий от политологии человек, с легкостью ответит, что «Конец истории» – это Фрэнсис Фукуяма, «Столкновение цивилизаций» – это Самюэль Хантингтон, и наоборот, что Френсис Фукуяма – это «Конец истории», а Самюэль Хантингтон – это «Столкновение цивилизаций».
Как это не покажется странным, ключевые точки биографий этих людей во многом схожи, как схож и путь профессиональной эволюции, который они проделали. И Фукуяма, и Хантингтон получили блестящее образование в университетах «Лиги Плюща». Первый в Корнуэльском, Йельском и Гарвардском университетах, второй – в Йельском, Чикагском и Гарвардском университетах. Оба посвятили часть своей жизни государственной службе.
В то время как Хантингтон в 1977—1978 годах исполнял обязанности координатора отдела планирования в Совете национальной безопасности США, Фукуяма сначала в 1981-1982 годы, а затем в 1989 году работает в Государственном департаменте США, проделав путь от специалиста по вопросам ближневосточной политики до заместителя директора по европейским военно-политическим вопросам.
Наконец, каждый из них часть своей профессиональной карьеры посвятил политической публицистике, где они достигли несомненных высот, но которую оставили ради чистой науки, пусть и с налетом некоторой публицистичности. Событием, обозначающим этот переход, для Хантингтона стала выпущенная незадолго до смерти «Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности».
Для Фукуямы символом возвращения в академическую науку стал увидевший свет в 2011 году первый том дилогии «Источники политического порядка. От доисторических времен до Французской революции» (The Origins of Political Order: From Prehuman Times to the French Revolution). И необходимо отметить, что появление книги Фукуямы во многом было обусловлено творчеством Хантингтона, в чем он и признается на первых страницах предисловия.
Сразу необходимо отметить, что от книги Фукуямы не стоит ждать ни масштабных философских обобщений, ни исторических открытий. Его книга, без сомнения, уступает по широте исторического охвата «Восхождению Запада» Уильяма Мак-Нила, а по уровню социологического материала и абстрактности – «Источникам социальной власти» Майкла Манна. Но это и неудивительно. Фукуяма не является ни профессиональным историком, ни профессиональным социологом. Более того, себя он не считает и философом (хотя многие, без сомнения, придерживаются противоположной точки зрения). Сам себя Фукуяма определяет просто:
«Я бы никогда не называл себя философом. Я не думаю, что мои мысли и работы достаточно профессиональны, чтобы их можно было классифицировать как философские. Я бы сказал, что я политэкономист. Думаю, в России вы бы назвали меня политологом, но не философом. Это слишком возвышенно для меня».
И его книга – это именно политологический трактат, повествующий о том, как человеческие племенные сообщества переросли в государства, как и почему эти государства стали либеральными демократиями, и какой путь им пришлось проделать.
Необходимо отметить, что сама тема рождения государства не является новой для политологической мысли. Во множестве теорий и концепций происхождения государства, появившихся с момента рождения политической философии, каждый сможет найти нечто свое. Не меньше работ посвящено и теме эволюции государства как института, в том числе с древнейших времен. В частности, можно отметить масштабную работу голландского военного теоретика Мартина ван Кревельда «Расцвет и упадок государства», в которой прослеживается путь становления государства от первобытных племенных вождеств до современных наций-государств.
Тем не менее, книга Фукуямы оказалась достаточно новаторской для того, чтобы вызвать интерес у читающей публики, и быть благосклонно воспринятой академическим сообществом.
Ряд моментов, характеризующих The Origins of Political Order, доказывают новаторский характер книги Фукуямы.
Во-первых, ее транс-дисциплинарный характер. Фукуяма, в отличие от многих современных политологов и социальных философов, не боится быть обвиненным в биологическом редукционизме, сведении всего богатства и всех нюансов человеческого поведения к биологической запрограммированности.
Наоборот, в качестве иллюстраций он активно использует данные современной биологии, примеры из жизни ближайших родственников человека в животном царстве – шимпанзе. Кроме того, помимо данных биологии, в книге активно используются современные наработки в сфере экономики, физической и социальной антропологии, используются работы как древних, так и современных философов.
Во-вторых, несомненным достоинством книги является содержащаяся в ней информация о множестве человеческих сообществ и разные исторические периоды. Безусловно, подобная энциклопедичность имеет и свою обратную сторону, в которой Фукуяма признается уже в предисловии, а именно возможность совершения фактических и интерпретационных ошибок.
Тем не менее, читателю, без сомнения, интересно будет узнать, например, что название меланезийских сообществ wantoks, происходит от искаженного английского словосочетания one talk, и обозначает сообщество говорящих на одном языке и что именно деление на wantoks, совмещенное с отсутствием каких-либо представлений о праве частной собственности, оказало разрушающее воздействие на возможность имплантирования в эти сообщества принципов либеральной демократии.
Наконец, в-третьих, необходимо отметить принципиальный методологический прием Фукуямы, который несомненно восходит к его гегельянскому интеллектуальному бэкграунду, – стремление ученого рассмотреть предмет в его развитии, диалектическом движении между необходимым и случайным, или как отмечает сам автор:
«Если мы пытаемся понять функционирование современных институтов, необходимо посмотреть на их происхождение и часто случайные силы, которые их породили».
Итак, для того, чтобы понять, что же такое политический порядок и как он появился, Фукуяма обращается к прошлому человечества. Первыми, в его историософской концепции политического порядка, значимыми организованными группами людей были группы охотников-собирателей, которые постепенно, с появлением религии, преобразовались в племена, которые помимо желания выжить в жестоких условиях окружающей среды, объединяла и вера в общего предка.
Здесь в книге Фукуямы впервые религия указывается в качестве значимого фактора рождения политического порядка. Далее, он неоднократно будет указывать на этот фактор, в чем несомненно ощущается влияние Хантингтона, в частности, при рассуждениях о революционизирующей роли Католической церкви в процессе разрушения клановой структуры, характерной для европейских сообществ.
Наконец, третьим типом организации человеческих сообществ называется им государство, которое формируется различными способами. Однако, первое современное государство, китайская империя Цинь, была создана именно военными методами. Но назвать его государством с устойчивым политическим порядком, по мнению Фукуямы, нельзя. Без сомнения, сильное государство Цинь не только прекратило гражданские войны, уничтожив военных лидеров, но и погубило нарождавшееся гражданское общество, похоронив идею ответственности власти перед народом.
Те же проблемы преследовали и другие восточные государства, которые приводит в пример Фукуяма – империю Мамелюков в Египте, Индию, Оттоманскую империю и так далее. Только европейским государствам удалось разорвать этот замкнутый круг, реализовав в своей политической организации все три элемента политического порядка – сильное и ответственное государство; верховенство права, которому подчиняется государство; ответственность правителей перед гражданами.
Однако для того, чтобы это произошло, понадобился долгий период эволюции и борьбы между разнонаправленными силами, отнюдь не завершившийся Великой французской революцией, которой и заканчивается первый том The Origins of Political Order.
Впрочем, книга не лишена некоторых недостатков. Прежде всего, необходимо обратить внимание на недостатки использованного фактологического материала. Не совсем понятно, почему первым современным государством была назначена империя Цинь, когда государство в Китае существовали уже более двух тысяч лет, а история Древнего Египта насчитывала более трех тысяч лет.
Почему не уделено больше внимания городам-государствам Древнего Шумера, в которых появлялись зачатки демократии, и обойдена стороной фигура Саргона Древнего, растоптавшего гражданское общество Междуречья за несколько тысяч лет до того, как подобное проделал в Китае Цинь Шихуанди.
Потом Фукуяме так и не удалось ответить на вопрос: в какой момент политический порядок из формирующегося феномена становится силой, формирующей социальную и политическую реальность. Являлась ли Англия периода «Славной революции» политически упорядоченным обществом? И что первично установление политического порядка – для торжества «Славной революции» или «Славная революция» – для установления политического порядка?
И, наконец, остался без ответа вопрос: насколько устойчив политический порядок, победивший в либеральных демократиях Запада? Не падет ли он под натиском новых вызовов, уступив место жесткому авторитаризму? Ведь через всю книгу красной нитью проходит мысль, что путь демократии и путь авторитаризма равнозначны, и только уникальное сочетание случайных условий породило то, что мы знаем под именем либерального Запада.
Возможно, ответ на этот вопрос будет дан Фукуямой во втором томе The Origins of Political Order.